Танец мотыльков над сухой землей
Шрифт:
„Она была готова дать каждому — так любила людей!“
Почувствуйте, как говорится, разницу!»
С маленьким Сережей приехали к Лёне в Дом творчества художников «Дзинтари». Мы радуемся, а он сидит мрачный. Сережка был удивлен.
— А если бы к тебе приехали жена с сыном, ты бы обрадовался? — спросил Леня прямо.
— Я бы залез в аквариум и превратился в рыбку, — серьезно ответил Сергей.
В Дзинтари, в керамичке, где обжигали скульптуры в печах, работала прекрасная латышка Инара. Она обожгла наши глиняные фигурки, и Леня подарил ей книгу своих карикатур с подписью:
«Пламенной Инаре от обожженного Тишкова!»
Скульптор Роберт Посядо из пятидесяти килограммов шамота слепил Венеру Милосскую.
Потом я слышала, как он сообщает кому-то, что Леня Тишков и Гриша Берштейн тащили ее по вокзалу за ноги и за руки… которых у нее нет.
Туркменский скульптор Туркман предложил мне позировать ему.
— Я хочу слепить ваш бюст, — сказал он.
И поспешно добавил:
— Бюст — это значит голова.
Моя одноклассница Нина Милитосян рассказывала, как ее родственник Радик навещал режиссера Параджанова в больнице, приносил ему карамельки. А когда Радик уходил, тот пригоршнями эти карамельки загребал из пакета и разбрасывал в коридоре, как сеятель.
Иногда мы с Сережкой прибегали на Ваганьково, и пока я возделывала райский сад нашим светоносным предкам, он жевал бутерброды и решал задачки по математике на лавочке. Осень, листья кружатся, тишина!..
— Я первый школьник, — говорил Сергей, — который делает уроки на кладбище…
Леня Тишков — Нине про директора Питерского Первого хосписа Андрея Владимировича Гнездилова:
— Его прозвали Харон.
— А кто это — Харон? — спрашивает Нина.
— Харон — это… — с готовностью начинает объяснять Леня.
«Кабаре Петрушевской» в Красноярске. Людмила Стефановна вышла на сцену в умопомрачительной шляпе собственного изготовления, в перчатках по локоть. Леня, впечатленный, сказал:
— Вот Петрушевская — она эпатирует публику, только поражает, а не стремится быть красавицей в твоем мелком понимании…
Посреди своего концерта она сказала:
— Все, кто хочет уйти, — уходите.
Половина встали и ушли.
В красноярском зоопарке в клетке сидит большой черный ворон. Табличка гласит, что его охраняет и спонсирует бюро ритуальных услуг.
Во время телевизионной съемки на книжной ярмарке «Non / fiction» меня попросили порассуждать о том о сем с Диной Рубиной.
— Как я мечтаю, — говорю я ей, — чтобы сняли документальный фильм о приключениях твоей жизни!..
— О приключениях? — в ужасе переспросила Дина, только что выступившая перед сотнями людей и раздавшая тысячу автографов. — Все приключения моей жизни связаны с тобой! Как с тобой свяжешься, так обязательно какие-то приключения!..
Одна женщина услышала Седова по радио, позвонила в редакцию и умоляла дать его телефон.
— Вы не подумайте, что раз я в него влюбилась, то буду его преследовать, — объясняла она. — Я замужем. Но у меня муж такой скучный!..
В развлекательном центре «Атриум» нам с Седовым поручили сочинить книжку про местного сказочного героя по имени Атрик. Мы сдали рукопись. Я стояла с рюкзаками, а Седов пошел в туалет. Выскакивает — изумленный:
— Там все на фотоэлементах! Я только вошел — заиграла музыка — нью-эйдж, расстегнул штаны — ударили барабаны, а когда стал ссать — зажурчали ручьи и запели птицы. Ты пойди, пойди, сама убедишься…
Однажды меня и Сережу Седова как детских писателей пригласили в школу на педсовет и давай представлять учителей.
— Неважно, мы все равно никого не запомним, — ласково остановил Седов директора школы.
Леня и Седов собрались в Челябинск — играть спектакль по пьесе Тишкова «Водолазы». Я Леню предупреждаю:
— Единственное, что я могу гарантировать, — что он не запьет. Во всем остальном с ним нужно адское терпение. Он может закручиниться, остановить спектакль посредине и начать сначала, если ему вдруг покажется, что у него не катит, он может заявить что искусство — это говно, он даже может сказать, что Бог умер…
Леня — испуганно:
— Какой Бог?
Нам позвонили в дверь. Леня открывает — стоят две женщины и спрашивают:
— Вы хотите узнать Истину?
— Спасибо, — ответил Леня, — предположительно я ее уже знаю.
— Не говорить же, — он мне объяснял потом, — я не знаю Истину и знать не хочу!..
Семидесятипятилетний юбилей Якова Акима предполагали с большим размахом отпраздновать в ЦДЛ. Все уже было организовано, раздобыты средства на угощение, я собралась вести вечер, обсуждалась программа, кандидатуры ораторов и приглашенных. Короче, Якову Лазаревичу сообщили, что будет восемьдесят человек.
Он ночь не спал, а утром позвонил в секретариат СП и твердо отказался.
— Как сказал Махатма Ганди, — он мне объяснил, — надо разгружать свою жизнь. Что я и сделал.
— Получил две телеграммы из Молдавии от поэта Григоре Виеру. В один и тот же день, — сказал Яша. — Одну: «Любим и ценим и любим». А вторую Григ подредактировал и улучшил: «Любим и ценим, ценим и любим». Видимо, он забыл, что уже отправил…
Сам Яков когда-то послал в Ялту телеграмму Ковалю: