Танец марионетки
Шрифт:
Анжелика продолжала слышать голос графа, но уже не понимала его слов. «Он околдовывает меня, как и всех других», — с ужасом подумала она. Она чувствовала его руки и губы на своих плечах, шее, талии, и все её тело начинало гореть, как будто его окунули в кипящее масло. Она ощущала, что постепенно освобождается от юбок и корсета, но не могла пошевелиться, издать хоть какой-нибудь звук. Ей показалось что она падает и инстинктивно ухватилась за что-то, чтобы только не упасть в огненную бездну.
И
Она так и не открывала глаза, только каждая клеточка её тела отзывалась дрожью на прикосновения и поцелуи. Это было пыткой, но пыткой почему-то желанной и мучительно-сладостной, и в какой-то момент, когда, как ей показалось, эти руки и губы бросили её на произвол судьбы, она чуть не заплакала и подалась к ним навстречу.
Её пронзила боль, она не закричала, но всхлипнула как-то совсем по-детски и широко открыла глаза, но ничего не увидела, а кто-то рядом прошептал «прости».
Глава 2
Соло дуэтом или кто марионетка?
Жоффрей де Пейрак смотрел на Анжелику и молча одевался, почти машинально. Она лежала такая спокойная, беззащитная и… безмятежная. Сейчас она казалась ему совсем юной, почти ребенком, девочкой, и ослепительно красивой, как маленький зеленоглазый эльф.
Гнев и злость охватили его. Только он еще не понял на кого: на нее, на себя, на весь мир? На тех, кто продал ему её? На того, кто купил её? Он закрыл глаза, ему захотелось, чтобы этой ночи не было, чтобы все можно было повернуть вспять, изменить, переиграть. Он, так кичившийся своим знанием женщин, знанием любви… он оказался ничего не понимающим, незнающим мальчишкой… Самоуверенным, эгоистичным кривлякой. Граф вышел из комнаты, почти хлопнув дверью, но вовремя придержал её и аккуратно закрыл, чтобы только не видеть её — свою личную ведьмочку.
Он стоял и какое-то время ничего не чувствовал, как будто находился в пустоте.
Затем с тоской оглянулся, посмотрел на закрытую им же самим дверь и со стоном прислонился к ней лбом.
— Там, за дверью, на брачном ложе, лежат осколки твоего счастья, которое ты собственноручно разбил, уничтожил.
Граф развернулся и пошел к себе в комнату. Со вновь поднявшейся злостью, теперь он уже знал, что эта злость направлена на самого себя, стал срывать с себя только что надетую одежду.
— Ты должен был понять все еще тогда, когда встречал её на пыльной дороге, — с явным сарказмом проговорила его то ли совесть, то ли душа. А может это был его личный дьявол.
— Я понял. Я понял, что почти влюбился в нее, в её зеленые глаза, в её очаровательное лицо и волнующие губы. Она казалась ангелом, случайно забытым на дороге.
— Глупец. Ты должен был понять, что она смертельно боится тебя. Что её выдали замуж насильно и она не сможет полюбить тебя. Или полюбит. Но только… если ты приложишь для этого усилия… и терпение. Разве ты не видел, как она отшатнулась, когда твои волосы случайно задели её руку?
— Но она была так спокойна, когда разговаривала и отвечала на мои вопросы. И даже взволновано посмотрела на меня, когда я явно заигрался с архиепископом.
— О, да! — язвительно ответил личный дьявол. — А ты не бываешь спокоен, когда не хочешь показать свои истинные чувства? Ты должен был понять по её подчеркнуто высокомерной осанке, что она горда и имеет характер. Что она не из тех, кто будет бросаться на шею, чтобы привлечь твоё внимание или оскорбительно отвечать, если ты ей не нравишься или отвратителен.
Жоффрей де Пейрак отрешенно посмотрел на себя в зеркало, увидел в нем то же, что и всегда — спокойное, обезображенное шрамами лицо. Разве только в глазах проскальзывали искорки гнева. Ему страстно захотелось вызвать того, кого он видел в зеркале, на дуэль, чтобы он ответил за свои притязания к его жене, за нанесенное оскорбление. Затем бросился на постель и уставился в потолок. Под потолком парил то ли маленький эльф, то ли юная ведьма, а может и оба сразу, но и у того и у другой были одинаковые глаза, глаза цвета безмятежной зелени, цвета ягеля.
— Вспомни, когда ты увидел её сидящей на диване с гордо выпрямленной спиной, отрешенной от всех и всего… И она повернулась, услышав тебя… что ты увидел?
— Бушующий океан, который сразу сменился спокойствием луговых трав.
— И ты не понял? Не понял, что с ней не будет все так просто? Ты не увидел, что она слишком молода и неопытна, почти девочка, когда ты спрашивал её о трубадурах и говорил об Овидии.? Что она ничего не знает о любви, никогда не была так близка с мужчиной, не умеет кокетничать и играть в любовные игры?
— Но её тело… Когда я её поцеловал… даже не по-настоящему страстным поцелуем, а нежным и ласкающим, почти мимолетным… её губы затрепетали, как будто ждали продолжения.
— Глупец! Она была до ужаса напугана… еще только, когда ты склонился к ней. И глаза закрыла не потому, что возжелала тебя так внезапно и страстно, а потому что не хотела ничего видеть. Как маленький ребенок, который испугался. Да, потом проснулось её тело и уже оно ею управляло. Можешь быть доволен. Ты разбудил её тело, получил его… и даже доставил ему удовольствие. Тебе этого достаточно?