Танец на осколках души
Шрифт:
Я хотела дотронуться до Николь, чтобы разбудить. Но, не смогла. Я поняла, что я не могу этого сделать — я, на самом деле, выглядела, как призрак. Мои руки прошли сквозь подругу, а сама я, оглядев себя, увидела, что моё тело полупрозрачное, как у какого-то приведения.
«Надеюсь, голос-то у меня, хоть, есть?» — мрачно подумала я и позвала подругу:
— Николь. Николь, проснись!
Николь пошевелилась и медленно открыла глаза. Глаза девушки были красными, опухшими.
«Видимо, она не только плохо спала, но и часто плакала, — с тоской подумала я. —
— Милена? Это, правда, ты?! — глаза девушки вспыхнули надеждой, но… эта надежда, мгновенно, угасла. — Ты… такая прозрачная… Как призрак… Ты же мне снишься, верно?
— Верно, — с грустью улыбнулась я. — Я тебе просто снюсь.
— Даже так, я рада, что увидела тебя, хотя бы, во сне, — слабо улыбнулась в ответ Николь, затем, встала с кровати, подошла ко мне и попыталась обнять меня (из этого ничего не вышло). — Действительно — сон. Я даже обнять тебя не могу. А я так скучаю по тебе. Я так хочу обнять тебя и понять, что ты жива! Я… я хочу снова учиться в «Шисуне», вместе со всеми!
Девушка разрыдалась, закрыв лицо руками. А я стояла и ничего не могла сделать, чтобы её утешить. Я не могла даже коснуться её.
«Зря я пришла сюда, — подумала я. — Своим «приходом» я только расстроила её. Я даже не могу сказать, что это — не сон!».
Немного успокоившись, Николь подняла на меня глаза и произнесла:
— А я, ведь, даже не знаю, почему ты ушла из «Шисуны» чуть больше двух месяцев назад, Милена. Я не знаю, почему ты ничего мне не сказала перед тем, как уйти. Наверное, только я считала нас подругами, раз ты не сочла нужным ничего мне сообщать и не давать о себе знать два месяца.
— Это не так! — с отчаянием крикнула я. — Я просто не могла… не могла ничего сказать!
— Да что об этом может знать моё собственное воображение, которое породило тебя? — со вздохом, сказала девушка. — К тому же, теперь это не имеет никакого значения. Ведь… ведь, тебя, официально, признали мёртвой! Сказали, что дом, где ты жила с Кайомой Макфеем, тоже был разрушен, как и «Шисуна»! Тел не нашли, но признали, что нет никаких шансов, что кто-то мог выжить при том взрыве! Понимаешь, Милена?! Тебя нет! Ты можешь являться ко мне только во сне!
Я, в полном оцепенении, смотрела на Николь. У меня никогда даже мысли не возникало, что меня признают погибшей. Хотя, по сути, это было совершенно естественно. И как же мне теперь хотелось сказать, что всё не так! Что я жива! Что со мной всё в порядке (пусть, и в относительном порядке)! Но… я не могла. Я не могла сказать подруге, что жива, чтобы не подвергать её опасности.
— Ты же вернёшься в «Шисуну», когда её восстановят? — решила я отвлечь Николь. — Думаю, это поможет тебе забыть о произошедшем и, вновь, начать жить сначала.
— Забыть?! Что — забыть?! То, что погибли многие из тех, кого я знала?! Забыть, что жизнь больше никогда не станет такой, как прежде?! Забыть то, что я видела, когда вернулась в «Шисуну»?! Все эти развалины, дым, тела, которые ещё не успели убрать к моему приезду!.. Как я могу туда вернуться после всего?! Скажи мне — как?!
— Я… — начала я.
— Уходи! — резко прервала меня Николь. — Я не хочу видеть призрак умершего человека, про которого, оказалось, я мало что знала! Уходи! — девушка отвернулась от меня, снова легла в кровать, укрылась с головой под одеяло, и тихо-тихо, снова заплакала.
— Теперь — к Лави? — спросила меня Адалисса.
— Да. Хотя, я уже не уверена, что это — хорошая идея.
Лави я нашла сидящей в кресле и уставившись в одну точку. Когда я появилась, она даже не повернула головы. Просто покосилась на меня и сказала:
— Если я во сне вижу мёртвого человека, то, что это значит? Что я тоже скоро умру?
— С ума сошла?! — резко ответила я. — С чего это у тебя такое желание?!
— Агрессивное сновидение? — всё-таки, повернулась ко мне Лави. — Странно. Но, наверное, настоящая Милена именно так бы и отреагировала. Знаешь, я рада тебя видеть, хотя бы, так.
— Как ты себя чувствуешь, Лави? — решилась спросить я Лави.
— Хреново, — лаконично ответила та. — Без тебя, без своих друзей, без «Шисуны»… Вся жизнь превратилась в кошмар, от которого невозможно проснуться! Ещё и… — на этих словах девушка осеклась.
— Чего «ещё и…»? — насторожилась я.
— Милена, пусть ты мне и снишься, но можно я сделаю вид, что ты, на самом деле, здесь? — тихо спросила Лави. — Ведь, только тебе я могла бы рассказать об этом.
— Конечно, — кивнула я. — Хотя, у своего сновидения ты могла бы и не спрашивать, — я подошла к её креслу и села на пол, рядом с ним. — Что ты хотела мне сказать?
— Я… я беременна, — сказала подруга, всхлипывая и начиная дрожать. — Я… я же ни с кем не была, Милена! Я не была ни с кем добровольно! Меня только один раз изнасиловала группа мужчин! Я забеременела от кого-то из тех ублюдков! Я ношу под сердцем ребёнка бандита, даже не зная — кого именно из них!
Я потрясённо молчала. Я лучше всех знала, что случилось с Лави в доме наркодиллера Филиппа, около трёх месяцев назад. Ведь, именно я тогда вытащила её оттуда. Девушку тогда насиловали в подвале дома три дня подряд. После того кошмара, я очень надеялась, что у неё получиться если и не забыть произошедшее, то, хотя бы, вспоминать о нём, как можно реже. Но, теперь? Трудно даже представить, что испытывает сейчас Лави, узнав, что ждёт ребёнка от одного из тех, кто насиловал и мучил её.
— Я помню тот день, когда узнала о произошедшем в «Шисуне», — глотая слёзы, продолжала Лавиния. — Я помню, как попросила брата отвезти меня туда, помню, что там увидела… Окончательно меня добила новость о том, что у тебя не было шансов выжить там, где ты тогда находилась. Но… но, всё равно… втайне, я надеялась на то, что… — её слова прервали рыдания, но, затем, она говорила дальше. — Мне стыдно признаваться в этом! Стыдно признаваться в этом тебе, хотя, ты мне только снишься! Стыдно признаваться в этом самой себе, но… но… Я, втайне, надеялась, что из-за всех этих переживаний у меня случится выкидыш! Я… я хотела, чтобы это случилось! Хотела, чтобы этого ребёнка не стало!