Танец с Тенью
Шрифт:
Памятный бой с Диной не был исключением. Новоявленная «сестрица» сорвалась тогда сама. Как оказалось, на то были веские причины. Произошедшее вначале вызвало в нем лишь чувство сожаления: легендарная Ди оказалась истеричной девчонкой, подставившейся заведомо более слабому противнику. Потом — лишь жалость. Даже тот странный поцелуй с обменом кровью не был минутой слабости. Скорее пропущенным ударом в дуэли. О последствиях которого он еще узнает — несомненно.
Еще вчера он думал, что не знает, что такое любовь. Никто не любил морального уродца-азеркина, само присутствие которого заставляло всех говорить только правду. Кто мог
Даже свести счеты с жизнью он не сумел. Все заранее рассчитав, все взвесив. Не учтя лишь явившуюся словно с неба свою спасительницу, поймавшую его за руку в прыжке с моста. Тонкая и невысокая рыжеволосая девушка этой самой своей рукой перевернула тогда черную страницу его жизни. И продолжает листать эту книгу теперь. Здесь и сейчас.
Он не был «суицидником». Просто однажды утром, проснувшись в подвале, Фил отчетливо понял: смерть от голода и холода, терзавших его израненное и изъеденное вшами тело, будет куда дольше и мучительнее. А вариантов на другую жизнь у него больше нет. Совсем ничего не осталось.
Зачем она его тогда поймала? Ругаясь удивившими даже его витиеватыми заборными скабрезностями, сжав зубы, она цеплялась за него, будто тонула сама. И такая жажда жизни полыхала в медовых глазах этой рыжей, что он сдался. Сам потянулся, сам выпал за ограждение того проклятого моста. Упал к ней в руки, будто раненая птица. И пропал. Навсегда.
Молча сел в машину, рассеянно думая, что он нестерпимо воняет и вши будут ползать по светлым кожаным сиденьям ее дорогого джипа. Что она напрасно так доверчиво сидит на переднем сиденье, не оглядываясь. Он может быть опасен для нее — такой хрупкой и красивой. Рискованной и смелой.
Все так же молча они приехали на подземный паркинг у странного здания, похожего на замок. «Неужто богатенькая извращенка нашла себе на улице игрушку?» — мелькнуло в голове. Но спрашивать не хотелось. Какая разница? Самое страшное в его жизни уже было. Теперь пусть его хоть на органы расчленяют живьем, вот только сперва хоть накормят.
Встретившие его молчаливые люди сперва отвели в душ, выдали одежду вполне по размеру, армейского стиля. Потом провели в некое подобие столовой, где наконец накормили. Чуть позже к нему присоединилась она. И последовавший за этим приходом странный разговор перевернул его мир. Раз и навсегда — окончательно и бесповоротно.
Она не могла ему лгать — Фил знал точно. Сидел — и не верил. Он — иной? Волшебник? Маг со странным даром? Последний в роду и невероятно могущественный? Это просто не могло быть правдой. Она — сумасшедшая, просто отчаянно верящая в эти все сказки сама.
Голова отчаянно кружилась, хотелось пить, просто дышать. Жить. Жить хотелось — невероятно. Он смотрел в совершенно волшебные глаза этой незнакомки и верил. Верил в невозможное. Она точно не могла быть обыкновенной. Невероятная. Невозможная. Единственная.
Все звучавшее тогда было настолько непостижимо, что окончательно поверить в происходившее с ним Рафаил смог лишь на учебной базе, здесь, в Артеке.
Сегодня он вполне уверенно ощущал себя азеркином. Иным, обладающим огромным потенциалом, с перспективой работать в легендарной группе «Возрождение». У него теперь были:
Все эти воспоминания, непрошено нахлынувшие на голову молодого мага, шедшего пешком по ночному Гурзуфу с бережно прижимаемой к груди драгоценной ношей, были неотъемлемой частью его — Рафаила настоящего. Нельзя было больше оставаться там, в грязных подворотнях окраин иной Москвы. Ему еще только предстояло учиться, и не только высокому искусству иных, но и банальным азам человеческого бытия: умениям доверять, надеяться, любить.
Случившееся с ними сегодня не вписывалось ни в какие расписания и планы. И что с этим делать теперь — растерянный Фил совершенно себе не представлял.
Арина его любит. Его — такого нелепого и непростого. Она — такая прекрасная и великолепная. Зачем ей это? Зачем она ему об этом сказала сегодня, там, в глубоком Сумраке, сразу остановив и время, и пространство вокруг них? И зачем он себя сейчас об этом спрашивает?
Он просто шел и нес на руках свою драгоценность. Через весь старый Гурзуф, к «своему» дому. Почему пешком? Ему так хотелось. Ощущать тепло ее тела в своих руках. Как добычу. Как трофей. Она пришла в себя еще на выходе из Сумрака. Идя из Артека в Гурзуф, Фил покинул его туманные глубины, ступив на мостовую набережной. Все равно никто не удивится. Арина вздрогнула, попыталась выбраться из его рук, но он лишь поцеловал ее в лоб, прошептав тихо: «Спи!». И она вдруг послушно уснула.
Так и шел он через весь город: думая о любви, о жизни, о своей судьбе. Об открывающихся способностях своих — тоже думал, но без удовольствия.
Подходя к маленькому строению с мансардой и балкончиком, он вдруг заметил, что девушка на его руках уже проснулась, и довольно давно. Притихшая Арина молча и внимательно наблюдала за ним, довольно удобно устроившись в кольце рук, нежно прижатая к широкой мужской груди.
У самой двери, поднявшись на крыльцо, он вздохнул, осторожно спустив ее на ступени, и потянулся за ключами, словно спрашивая разрешения пригласить девушку за порог.
Еще минуту назад она была пострадавшей, которой следовало оказать помощь, перенеся в безопасное место. А теперь… Теперь она была женщиной, чуть меньше часа назад совершенно внезапно признавшейся ему в своих чувствах. И это кардинально все меняло.
Словно читая его мысли, Арина положила на его губы тонкий указательный палец. Словно запрещая лишние слова. Покачала головой. Лишние мысли она ему тоже запрещала.
Молча отпер дверь. Включил свет, запоздало вспоминая, что в доме «художественный беспорядок», в холодильнике лишь кусок сыра и шоколад, на столе стоит только глиняный сосуд с напитком неизвестного происхождения, залитый сургучом — подарок от хозяйки этого дома. Зато в его доме были такие предметы роскоши, как горячая вода, душ и стиральная машина.
Арина вошла, осторожно оглядывая его скромное жилище. Устало оперлась о спинку стоявшего посреди комнаты большого уютного кресла.
— У тебя кофе есть? — пробормотала осипшим словно от простуды голосом. — Мне бы совсем не помешал.
— У меня есть душ, кровать, комплект свежего белья и сон до утра. Я лягу на кресле.
Он вышел на импровизированную кухоньку, поставил на плиту изящный золотистый чайник.
Потом достал из настенного шкафа большое полотенце, протянул его Арине.