Танец с лентами
Шрифт:
Они расселись по своим местам, причем злодейка-мать специально рассадила Сашу и Никиту по разные стороны стола, а сама уселась в центре. Скрестила руки в замок и посмотрела загадочно:
— Как давно вы вместе?
— Кажется, целую жизнь, — опередил Сашу Никита.
— Всё так плохо? — притворно ужаснулась мама.
Саша залилась краской, становясь похожей на себя маленькую, ту нескладную девчонку с пучком волос и наивными глазищами в половину лица.
— Мам! — одернул Никита. — Прекращай!
—
Саша на еду не налегала, положила ради приличия всего понемножку, а вот оголодавший от холостяцкой жизни Никита ел жадно и много. Уплетал за обе щеки. Мама пока молчала, но наверняка продумывала миллион каверзных вопросов.
— Очень вкусно, — отозвалась эхом Саша.
Мама по-королевски важно кивнула.
— Сашенька, а ты готовишь?
— Немного, если честно. — Саша ковырнула вилкой помидор. — Не успеваю.
— Что же мешает юной леди заняться кулинарией?
Всё, мама начала глумиться! Никита глянул на соперниц. Уже пора вмешиваться или пока это обычный женский разговор?
— Учеба и работа.
— Кем же ты работаешь? Продавец-консультант или кем нынче подрабатывают студентки?
— У меня свой бизнес. — Саша выдержала новый взгляд, из-под изогнутой брови, и ответила своим взглядом, становящимся более жестким, лидерским. В ней проснулась бизнес-леди. — Занимаюсь с подругой продажей женской одежды. Кстати, у нас есть последняя коллекция этой фирмы и могу сказать, что дизайнеры отлично скомбинировали сочные расцветки и классические фасоны. Если хотите, я как-нибудь покажу каталог. Там есть вещички, которые сложно отыскать в магазинах.
И указала на голубенькую кофточку в рюшках, в которую была одета мама Никиты. Опа, третий мамин взгляд — заинтересованный.
Никите это начинало не нравиться. Враждующая с Сашей мама — это плохо, но в качестве её подружки — ещё хуже. Он поерзал на стуле, враз ставшим неудобным и жестким, и попробовал сменить тему:
— Мам, отменный «Оливье»!
Но мать вовсю увлеклась общением с Сашей. Спрашивала про родителей и учебу, про идею бизнеса, хвалила и одобрительно хмыкнула. В общем, вела себя крайне необычно. Никите оставалось лишь молча жевать и сохранять хоть какую-то иллюзию контроля. Саша отвечала вскользь, о юности не рассказывала, о их отношениях — тем более.
После Саша, не погнушавшись, направилась мыть посуду, а мама — раскладывать десерт. Никиту они бросили совсем одного, и он посидел немного за столом, а после по стеночке добрался до кухни и прилип ухом к двери.
— Вы давно знакомы? — любезно и, что важнее, приветливо спрашивала мама.
— Можно сказать и так.
— Саша, хм, Саша-Саша-Саша. Не помню тебя, к сожалению.
Всё, хватит! Никита с ноги распахнул дверь.
— Вам помочь? — и нагло улыбнулся.
— Нет-нет! Никит, а сфотографируй нас с тортиком?
Мама
— Мам, ты прекрасно помнишь, я не снимаю.
— Но почему? — удивилась Саша, отвлекаясь от намыливания тарелки.
Почему? Не тянуло его, и всё тут. Раньше, в детстве, фотографировать гимнасток было круто. Ловить их дыхание и улыбки, искать ракурсы, в которых тела смотрелись грациозно, а не изломанно. Та же Саша в юности была шедевром. Нет, она и сейчас неплохо, но не произведение искусств.
Хотя, если присмотреться…
Никита мотнул головой, и Саша расценила его жест как нежелание говорить.
Они уезжали ближе к полуночи, разморенные и уставшие. А Никита ещё и напряженный донельзя. Несколько раз он выручал Сашу во время неловких вопросов (например, когда маме захотелось знать причину хромоты) и устал всегда быть начеку.
— Мне нравится эта девочка, — напоследок мама погладила Никиту по небритой щеке. — Она подходит тебе. Береги её.
— Мне рано жениться, — почему-то буркнул Никита, хотя никто его о женитьбе и не спрашивал.
— Ты и не женись, кто тебя заставляет. Но держи поближе к себе. Понял?
Если он что-то и понял, то только одно: женщину легко подкупить одеждой.
А впрочем, в сложившейся ситуации много плюсов. По крайней мере, у Никиты появилась девушка, которую можно водить к маме и не бояться, что она ляпнет какую-нибудь гадость.
И всё-таки в ней сегодняшней что-то было. Едва уловимое, тянущееся шлейфом, но живое, настоящее, привычное. И дыхание её, и влажные губы, и длинные ресницы. Раньше она казалась миленькой, а нынче — возбуждала до головокружения.
В лифте Никита прижал Сашу к стенке, не страшась заляпать белизну её платья, и прохрипел:
— Поехали ко мне?!
Она пискнула в ответ нечто невразумительное, слабо похожее на «нет», да никто её и не слушал. Женщине необязательно говорить. Её губы предназначены для иного.
33.
Саша догадалась, что вместе с ней к Никите ходит кто-то другой, на второй месяц их «отношений». Соперница пахла ландышем и красила губы губной помадой, которую забыла на той самой полочке в ванной, куда Саша клала свои контактные линзы.
Ладно бы один ландыш — подумала бы, что им душится мама Никиты. Но ярко-алая, кровавая губная помада молодежной марки — вряд ли утонченная женщина, носящая классику, купила такую.
Саша покрутила помаду в пальцах и даже понюхала её. Пахло жевательной резинкой.
В целом ведь всё было нормально. Никита разрешал приезжать к нему, иногда даже с ночевкой. Да, порою пропадал на день-другой, зато к маме они съездили аж четыре раза. Саше казалось, что это знак. Судьба свела их вновь, и теперь Никита настроен решительнее некуда.