Танец на осколках души
Шрифт:
Глава 37
Глава 37.
— Что ты думаешь о Кэтэрине, Милена? — вместо приветствия, спросила меня Дайона.
Её, как обычно, не интересовало, что происходит в моей жизни. Мои проблемы, переживания… Дайону волновало только то, что касалось, исключительно, её. Хотя, я пока так и не поняла, какое отношение она имеет к Кэтэрине.
На её вопрос я ответила, на секунду задумавшись:
— Наивная. Как мне показалось, совершенно не приспособленная к жизни. Но, вместе
— Да, правильно.
— И любовь к нему помогла бабочке обрести человеческую душу и тело?
— Да.
— Но, Кэтэрина, в последствии, полюбила другого. Получается, она предала его, не так ли?
— Самаэль так не считал. И сейчас не считает, — ответила Дайона.
— Да, он говорил Кэтэрине, что человеческая душа изменчива, и он не злится на неё. Но, всё равно… А почему Самаэль с таким недоверием относился к возлюбленному Кэтэрины?
— Он знал его. И он ему не верил. Не верил в искренность его чувств. Но, несмотря на все свои подозрения, матери Кэтэрины он об этом мужчине так не сказал. И это стало его самой огромной ошибкой…
— А кем была мать Кэтэрины? Ведь, естественным образом она не родилась — её создали.
— Скоро узнаешь, Милена. А Кэтэрине ты бы не завидовала раньше времени…
Сегодня я целый день одна. Мама делами занимается. Самаэль — тоже. Даже у моего любимого нашлось что-то неотложное, что помешало ему встретиться со мной. А мне скучно. Я не знаю, чем мне себя занять. Территорию вокруг дома я уже давно изучила вдоль и поперёк. А заходить дальше определённой границы мама не разрешает. Хотя, один раз, я её, всё же, ослушалась…
В тот день мне тоже нечем было себя занять. И я решила, что ничего плохого не будет, если я зайду чуть дальше разрешённой мне территории. Всего на чуть-чуть. На пару зелёных лужаек. Я никогда, до этого, не нарушала мамины запреты. Было страшно и… немного стыдно. Но, одновременно, съедало любопытство: «Что я увижу там? Что ждёт меня на этой неизведанной земле?». Мне это казалось целым приключением.
«Приключение» закончилось тем, что я встретила его — своего возлюбленного. Точнее, не встретила, а буквально налетела, отвлёкшись на красивую яркую птицу. Он не злился, не ругался. Он улыбнулся мне и спросил моё имя. Да, мама предупреждала, что нельзя разговаривать с незнакомцами, но… он был первым, кого я, вообще, встретила в своей жизни, не считая маму и Самаэля. Мне было так интересно. И совсем не страшно. Я как-то сразу подумала, что этот мужчина — хороший и ничего плохого мне не сделает.
Мы очень долго с ним разговаривали. Я расспрашивала его обо всём на свете: о том, как живут демоны, люди, ангелы, драконы… О том, насколько велик мир и есть ли место, где он заканчивается. О том, где он сам бывал, что он видел. Мужчина подробно и терпеливо отвечал на все мои вопросы. А когда солнце уже стало садиться, он сказал, что мне пора домой. Что мама будет волноваться. Я знала, что он прав, но мне так не хотелось с ним расставаться. Я ещё так о многом его не спросила. Я сказала ему об этом, а он предложил встретиться на следующий день. Я была очень счастлива услышать это.
Так всё и началось. Мы стали встречаться каждый день. Мы сильно сблизились за всё это время. Мне очень хотелось рассказать о нём маме, но… Мой новый друг сказал, что мне стоит этого пока делать. Так как тогда мне придётся сказать ей, что я нарушила её запрет и что она будет сильно ругаться. Я послушала его и решила пока отложить их знакомство. Потом… потом он начал дарить небольшие подарки, говорить комплименты… Я не знала, как мне на всё это реагировать. Для меня это было слишком необычным, непривычным. Меня стали одолевать какие-то непонятные чувства, которые я не могла объяснить даже самой себе. А затем, я поняла. Поняла, что чувствую. Он мне нравился. Я… я влюбилась в него. Когда я это осознала, я пришла в ужас. Ведь, получалось так, что я предала Самаэля. Предала свою любовь к нему, свои чувства.
Любовь к Самаэлю… Она была… естественной. Она просто была и не подвергалась сомнению. До этого момента. Я не представляла, как я скажу Самаэлю о том, что полюбила другого. Ужасное чувство стыда просто изводило меня. Самаэль, конечно, это заметил и спросил, в чём дело. Я, чуть не плача, всё ему рассказала. А он просто улыбнулся и сказал, что ожидал этого. Ведь, человеческая душа… изменчива. Но, он также, сказал, что, всё равно, всегда будет рядом со мной. Что всегда будет моим другом. И он попросил меня познакомить его с моим возлюбленным…
— Хорошо, — ответила я тогда. — Но, давай ты дашь самую страшную клятву, что не расскажешь маме о нём.
— Зачем? — Самаэль был, мягко говоря, удивлён.
— Ну-у… надо. Очень. Самаэль, пожалуйста! Ради меня!
А дело было в том, что мой любимый сказал мне это сделать. Я рассказала ему о Самаэле, и он попросил меня, что если я, когда-нибудь, расскажу ангелу смерти о нём, то я должна взять с него клятву, что мама ничего от него не узнает. Ведь, если мама узнает, она будет сильно ругаться…
— Я могу тебе просто пообещать, Кэтэрина. Ты же знаешь, я держу своё слово.
— Нет! — заупрямилась я.
Да, я знала, что Самаэль никогда не нарушал данных им слов, но… любимый просил именно клятву. И именно её я и должна была услышать.
— Если не дашь клятву, то я никогда тебя с ним не познакомлю! — привела я свой аргумент.
— Если ты так просишь… — я видела, что Самаэль, сильно сомневается в своем решении, но все-таки, он, наконец, сдался. — Клянусь, что твоя мать никогда не узнает от меня о твоём возлюбленном. Да станет Тьма свидетельницей моих слов. Всё, теперь пошли знакомиться.
Я их познакомила… Лучше бы я этого не делала. Не знаю — из-за чего, но они невзлюбили друг друга. Думаю, если бы не клятва, которую я с него взяла тогда, он бы обо всём рассказал маме. И со временем отношения этих двоих нисколько не изменилось.
Я «выныриваю» из своих воспоминаний. Я дома и мне, до сих пор, нечего делать. Наконец, я принимаю решение пойти ловить рыбу до вечера. Рядом с нашим домом есть озеро, поэтому и идти далеко не приходится.
Вечером, когда я с небольшим уловом, возвращаюсь домой, я слышу в доме голоса мамы и Самаэля. Кажется, они о чём-то ожесточённо спорят. Я никогда не подслушивала чужие разговоры, но тут не сдерживаюсь. Я подхожу тихо к окну и смотрю в него. В доме, в кресле, скрестив руки на груди, сидит мама. Вид у неё рассерженный. Такой я видела её только один раз — когда я, ещё не умея плавать, залезла в озеро и чуть не утонула. Ох, и влетело мне тогда. А сейчас мама так смотрит на Самаэля, стоящего напротив неё…