Танец на кладбище
Шрифт:
— Что за черт?
Один мужчина выступил вперед. Он был ниже Боссона, но так же худ. В отличие от других он был одет в коричневый балахон, разрисованный белыми спиралями и причудливыми завитушками. Грубое угловатое лицо было словно вырублено топором. В руках он держал тяжелый посох.
— Это святое место, — наставительно сказал он. — И мы не потерпим здесь грубых слов.
— Кто вы? — спросил д’Агоста.
— Меня зовут Шарьер, — произнес незнакомец, словно выплевывая слова.
— А кто эти люди?
— Это наше святилище и наша паства.
— Ваша
К д’Агосте скользящей походкой приблизился Пендергаст.
— Винсент, — прошептал он, наклонившись к лейтенанту. — Мистер Шарьер здешний жрец. Я бы не стал задевать его и этих людей больше, чем нужно для дела.
Д’Агоста глубоко вздохнул. Его раздражало, когда Пендергаст давал ему советы. Однако сейчас он был на взводе, а полицейскому это не пристало. Что с ним творится? Он не в своей тарелке с самого начала этого дела. Надо себя пересилить. Сделав еще один глубокий вдох, он согласно кивнул, и Пендергаст отошел назад.
Даже при свете галогеновой лампы в церкви было темно. Да еще этот мерзкий запах. Безмолвные прихожане, неподвижно стоявшие вдоль стен и не сводившие глаз с пришедших, тоже не прибавляли оптимизма. Их здесь было не меньше сотни. Только взрослые мужчины — белые, черные, азиаты, индейцы, латиносы, кто угодно. Стоят и тупо смотрят. Д’Агосту охватило нехорошее предчувствие. Сюда стоило прийти с охраной. Причем со значительной.
— Послушайте, ребята, — громко начал он, стараясь придать своему голосу уверенность. — У нас имеется ордер на обыск этой церкви, в котором говорится, что мы можем осматривать ее главное помещение и всех, кто там находится. У нас есть право изымать все, что мы посчитаем нужным. Мы составим опись изъятого, а потом вы все получите назад. Понятно?
Его голос разнесся эхом по церкви и затих. Никто не шевельнулся. В свете лампы глаза мужчин мерцали красноватым светом, словно у зверей ночью.
— Прошу никого не двигаться и не мешать обыску. Следуйте указаниям полиции. О’кей? Так мы сможем закончить в кратчайший срок.
Д’Агоста снова огляделся. Ему показалось, что круг вокруг него сужается. Нет, это просто обман зрения. Он не видел, чтобы они двигались, и не слышал шума шагов. Тишину нарушало лишь легкое поскрипывание древних стропил над головой.
Толпа по-прежнему безмолвствовала. И вдруг из дальнего конца церкви послышалось жалобное блеяние ягненка.
— Так, — сказал д’Агоста. — Начнем оттуда и будем продвигаться к двери.
Они пошли в глубь церкви. Пол был вымощен большими каменными плитами, отполированными ногами прихожан. Внутри не было ни стульев, ни скамеек. Вероятно, свои службы и обряды прихожане проводили стоя или на коленях, Д’Агоста даже не пытался представить, как все это происходило. На стенах он заметил странные рисунки: круги, глаза и рассеченные листья в замысловатом переплетении линий. Такой же узор был на облачении жреца. Д’Агоста вспомнил, что на стене в квартире Смитбека что-то похожее было нарисовано кровью.
— Сфотографируйте это, —
— Есть.
Вспышка камеры заставила Пальчинского вздрогнуть.
Ягненок заблеял опять. За ними следили сотни глаз, и д’Агоста мог поклясться, что в складках своих балахонов эти фанатики прячут заточки.
Наконец их маленькая группа дошла до конца церкви. Там, где обычно располагаются хоры, находился небольшой загон, отгороженный деревянным забором. Пол в нем был устлан соломой. Посередине загона возвышался столб с цепью, на которой был привязан ягненок. Мокрая солома пестрела темными пятнами. Стены были забрызганы кровью и навозом. Столб некогда украшала резьба в стиле индейских тотемов, но сейчас она совершенно скрылась под слоем крови и грязи.
За столбом располагался кирпичный алтарь, на котором стояли кувшины с водой и лежали отполированные камни амулеты и кусочки еды. За ними на невысокой подставке лежали какие-то странные предметы, отдаленно напоминавшие некие судоходные принадлежности, — витые металлические крючки с деревянными ручками, делающими их похожими на гигантские штопоры. Они были тщательно отполированы и, судя по расположению, играли роль священных реликвий. Рядом с алтарем стоял сундучок из конского волоса, запертый на висячий замок.
— Очень мило, — процедил д’Агоста, играя фонариком. — Прямо красота.
— Первый раз вижу такое вуду, — пробормотал Бертен. — По правде говоря, это вообще не вуду. Основа, конечно, та же, но это какая-то самостоятельная и очень опасная секта.
— Какой ужас! — пискнул Пальчинский.
Вынув видеокамеру, он начал снимать.
При виде этого устройства толпа зашумела.
— Это священное место, — прогремел голос жреца. — Вы оскверняете его. Оскорбляете нашу веру!
— Снимайте, мистер Пальчинский, — подбодрил инспектора д’Агоста.
Жрец, похожий на большую летучую мышь, со всех ног бросился к инспектору и, взметнув свои живописные одежды, с силой махнул посохом. Камера полетела на пол. Пальчинский, ахнув, отшатнулся.
Д’Агоста выхватил револьвер.
— Мистер Шарьер, поднимите руки и повернитесь ко мне лицом! Я сказал, повернитесь лицом!
Жрец не пошевелился. Он словно не видел направленного на него револьвера.
Пендергаст, занимавшийся тем, что соскребал пробы с различных артефактов и алтарных фетишей и опускал их в крошечные пробирки, быстро подошел к д’Агосте.
— Подождите, лейтенант, — тихо сказал он и повернулся к жрецу. — Мистер Шарьер!
Жрец вперил в него взгляд.
— Осквернители! — гаркнул он.
— Мистер Шарьер! — повторил Пендергаст с нажимом. Жрец замолчал. — Вы только что напали на официальное лицо. — Он повернулся к инспектору. — С вами все в порядке?
— Никаких проблем, — бросил Пальчинский, принимая бравый вид.
Но колени у него откровенно дрожали.
Д’Агоста тревожно огляделся. На этот раз никакого обмана зрения не было. Толпа действительно подступила ближе.