Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом (Другой перевод)
Шрифт:
Кожаный говорил долго. Великан в ответ пробурчал нечто совершенно неразборчивое, на слух Джона, но Кожаный показал на деревья и что-то добавил. Великан скрипнул зубами и бросил дубину.
— Всё, — сказал Кожаный, — драки не будет.
— Молодец! — восхитился Джон. — Что ты ему сказал?
— Что это и наши боги. Что мы пришли помолиться.
— Этим самым мы и займемся сейчас. Спрячьте клинки, сегодня ночью кровь не прольется.
Джон пересчитал одичалых. Девять, это верно, но двое из них мертвы, а третья и до утра не протянет. Шестеро остальных
— Здесь живут боги, — сказал один старик. — В таком месте хорошо умирать.
— До Стены всего несколько часов ходу, — напомнил Джон. — Почему вы не обратились туда за помощью? Все остальные сдались — даже Манс.
Одичалые переглянулись, и кто-то сказал:
— А вы, вороны, их всех пожгли. Мы слышали.
— Манса первого, — добавила женщина.
«Тебе с твоим красным богом за многое придется держать ответ, Мелисандра».
— Все, кто захочет, могут пойти с нами в Черный Замок. Там есть еда, есть где спать, а Стена защитит вас от нечисти, обитающей в этих лесах. Даю вам слово, что никого из вас не сожгут.
— Слово вороны, — бросила женщина, прижимая к себе дитя. — Кто ты такой, чтоб мы тебе верили?
— Лорд-командующий Ночного Дозора, сын Эддарда Старка из Винтерфелла. Скажи Рори и Пейту, чтобы привели лошадей, — велел Джон Ячменю. — Не хочу задерживаться здесь дольше, чем требуется.
— Слушаюсь, милорд.
Оставалось исполнить то, ради чего они сюда ехали. Новички преклонили колени перед чардревами, остальные стояли на почтительном расстоянии. День угас окончательно — свет давали лишь звезды и угли догорающего костра.
Шестеро присягающих в своих черных плащах казались выкроенными из тени, голоса звучали слабо среди необъятной ночи.
— Ночь собирается, и начинается мой дозор, — произносили они, как тысячи их предшественников. Атлас выпевал слова, Конь сипел и запинался, Эррон пищал. — Он не окончится до самой моей смерти.
«Только бы не слишком скоро она пришла, эта смерть. — Джон опустился в снег на одно колено. — Боги моих отцов, храните этих людей. И Арью, мою сестренку, где бы она ни была. Молю вас, пусть Манс найдет ее и благополучно доставит ко мне».
— Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям, — звучали обеты, освященные годами и столетиями. — Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту.
«Боги леса, ниспошлите мне сил, чтобы сдержать эту клятву, — молился Джон. — Ниспошлите мудрость, чтобы я знал, что мне делать, и мужество, чтобы выполнить это».
— Я меч во тьме, — говорили шестеро, и Джону казалось, что их голоса крепнут, обретая уверенность. — Я дозорный на Стене; я огонь, отгоняющий холод; я свет, приносящий зарю; я рог, пробуждающий спящих; я щит, охраняющий царство людей.
«Щит, охраняющий царство людей». Джон обнял ткнувшегося в плечо Призрака. Пахло грязными штанами Коня, благовониями Атласа, страхом и, поверх всего — великаном. Сердце стучало в груди, как молот. Женщина с ребенком, два старика, обмороженный Рогоногий — все они люди.
— Я вручаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после нее.
Джон поднялся первым.
— Встаньте же мужами Ночного Дозора, — сказал он и подал руку Коню.
Ветер поднимается… Пора ехать.
Обратно они двигались куда медленней, чем сюда. Великан при всем своем росте шагал неспешно и все время сбивал дубиной снег с веток. Женщина ехала на одном коне с Рори, ее сын — с Томом-Ячменем, тенн боялся лошадей и ковылял, несмотря на раны, пешком, Рогоногого и худющую умирающую старуху пришлось приторочить к коням, как мешки.
Так же, к удивлению Железного Эммета, поступили и с двумя мертвыми.
— Они нас только задержат, милорд. Давайте порубим их на куски и сожжем прямо здесь.
— Ничего, возьмем, — сказал Джон. — Пригодятся.
Луны не было — дорогу указывали лишь звезды. Черно-белый мир молчал, снег налипал на бриджи и сапоги, ветер шумел в соснах и хлопал плащами. Вон Красный Скиталец смотрит сквозь голые ветви — вольный народ зовет его Вором. «Женщин лучше всего красть, когда Вор в Лунной Деве», — всегда говорила Игритт. А великанов когда или там мертвецов?
Близился рассвет, когда они снова увидели Стену.
Рог часового, словно огромная птица, пропел единожды: разведчики возвращаются. Большой Лиддль протрубил в собственный рог. Они подождали у ворот, пока Скорбный Эдд отодвигал засовы и поднимал решетку. Увидев кучку одичалых в лохмотьях, Эдд поджал губы, а великана долго рассматривал.
— Этого маслом придется смазать, чтобы пролез, милорд. Послать в кладовую?
— Попробуем обойтись без масла.
Сказано — сделано. Великан опустился на четвереньки и пополз. В нем было не меньше четырнадцати футов — больше даже, чем в Меге Могучем. Мег погиб в этом самом туннеле, ведя смертный бой с Доналом Нойе… Слишком много хороших людей потерял Дозор.
— Ты говоришь на его языке — позаботься о нем, — попросил Джон Кожаного. — Вели его накормить, найди ему место где-нибудь у огня и будь при нем неотлучно, чтобы его не вздумали задирать.
— Ладно, — сказал Кожаный, помедлил и добавил: — Милорд.
Живых одичалых отправили врачевать раны. Джон надеялся, что горячая еда и теплая одежда помогут им оправиться, хотя Рогоногий скорее всего лишится обеих ступней. Мертвых отнесли в ледовые камеры.
Джон, вешая плащ, краем глаза заметил Клидаса, оставившего письмо на столе. Из Восточного Дозора или Сумеречной Башни, больше неоткуда… Хотя воск не черный, а золотой. Печать — голова оленя в пылающем сердце. Станнис! Джон вскрыл письмо, развернул, прочел. Рука мейстера, слова короля.