Танец на осколках души
Шрифт:
«Аббадон… Он разрушил всё! Уничтожил! Моя счастливая жизнь… разбилась вдребезги! И мама… Как же я перед ней виновата! Она же осталась там… Смогу ли я, когда-нибудь, вообще, её увидеть?».
— Кэтэрина… — заходит Самаэль.
Мужчина заходит ко мне, садится рядом… Я прижимаюсь к нему, цепляюсь за него… Я плачу, совершенно забыв о том, что я мокрая от воды, без одежды… Всё это сейчас было неважным. Самаэль стал для меня единственной поддержкой. Тот, ради которого я появилась на этот свет… Тот, чью любовь я предала… И тот, который несмотря на всё это, сейчас
— Самаэль… Самаэль, прости! — говорю я между всхлипами. — Если бы… если бы я тебя послушала!.. Если бы я тебя послушала, ничего бы не произошло! Мама… мама, я так виновата!
— Ты ни в чём не виновата, Кэтэрина. В произошедшем нет твоей вины. Во всём виноват, лишь, Аббадон. И я. Мне нельзя было соглашаться давать клятву. Я должен был рассказать о твоём знакомстве с демоном разрушения Адалиссе. Даже если бы ты возненавидела меня после этого…
— Я бы… я никогда не смогла бы тебя возненавидеть!
— Я знаю, — с какой-то горечью говорит мужчина. — Я знаю. Ты никого не смогла бы возненавидеть. Даже Аббадона…
А я понимаю, что Самаэль прав. Я не ненавижу Аббадона. Несмотря на то, что он сделал. Не могу… Я не могу разбудить в себе это чувство — ненависть. Я чувствую боль, горечь… и всё. Я даже не могу сказать, что не испытываю больше никаких хороших чувств к Аббадону.
Больше, ни я, ни Самаэль, не проронили ни слова.
Когда я немного успокаиваюсь, я вспоминаю, в каком виде нахожусь перед Самаэлем. Я прошу оставить меня одну. Самаэль, после некоторого сомнения, уходит.
Оставшись одна, я домываюсь, одеваюсь и выхожу в коридор. Я помню, куда Самаэль мне говорил идти после того, как я закончу. Я иду по коридору, в полнейшей тишине. И тут, я улавливаю звук голосов. Один голос — голос Самаэля. А второй — незнакомый. Я подхожу ближе, хочу увидеть собеседников. Я прячусь за колонной, чуть выглядывая из-за неё.
Самаэль говорит с незнакомым светловолосым мужчиной.
— Девушка, которую ты привёл сегодня… это же Кэтэрина? — спрашивает незнакомец.
— Да, Астарот. Это она.
— Если ты привёл её сюда… Адалисса бы этого никогда не позволила. Что произошло? Где Адалисса?
— Я не знаю. Адалисса сказала только то, что открылись врата бездны. И что она закроет их, скорее всего, потеряв, на какое-то время, свою физическую оболочку.
— Врата бездны? Разве, они существуют?
— После того, что я увидел… думаю, что — да, существуют. Хотя… причина их открытия… совершенно неясна.
— Покажи мне то, что ты видел.
Самаэль приближается к мужчине. Последний кладёт пальцы на виски ангела смерти, закрывает глаза… А через секунду лицо незнакомца искажает злость.
— Говоришь, что не знаешь, что произошло? — светловолосый мужчина не повышает голоса, но от его звучания у меня по спине бегут мурашки страха. — А я думаю, что ты прекрасно всё знаешь, Самаэль. То, что случилось между Аббадоном и Кэтэриной… Их близость… Не знаю — как, но, похоже, именно это вызвало открытие врат бездны (если это были они). Ты так не считаешь?
— Нет никаких подтверждений тому, что именно Кэтэрина и Аббадон стали катализатором произошедшего. Адалисса не говорила этого прямо.
— Такая возможность слишком высока, Самаэль. И ты прекрасно это понимаешь. И если это так… Если это всё Кэтэрина и Аббадон… Если Адалисса потеряет своё тело… Повелитель убьёт Кэтэрину, если узнает. Аббадона подвергнет наказанию, а её убьёт. Он возложит на них вину за исчезновение Чёрной богини и будет, в общем-то, прав. Что ты тогда будешь делать?
— Я буду защищать её, до последнего.
— Даже от повелителя?
— Даже от него.
— Ты глупец, Самаэль. Неужели эта бабочка того стоит? Тем более, после того, что с ней сделал Аббадон? Не чиста, не невинна… осквернённая демоном разрушения. Тебя, от части, можно было бы понять, если бы не последнее. Невинность и чистота всегда привлекают демонов. Но этого у Кэтэрины теперь нет. Так, зачем, ради неё, идти на какие-то жертвы? Не понимаю тебя.
— Тебе и не нужно меня понимать, Астарот.
Я не хочу слушать дальше. Я тихо ухожу, чтобы меня не заметили.
Я в спальне Самаэля. Я думаю над разговором, который я услышала. Я не знаю, что такое — врата бездны, но… выходит, что я, на самом деле, виновата… виновата во всём. Вихри, молнии… слова мамы о том, что её тело исчезнет… И за это меня кто-то может убить.
«Кто такой — повелитель? — размышляю я. — Почему он захочет убить меня из-за мамы? И почему Самаэль говорит, что будет защищать меня от него? Я же… совсем этого не заслуживаю». Я, также, вспоминаю, что незнакомец говорил обо мне. Осквернённая демоном разрушения… Я не знаю, что это значит, но от этих слов, как будто, всё переворачивается внутри. Не чиста, не невинна… Не знаю — почему, но я чувствую себя… грязной. Ведь, я не чиста…
Взгляд натыкается на зеркало. Я подхожу к нему, смотрю на своё отражение. Моё отражение… вот к чему я испытываю ненависть! Я жалкая… Виноватая… Отвратительная!.. Глупая… Не имеющая права на жизнь. Ведь, после всего, что я сделала… как я могу дальше существовать?
Я никогда не задумывалась о смерти. Даже полюбив когда-то само её воплощение, я не ассоциировала смерть с собой. Никогда не думала, что могу умереть… Что меня не станет… А сейчас… я сама этого хочу. Но, как это сделать? В голове ни одной мысли.
Перед моими глазами возникает ваза. Высокая, тяжёлая… Не знаю, что с подвигло меня на это, но я роняю её на пол. Ваза разбивается, оставляя после себя, лишь, осколки. Я беру один из них в руки. Он очень острый. И я вспоминаю, как как-то раз, увидела страшную для себя картину. Как маленькую птичку убивает коршун. Я помню, что у птички была ранена шея, из неё текла кровь… Если… если я сделаю, также, с собой, я, как и та птичка, умру?
Снова взгляд на зеркало. Я прикасаюсь острым сколом осколка к своей шее. Мне страшно, но я не передумаю. Не поверну назад. Я надавливаю на кожу… Я вижу капли крови… Затем, я резко делаю взмах осколком, разрезая шею…