Танец мотылька. Куколка
Шрифт:
– Я ухожу! – бросаю гневно и направляюсь на выход, но Аким хватает за локоть. Больно сдавливая, говорит:
– Не отпущу в таком состоянии. На тебе лица в маршрутке не было, а я ведь знаю, что произошло. Не сталкивайся с белобрысым, вот тебе мой совет. Или вернешься к мужу? Он ведь издевался над тобой намного изощренней, изысканней, как могут только ублюдки. Так ведь?
Я взрываюсь. Нет больше сил терпеть этот фарс.
Оттесняю тощего к стене. Откуда только силы взялись? Он неприятно хрипит, а я успеваю зажать его горло. Вот-вот и хрустнет костлявая трахея. В следующую секунду наваливается
Приседаю на одно колено и гляжу на узор плитки в вестибюле. Вот и рассмотрела. Перед глазами все плывет. Нет слез, нет мыслей. Только боль, что проламывает кости и разрывает изнутри на мелкие лоскуты. Кажется, я падаю так низко, что сейчас лоб врежется в плитку, и я растекусь кровавым киселем по полу.
– Вика, тише, – Аким склоняется и помогает встать. – Пойдем. Твои эмоции зашкаливают, но идут не в ту степь. Примени их к учебе, и тебе станет легче. В школе нет принуждений, расписания или домашних заданий. Здесь только твое желание научиться управлять даром.
Хочется плюнуть ему в лицо. Так он мне неприятен. Но я киваю и бреду за ним, как покорная овца. Мы поднимаемся по ступенькам, и каждый шаг для меня, как провал. Рывок в бездну. Перед глазами горит и плавится мир. Мне нет места в нем. Чувствую опустошение и разочарование.
– Крылова, ты, что ли? – на лестнице нас догоняет Игорь.
Отступаю к стене и холодею. Безмолвно кричу, отворачивая лицо. Кусаю губу, чтобы сдержаться и не наброситься на этого урода. Нужно забрать вещи и просто сбежать.
– Сверилов, иди занимайся, – чеканит Аким в сторону белобрысого, а мне показывает на дверь. – Заходи, Вика. Поговорим.
– О чем? Я не останусь здесь. Ни за что!
Игорь мнется и поглядывает на меня так добродушно и искренне, будто ничего не было. Будто он не терзал мое тело полтора года назад, утоляя свой похотливый голод. А потом Марк… Как я вообще мужчину подпустила к себе, не понимаю. Воротит от всех! И меня чуть ли не выворачивает наизнанку от чистого и ухоженного лица насильника. Он правда делает вид, что все прошло незаметно? Урод! Не было? Как же! Если бы не Артем, я бы не выжила. Если бы не младший Вольный, выкинулась бы из окна. Это он меня спас: пришел тогда, взял обещание идти дальше. И я будто даже сейчас живу по его приказанию. А Игорь потом приходил в клуб и делал вид, то ничего не произошло. Не подала заявление? Умница-девочка. Зачем шумиху поднимать из-за ерунды! Ну, приласкал чуток агрессивно, многие бабы любят такое. Падло! Мразь! Тварь!
Сжимаюсь. Сейчас убью его и не моргну. Все равно у меня ничего светлого не осталось в жизни. Марк – предал, Лиза – пропала, брат – не брат мне вовсе. Ради чего жить?
Кощей взмахом показывает Игорю «уйди» и заталкивает меня в комнату. Силой усаживает в голубое кресло у окна. Я вскакиваю, но тут же падаю, будто придавлена камнем.
Аким выставляет перед лицом указательный палец и угрожающе трясет.
– Крылова, прекрати! Я могу не только обездвижить, но и вырубить тебя на несколько суток. Не доводи!
Что мне остается? Киваю, соглашаясь выслушать.
Через какое-то время остываю, будто не сама, а помогает кто. Сердце замедляется, и дыхание выравнивается.
– Все?
Киваю, а сама продумываю путь отступления. Что-то мне это не нравится. Уеду к родителям, как только выберусь наружу. Главное, из этой тюрьмы вырваться, а там до ворот и на дорогу…
Тощий застегивает верхнюю пуговицу фланелевой рубашки и присаживается напротив. Долго мостится и ерзает, а потом закидывает ногу на ногу и поднимает стопу высоко на колено. Вольготно чувствует себя, словно он здесь хозяин.
– Лиза еще важна для тебя? – сощурившись, начинает Кощей.
– Да, – отвечаю, не раздумывая.
– Так вот. Ты единственная, кто видел суггестора вживую. Помнишь, что-нибудь об этом? – Аким складывает горкой пальцы и накрывает ими тонкие синеватые губы.
– Обрывки только.
– Что ты помнишь последнее? – интересуется маг, не убирая пальцы. Звук голоса получается глухим и смазанным.
– Ранение Яна в квартире и Лизу, которая вытолкнула меня в коридор, – прячу лицо в ладони. Эти воспоминания тяжелые. Я тогда не могла разобраться в себе. Любила Марка, симпатизировала Яну. Пыталась вычеркнуть Вольного из себя, чтобы остаться с Зимовским. Что потом произошло? Меня вдруг осеняет: – А при чем здесь суггестор? Ты же тоже маг. Найди Лизу своими силами, – всматриваюсь в бледное лицо Кощея и снова перекашиваюсь от неприятия.
Аким играет только взглядом, на лице ни один мускул не шевелится. Его песочные радужки блестят, будто тощий продумывает коварный план. Почему я ему не доверяю? Он же меня вытащил из больницы, вроде как был на моей стороне, но… Гадкое ощущение, что он нехороший, не отпускает. Хмыкаю неосторожно. Доверять моим чувствам не стоит. Вон как с мужем ошиблась. Да и с другом тоже…
Кощей натягивает спину и опускает ногу на пол.
– Сказать что-то хочешь?
Отворачиваюсь. Глаза дерет, а в груди до сих пор камень. Я здесь оставаться не намерена, и это осознание меня душит. Сердце заводится с новой силой и лупит в ребра, будто намеревается выскочить.
– Давай так, – продолжает Аким невозмутимо спокойно. – Я постараюсь оградить тебя от встреч с Игорем, а ты побудешь у меня, то есть «у нас», недельку – поможешь мне Лизу найти.
– Зачем она тебе?
Аким молчит какое-то время, а я считаю про себя секунды, чтобы успокоиться. Я уже поняла, что просто так меня не выпустят.
– Это важно? – наконец, отвечает тощий и хряскает пальцами. – Пропал хороший маг-лекарь, мой друг. Я хочу помочь, – Кощей разводит руками, а я ловлю в его глазах необъяснимые алые искры. Я у многих замечала свечения, только разных цветов. Вот у Марка были белые, как мотыльки, а у Яна – оранжевые, как вечерние фонари.
– А если откажусь? – прощупываю реакцию. Двигаться до сих пор боюсь. Кажется, что невидимая рука великана легла на грудь и раздавит, стоит мне воспротивиться.
– Можешь уйти сразу, – отвечает спокойно Кощей и встает. Подходит к окну и заводит руки за спину. – Иди, если хочешь, – говорит, не поворачиваясь. – Я не держу тебя.
Хочу встать, даже кладу ладони на подлокотники, но тут же понимаю, что если не сделаю сейчас хоть что-то для подруги, потом буду себя всю жизнь корить.
Вздыхаю: