Танец с драконами. Книга 1. Грезы и пыль. (Другой перевод)
Шрифт:
После молитвы все разошлись — кто на вахту, кто поужинать, выпить рому и завалиться в гамак. У костра, как всегда, остался один Мокорро. Спал он днем, а в темные часы бдил и поддерживал священный огонь, чтобы солнце утром снова вернулось в мир.
Тирион, присев напротив, протянул к огню руки. Жрец, неотрывно смотревший в пламя, некоторое время не замечал его. Неужели он и вправду видит там будущее? Страшный у него дар, если так.
— Хугор Хилл, — промолвил он наконец, подняв глаза, — ты пришел помолиться со мной?
— Ночь, как-никак,
— Драконов. — На общем языке Мокорро говорил бегло, почти без акцента — поэтому верховный жрец Бенерро, несомненно, и отправил его просвещать Дейенерис Таргариен. — Старых и молодых, ложных и подлинных, темных и светлых. И тебя, в самой гуще всего — маленького человечка с предлинной тенью. Ты скалишь зубы.
— Я? Такой безобидный крошка? — Тириону сделалось лестно — жрец, конечно, того и хотел. Всякому дураку приятно услышать, что он что-нибудь значит. — Может, ты Пенни видел? Мы с ней одного роста.
— Нет, друг. Не ее.
Давно ли он стал жрецу другом?
— А не видел ты, часом, когда мы в Миэрин попадем?
— Не терпится увидеть спасительницу?
Как сказать. Спасительница может снять с него голову или драконам его скормить.
— Нет, тут все дело в маслинах — боюсь, что так и умру, не отведав их. Я плаваю быстрее, чем этот корабль идет. Кстати, кто такой Селасори Кхорун — триарх или черепаха?
— Ни то, ни другое, — хмыкнул Мокорро. — Кхорун не правитель, но служит правителям, дает им советы, помогает вести дела. В Вестеросе его назвали бы стюардом или магистром.
Возможно, королевским десницей? Забавно.
— А «селасори» что такое?
— Приятно пахнущий. — Мокорро потрогал нос. — Ароматный?
— Стало быть, «селасори кхорун» означает «вонючий стюард»?
— Скорей уж душистый.
— Я, пожалуй, останусь при вонючем, — ухмыльнулся Тирион, — но спасибо за перевод.
— Рад, что оказался полезен. Когда-нибудь, возможно, я помогу тебе принять Рглора.
«Разве что когда мою голову взденут на кол», — решил про себя Тирион.
Помещение, которое они с сиром Джорахом занимали, называлось каютой только из вежливости. В темном, сыром, зловонном чулане едва умещались два гамака, один над другим. Мормонт, растянувшись в нижнем, покачивался в лад с кораблем.
— Девушка наконец показала нос, — сказал ему Тирион. — Увидела меня и сразу обратно.
— Я ее понимаю.
— Не все ж такие красавцы, как ты. Бедняжка ужасно расстроена — как бы за борт не бросилась.
— У бедняжки имя есть. Пенни.
— Знаю. — А брат ее назывался Грошик, хотя настоящее его имя — Оппо. Грошик и Пенни, две самые мелкие монетки, а хуже всего, что эти клички они себе сами придумали. Мерзость какая. — Ей нужен друг, как бы ее там ни звали.
— Вот и подружись с ней. По мне, хоть женись.
Еще того мерзостнее.
— По-твоему, мы подходим друг другу? Тебе, сир, подошла бы медведица — что ж ты ее не взял в жены?
— Это ты настаивал, чтобы мы увезли ее с собой.
— Ей нельзя было оставаться в Волантисе — это еще не значит, что я готов лечь с ней в постель. Она убить меня хочет, а не дружить со мной.
— Вы оба карлики.
— Брат ее тоже был карликом, а пьяные болваны приняли его за меня и убили.
— Виноватым себя чувствуешь, значит.
— Э, нет, — ощетинился Тирион. — Мне хватает своих грехов, к этому я непричастен. Я этим двоим зла никогда не желал, хотя на свадьбе Джоффри они доставили мне много неприятных мгновений.
— Еще бы, ты ж у нас кроток что твой ягненок. — Сир Джорах вылез из гамака. — Эта девчонка — твоя забота. Целуй ее, убивай, обходи за милю, только ко мне с ней не лезь.
Неудивительно, что он дважды изгнан. Тирион сам бы его изгнал, если б мог. То, что рыцарь вечно угрюм и шуток не понимает, еще не самое страшное. Когда он не спит, то расхаживает по баку, а не то облокотится на борт и смотрит в море, думает о своей серебряной королеве и мысленно подгоняет корабль. Тирион, наверное, вел бы себя точно так же, если бы в Миэрине его ждала Тиша.
Может, как раз туда и отправляются шлюхи? Вряд ли. Насколько он слышал, в рабовладельческих городах успешно взращивают своих. Зря Мормонт себе одну не купил, сразу повеселел бы. Он мог бы выбрать девушку с серебристыми волосами, как у той, что ерзала у него на коленях в Селхорисе.
На реке Тириону приходилось терпеть Гриффа, но тот хотя бы представлял собой загадку, а все прочее маленькое общество относилось к карлику вполне дружелюбно. Здесь загадочных фигур нет, и дружелюбия никто не выказывает, разве что красный жрец любопытен и еще Пенни… но девушка Тириона заслуженно ненавидит.
Тоска, одним словом, смертная. Только и развлечений, что раз в день колоть ножом пальцы на руках и ногах. На реке ему встречались разные чудеса: гигантские черепахи, заброшенные города, каменные люди, голые септы. Там никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим изгибом, а в море все дни одинаковы. Пока когг шел вдоль берега, Тирион наблюдал за тучами морских птиц, считал скалистые островки и видел много других судов: рыбачьи лодки, неуклюжие торговые корабли, гордо пенящие воду галеи. Здесь его окружают море да небо. Вода как вода, воздух как воздух. Чересчур много голубизны, разве облачко когда проплывет.
Ночью и того хуже. Тирион спал плохо даже в хорошие времена, чего не скажешь о нынешних. Спать — значит видеть сны, в которых его караулят Горести и каменный король с лицом лорда-отца. Вот и выбирай: либо лезь в гамак и слушай, как храпит внизу Мормонт, либо оставайся на палубе и смотри в то же море. В безлунные ночи оно черно, как мейстеровы чернила, до самого горизонта. По-своему это прекрасно, но если смотреть слишком долго, начинаешь задумываться, как легко было бы перелезть через борт и ухнуть туда, во тьму. Один всплеск, и жалкая историйка его жизни закончится. Но что, если ад все же есть, и там его ждет отец?