Танец на раскаленных углях
Шрифт:
– Ну ладно, допустим, пиццу ты не ешь, но, может, хотя бы «колу» пьешь? – спросил Пол и ткнул ледяным пластиковым стаканом Лину в обгоревшее плечо.
– Ох, уж этот мне английский юмор! – возмутилась Лина. Она взвизгнула и отпрыгнула как можно дальше. И чего это он к ней привязался, неужели других «мишеней» на пляже нет?
– Это еще не английский юмор, старушка! – хохотнул Пол. – Вот если бы я «колу» тебе на голову вылил – тогда бы это был настоящий тонкий «английский юмор»!
«И это – потомок Шекспира и Диккенса!» – подумала Лина с легкой неприязнью. Пол все больше раздражал ее своими нелепыми шутками. «Да рядом с этим жалким «комиком» наши Петросян и Регина Дубовицкая – достойные наследники
– А еще я заметил, что ты клубнику в баре наворачиваешь, – продолжал Пол, спустившись из пляжного бара. – И чего тебе сдалась такая кислятина? От этих ягод одно бурчание в животе.
– А у нас в Москве клубника дорогущая! – смутилась Лина. – Здесь же «все включено». Ты же сам учил…ну, не теряться, за свои-то денежки.
– Знаешь, надо иногда головой не только есть, но и думать, – не уступал Пол. – У нас на Уимблдоне, я читал, эти ягодки тоже будь здоров стоят – по 6 фунтов за порцию! Представляешь? ШЕСТЬ фунтов! Богачи все хором с ума сошли! И все-таки это не значит, что я должен лопать кислятину, даже если она «вся включена». И еще. Извини, но я видел, как ты в столовой ела на завтрак эту ужасную вонючую соленую рыбу.
– А, селедку? Так это же вкусно: с булочкой, маслицем и яйцом.
– Бр-р-р! – возмутился Пол. – Сырая рыба – такая гадость! Мы с Джулией терпеть ее не можем. На завтрак у нас только тосты с джемом и кофе. Каждый день.
– Знаешь, Пол, мы вообще очень разные, – Лина брякнула банальность, но это был тот самый случай, когда банальность пришлась к месту. – Мы с тобой – из двух непохожих миров. Как там ваш Киплинг писал? «Запад есть Запад. Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Ясное дело, пищевые, да и многие другие пристрастия и вообще менталитет у нас различаются будь здоров. Нам с тобой никогда не понять друг друга…
– Ну, ясное дело: училка – она училка и есть! – развеселился Пол. – Все на свете знает и все объясняет! И повторяет за другими разные глупости. К тому же постоянно строчит что-то в блокнотике, будто к уроку готовится. Жаль, я по-русски не понимаю, а то обязательно подсмотрел бы. Я вот сейчас лежу на пляже и думаю: что ты там на жаре калякаешь?
– Нуууу, допустим, заметки для будущей книжки, – сообщила Лина небрежно. Втайне она надеялась произвести впечатление на безбашенного иностранца. Мол, русская духовность, литература, то-се… Пускай знает наших!
Пол в ответ пожал плечами.
– Фигня все это! Эти твои книжки. Терпеть их не могу. Пустая трата времени. Вот Джулия, она – да… Когда не спит, читает и читает на пляже. Глаза портит. Ну и ладно. Дома-то дел полно. А здесь – пускай себе голову ерундой забивает, сколько хочет, слова ей не скажу… Скоро бедняжке снова в работу впрягаться, денежки для нас зарабатывать. Я случайно у нее подсмотрел имена этих сказочниц: Даниэла Стил, Нора Робертс… Лично мне их бредни по барабану. Но ведь и мужики подобной дурью маются. Вот это уже полный бред! Я тут заметил, один крендель мусолит на пляже книжицу «Кровавый орел». Ему-то эта чушь зачем? Не понимаю… В холле, возле портье, полно подобного чтива. Ну, из тех книжек, что прочитал и выбросил, их там в коробке туристы оставляют. Потрепанные такие… В общем, если хочешь, бери и читай. Задарма ведь, и денежки целы.
