Танец марионетки
Шрифт:
Анжелика совсем запуталась в своих рассуждениях, в своих мыслях. Почему отдаться своему слуге Николя, пусть он и был её другом детства — это плохо, но не безнравственно? Почему, если она желала побыстрей покончить со своей девственностью, ей хотелось оттолкнуть Николя? А провести первую брачную ночь со своим законным супругом — это непристойно? Она пыталась ответить сама себе на эти вопросы, но у нее ничего не получалось.
Но ведь она сама вчера решила, что выполнит условия договора! — вспомнила вдруг Анжелика.
Да, но она не собиралась осуществлять это так… так… Она никак не могла подобрать слово… С исступлением.
Теперь Анжелика испугалась еще больше. Как она об этом не подумала раньше! Ведь граф имеет право приходить к ней хоть каждый день, вернее, каждую ночь. Потому что он её муж. И потому что она уже один раз позволила ему это. И она теперь каждый раз будет… так… отдаваться ему? Но она совсем не этого хотела! Нет! Он ей отвратителен. Ей омерзителен его вид! Его шрамы! Его походка! То, что он говорит всегда так, будто насмехается над ней! То, что он стар!
Она бросилась на постель и свернулась в комочек, как когда-то в детстве, когда ей было страшно и хотелось сделаться незаметной. Но почему? Почему? Что с ней не так? Вернее, что не так с её телом? Она помнила, как однажды поняла какое желание вызывает её красота у мужчин, как смотрел на нее Николя. И если бы в его взгляде не проглядывала какая-то нетерпимость, пожалуй ей было бы приятно, когда он прикасался к ней тогда… в сарае… Анжелика почувствовала, как волна стыда залила румянцем её лицо, потому что… Её телу все-таки нравились его объятия. Да, нравились, хотя они и казались ей грубыми. Но она не теряла из-за них головы. Она думала о его ласках и о том, что ей они приятны, как-то отстранено, просто хотела досадить графу.
Выходит, её тело всегда будет так реагировать на прикосновения к ней? Она вновь, уже который раз за утро, испытала потрясение от очередного открытия и стыда за свое поведение.
И еще Анжелика поняла, что оказалась мышкой, попавшей в мышеловку. А самое ужасное это то, что она сама же эту мышеловку поставила и даже собственноручно положила в нее кусочек сыра для приманивания. Теперь она боялась и мужа… и себя! К тому же, на данный момент, не совсем ясно представляла, как ей себя вести, когда она увидится с графом.
Анжелика некоторое время обдумывала свое положение. Она вновь вспомнила все, что произошло. Все о чем она думала… И внезапно поняла, что все мысли, выводы, которые она делала… Так могла думать только маленькая девочка, а никак не взрослая девушка. Все её прошлые рассуждения — это только эмоции, а не оценка того, что произошло с ней, и не поиск возможного решения проблем. И все её поведение до сих пор: желание мести, досады кому-либо, чьего-то унижения — это тоже ребячество. Страх: боязнь мужа, неприятие насильственного брака, нежелание отдать ему право первой ночи… отвращение к его внешности — не решат проблемы. А её поведение в Монтелу — было действительно непристойным, отвратительным, недостойным. Неожиданно для самой себя она почувствовала благодарность к тетке Жанне, и осознала гнев и презрение к ней Гийома. И её в очередной раз за это утро, она уже устала считать — который, охватило чувство стыда, и её лицо, и шея и даже руки покрылись румянцем. И на этот раз это чувство было на самом деле обоснованным.
Теперь Анжелика готова была поверить в то, что за эту ночь, а вернее за утро, она изменилась. И не надо даже бежать к зеркалу, чтобы проверить это. Но признавать в себе, измененной, женщину, она по-прежнему не хотела. Вопреки всем доводам рассудка и фактам. А её тело, его реакция сегодня ночью, и что делать в последующие ночи… это надо еще обдумать.
— Сейчас я к этому не готова. Я не чувствую себя женщиной, потому что не люблю и никогда еще никого не любила. И мне страшно думать о том, что будет, когда я полюблю, ведь я теперь замужняя… дама. — закончила она свою мысль. Слово «дама», а не «женщина», показалось ей более подходящим, хотя она и понимала абсурдность этого вывода.
— Теперь осталось решить только две проблемы. Как выбраться из мышеловки и… Я не хочу и не буду марионеткой! Я хочу сама решать, что мне делать и какой мне быть! Ну, а сегодня, я буду держаться с достоинством положенным графине. Анжелика вздохнула, потому что не была до конца уверена в своем благоразумии. И постараюсь находиться от моего мужа на расстоянии, ведь Отель такой большой. А дальше… Я буду решать и действовать по обстоятельствам. И с этой мыслью она снова заснула.
Глава 4
Танцы бабочек
Граф Жоффрей де Пейрак стоял на освещенной террасе, где были поданы фрукты и шербет, разговаривая с тулузскими жеманницами*, каждая из которых пыталась привлечь его внимание. Он улыбался им, отвечал на вопросы, делал комплименты, смеялся вместе с ними, а сам старался не терять из виду свою хрупкую очаровательную жену.
Прошло уже более двух месяцев со дня их свадьбы. Он с изумлением наблюдал все это время, как его Анжелика, полу-девушка — полу-женщина, цепко брала в свои маленькие ручки бразды правления в их Отеле Веселой Науки. Теперь ее фигурка мелькала на кухнях, в помещениях, где составлялись вазы из фруктов и десертов, в погребах, где она выбирала вина, в залах для званых обедов и танцев. Она следила за тем, чтобы слуги не забывали разносить подносы с воздушными пирожными и подавать напитки, чтобы каждый мог утолить жажду.
И сейчас её хрупкая фигурка, за которой всегда следовали три негритенка, тоже мелькала в зале. Попутно она успевала бросить фразу там, сказать пару слов в другом месте, мило улыбнуться какому-нибудь кавалеру или подарить улыбку, проходя мимо спорящих дворян, которые тут же начинали говорить более спокойно. Она как-то незаметно приручила всех его друзей. Иногда, во время обеда, он ловил себя на том, что отчаянно ревнует, наблюдая, как молодая графиня неосознанно флиртует, легонько ударяя веером по руке собеседника, который слишком вольно позволил себе прикоснуться к её запястью. и тут же одаряет его улыбкой.
Де Пейрак вздрогнул, когда почувствовал, как одна из дам прикоснулась к его локтю, чтобы привлечь внимание. Оказывается, он так увлекся наблюдением за своей женой, что позволил себе непростительный промах — пропустил часть разговора жеманниц. Он улыбнулся им со всем возможным очарованием:
— Простите меня милые дамы, — низко склонился граф, — я ужасно себя повел, не ответил вам сразу, но всему виной изумительная погода и аромат цветов в саду, который меня просто заворожил. Давайте прогуляемся и побеседуем на лоне природы, мы будем вместе вдыхать этот аромат, и мне не придется отвлекаться от беседы с вами, милые дамы.