Танец отражений. Память
Шрифт:
Они пролетели над деревушкой, стоявшей возле разрушенного замка. Собственно, когда-то именно благодаря замку и возникла эта деревня. Майлз заставил Мартина пролететь до верховий и обратно. За последнее время на косе вдоль побережья появилось около сотни новых домов. Раньше эта коса принадлежала его семье, а теперь была отдана поселенцам из Хассадара и Форбарр-Султана. Они-то и устроили демографический взрыв на озере, лазурную гладь которого украшала (или нарушала — это уж как посмотреть) дюжина самых разнообразных лодок.
Когда-то здесь стоял длинный двухэтажный каменный барак, в котором жила охрана замка. Потом барак перестроили, и он превратился в изящное
— Нести в дом, милорд? — спросил Мартин, вынимая багаж.
В доме жила пара, присматривающая за хозяйством, и потому в отличие от городского особняка он имел вполне жилой вид.
— Нет… пока оставь. Я сперва загляну на конюшню.
Майлз направился по дорожке к ряду строений на засеянных земной травой зеленых лугах. Деревенская девушка, присматривающая за лошадьми, вышла поприветствовать гостей, и Мартин, который уже было совсем смирился с перспективой провести несколько унылых дней, довольствуясь лишь обществом своего эксцентричного лорда, мгновенно расцвел. Майлз оставил их знакомиться, а сам пошел к воротам пастбища.
Его конь, получивший еще от графа Петера довольно-таки непрезентабельную кличку Толстый Дурачок, с радостным ржанием прибежал на голос хозяина, за что был немедленно вознагражден заранее припасенными кусочками сахара. Майлз погладил огромного коня по бархатистому носу. У жеребца, которому исполнилось уже двадцать три года, появилось в рыжей шерсти много седины, и после пробежки он тяжело дышал. Так… осмелится ли он проехаться верхом, памятуя о своих припадках? Во всяком случае, отправиться в любимое многодневное путешествие по горам он не рискнет, это точно. Но если научить Мартина верховой езде, вполне можно будет проскакать несколько кругов по пастбищу. Искусственные кости при падении не сломаешь, а Дурачок никогда не наступит на хозяина.
Плавание, еще одно любимое развлечение в Форкосиган-Сюрло, вполне доступно, а вот хождение под парусом — едва ли. Придется надевать спасательный жилет и брать с собой Мартина. Интересно, умеет ли Мартин плавать? А уж тем более способен ли он на борту помочь бьющемуся в припадке человеку и при этом не упустить лодку? Похоже, предъявлять такие требования — явный перебор. Ладно, все равно в конце осени вода слишком холодная.
Отнюдь не случайно тридцатый день рождения Майлза выпал на неделю, которую он лениво проводил на берегу озера. Провинция — лучшее место, где можно попросту проигнорировать данное событие. В столице ему наверняка досаждали бы друзья и родственники. Айвен вывел бы его из себя разными тостами или того хуже — затеял бы вечеринку в его честь. Впрочем, рвение Айвена мог бы несколько укротить тот факт, что его черед следующий. Буквально через два месяца. Да и вообще, что такое день рождения? Становишься просто на день старше, как в любой другой день, ведь верно?
Этот самый пресловутый день выдался промозглым и туманным — следствие шедшего в предыдущий день меланхоличного дождя, столь соответствующего настроению Майлза. Но судя по появившейся в небе голубизне, погода должна была вскоре стать теплой и просто великолепной. Когда по комму раздался первый вызов, Майлз понял — сегодня его не оставят в покое. Его поздравляла леди Элис. Можно смело предположить, что и Айвен где-то неподалеку. Значит, если Майлз быстро не изыщет способ куда-нибудь скрыться, он рискует просидеть весь день у комм-пульта.
Прихватив на кухне кое-что из еды, Майлз отправился в сад, являвшийся
Затем он переместился к могиле генерала Петера и долго смотрел на надгробие. Были времена, когда, сидя здесь, он кричал, шептал и молил. Но, похоже, им со стариком больше нечего сказать друг другу. Почему?
«Да потому, что я говорю не с той могилой», — вдруг решил Майлз. Он решительно повернулся и направился к дому, намереваясь разбудить Мартина, способного проспать до полудня. Он вспомнил, где его не сможет найти никакой комм. И ему было необходимо поговорить там с одной маленькой леди.
— Так куда же мы летим, милорд? — поинтересовался Мартин, усевшись в кресло пилота и разминая пальцы.
— В одно местечко в горах, именуемое Лесная долина. — Наклонившись, Майлз ввел маршрут в навигационную программу, и на пульте немедленно высветилась карта полета. — Я хочу, чтобы ты сел вот в этой маленькой долине, сразу за развилкой. Вообще-то это кладбище. Места для посадки флайера хватит. Во всяком случае, хватало, когда я там был в последний раз. Это очень симпатичное местечко у ручья. Солнце светит сквозь кроны деревьев… Может, мне стоило взять с собой корзинку для пикника? Это примерно в четырех днях пути отсюда, или два с половиной дня, если верхом. И чуть меньше часа полета.
Мартин кивнул и включил двигатель. Перевалив через хребет, они полетели на юго-восток.
— Готов поспорить, что могу доставить вас туда быстрее, — предложил Мартин.
— Нет…
— Мы снова полетим кружным путем?
Майлз заколебался. Теперь, когда они уже летели, охватившее его нетерпение исчезло, сменившись опасением. «А ты считал, что тяжело просить прощения у императора».
— Угу. Я хотел показать тебе кое-что новенькое о горных склонах и флайерах. Давай двигай на юг, а вот здесь — на запад, вокруг вон тех пиков.
— Да, сэр, — ответил Мартин, изображая вышколенного слугу. Впрочем, он немедленно испортил впечатление, добавив: — Это гораздо лучше, чем урок верховой езды.
У Мартина с Дурачком сложились не настолько хорошие отношения, как рассчитывал Майлз. Мартин явно предпочитал флайеры.
— А что там такое, в этой самой Лесной долине? — спросил Мартин. — Друзья? Красивый ландшафт?
— Не совсем… Когда мне было примерно столько лет, сколько сейчас твоему брату — я тогда только-только окончил Императорскую Военную Академию, — граф, мой отец, вынудил меня, то есть обязал меня выступить как его Голос в одном деле, которое было вынесено на Графский Суд. Он послал меня в Лесную долину, чтобы расследовать и провести суд по делу об убийстве. Убийстве ребенка-мутанта, совершенного в соответствии с древней традицией.
Мартин скривился.
— Уж эти горцы! — с отвращением буркнул он.
— М-м-м. Все оказалось гораздо сложнее, чем я думал, даже когда я ухитрился правильно вычислить виновного. Девочку — а убили девочку четырех дней от роду, потому что у нее была заячья губа, — звали Райна Журик. Сейчас бы ей было почти десять лет, останься она в живых. Я хочу поговорить с ней.
Брови Мартина поползли вверх.
— А вы… э-э-э… часто раговариваете с мертвыми, милорд?
— Иногда.
Мартин неуверенно улыбнулся, как бы говоря «надеюсь, это шутка».