Лина возмущенно фыркнула, но промолчала.
– Ладно, старушка, не забудь ракушку, – небрежно бросил Пол
Похоже, у этого английского бездельника не было мотива убивать бедного Тони», – раздумывала Лина, сидя в баре на набережной с чашечкой кофе. – Да и простоват он, честно говоря, для криминальных «многоходовок». Этому балбесу-подкаблучнику лишь бы от своей необъятной женушки оторваться, потрепаться и похохмить с кем попало да пивка попить. Про Джулию и говорить нечего. Той вообще лень на другой бок повернуться, не то, что убийство планировать. Одним словом, эта версия – тупиковая, – размышляла Лина.
Внезапно ее взгляд уперся в чью-то мосластую волосатую ногу. Лина подняла глаза выше – и вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял Валерий Башмачков собственной персоной. Вид у него был, надо признать, неважнецкий.
Кто водит рукой Башмачкова?
Сочинитель не стал разжигать любопытство Лины, а усевшись на высокий стул в баре, поведал в красках странную историю, которая приключилась с ним на вилле Топалова.
Пару дней назад он сидел на веранде, водрузив ноутбук на стол, и тщетно пытался сосредоточиться. Работа шла непривычно туго. Фантастические и мрачные картины, обычно легко встававшие перед его мысленным взором, в этот раз почему-то не появлялись. Еще вчера, стоило включить компьютер, герои выскакивали откуда-то, как живые, и Башмачков принимался молотить по клавишам со скоростью опытной секретарши. Его воображение всегда включалось сходу, как опытный спортсмен, стартующий на любых стадионах и в любую погоду. Однако в этот раз…
Он сидел уже полчаса, уставившись в одну точку, но ни одно сравнение, ни один эпитет, леденящий кровь, не приходили в голову. Герои, с которыми он давно сроднился, перестали вдруг жить и действовать и застыли, как восковые фигуры перед его мысленным взором.
Башмачкова охватил ужас. Внезапно он со всей ясностью осознал, что не может больше написать НИ ОДНОЙ строчки. Роскошные розы благоухали у крыльца, морской воздух, смешанный с запахом сосен и тропической зелени, врывался в окно, разудалая балканская музыка доносилась с набережной… Но… В этом-то все и дело! То, что раньше было просто приятным фоном, теперь нахально вторгалось в мозг и душу Башмачкова и отвлекало от главного. А то, ради чего собственно литератор и пребывал здесь, то бишь его работа… она-то как раз не шла, хоть ты тресни. И это раздражало литератора с каждой минутой все сильнее.
«Странно… – думал Башмачков, – почему-то здесь мне в голову лезут самые нелепые мысли. Вот сейчас, например, безумно хочется прогуляться по саду. Впрочем… Почему бы и нет? Я свободный человек в свободной стране. Вот встану и пойду. Прогуляюсь, отвлекусь, мозг напитается кислородом, и работа пойдет».
Башмачков вприпрыжку спустился с веранды. В саду смеркалось, душно пахли левкои и какие-то южные цветы, названия которых Башмачков не знал.
– Я выышла в саааад, – неожиданно пропел он красивым баритоном и с ужасом осекся. «Женский» романс вызвал в суровой душе Башмачкова целую бурю негодования.
«Только этого не хватало, – раздраженно подумал он, – гулять вечером по саду, нюхать цветочки и распевать женские романсы…».
– Ах, зачем эта ночь так была хороша, – вновь запел он против собственной воли и чуть не заплакал от бессилия.
«Наверное, я просто устал, – наконец решил Башмачков, – вот мозг и достает из глубин памяти давно позабытое.
Литератор сорвал самую пышную розу, вдохнул ее дивный аромат и нежно оглянулся на старый дом.
«Ах, как изящно выгнулась на ветру занавеска, – умилился он ни с того, ни с сего, – как гибкая девушка в белом платье».