Танец в темноте
Шрифт:
Сначала он одаривал Фиону неспешными, ленивыми поцелуями. Долгими, тягучими, дурманящими поцелуями, которые проникали прямо в душу и окутывали неизъяснимым наслаждением. Брент водил пальцами вверх-вниз по ее рукам, потом обнял за талию и мягко держал, продолжая целовать. Дрожь прошла по его телу, и на мгновение он застыл, прижавшись лбом к ее лбу, сделал глубокий вдох.
Это давало о себе знать его состояние, и Фиона погладила его спину и пробормотала, что ей нравятся его прикосновения. Брент расслабился и снова ее поцеловал. Потом еще и еще.
Должно быть, он делал это и прежде, с другими женщинами. И все же она не позволяла себе думать об этом, как не хотела вспоминать свой собственный печальный опыт.
С Брентом все было как в первый раз. Интересно, какие чувства он испытывает к ней? Наверняка ему удалось достичь гармонии с собой, если он все же решился на этот шаг.
— Ты знаешь, чего ты хочешь, что можешь иметь, — прошептала она, и их взгляды встретились. Сомнение мелькнуло в его глазах, но тут же исчезло.
Каким-то образом они оказались на диване. Брент не знал, как это произошло, потому что видел только Фиону. Сердце его стучало, как молот. Он вдохнул ее аромат, и ему захотелось прижаться носом к шее женщины и наслаждаться ее сладостью.
Он так и сделал, и по телу Фионы пробежала дрожь. Тихий томительный стон вырвался из ее горла. Она крепче обняла Брента и держалась за него. Просто держалась, а Брент держался за нее. Причины, по которым он должен был управлять своими эмоциями, рассыпались в прах перед острым и непреодолимым желанием.
— Мне нужно это, Фиона. Этот единственный раз, если ты позволишь.
Всего лишь раз. Они должны понимать это.
На лице Брента отразилось беспокойство за Фиону, замешательство, неуверенность и, сверх того, страсть. Если бы он сказал, что это всего лишь физическое желание, у Фионы оставался бы выбор. Но теперь…
— Значит, у нас это будет, Брент.
Для нее это было даже не решение. Это было веление сердца, бившегося в одном ритме с сердцем Брента. Тело ее стремилось к близости с ним. А если душа стремилась к большему, что ж, она привыкла получать меньше, чем хочет. Жизнь, она такая. Фиона навсегда сохранит память об этих мгновениях и будет жить с ними, и это будет прекрасно. Просто прекрасно.
Фиона приказала себе не грустить и сосредоточила свое внимание на мужчине, державшем ее в объятиях. Она разберется со своими эмоциями потом.
Брент отвел Фиону в спальню. Страсть заставляла его забыть на время и о сомнениях, и о тревогах. Встав рядом с кроватью, он вновь обнял Фиону, заглянул ей в глаза и ласками продемонстрировал свое благоговение перед ней и те чувства, что были заперты в его душе, — словом, все то, что он не мог выразить словами.
Они стягивали друг с друга одежду и бросали ее на пол. За ними подсматривал только солнечный лучик, проникший в спальню сквозь щель между шторами.
Взгляд Брента странствовал по телу Фионы, а руки-скитальцы повторяли пройденный взглядом путь. Он потянул молодую женщину на кровать и ласкал ее, а ее ладони и губы жадно исследовали его тело.
Острое, щемящее желание сосредоточилось где-то в груди. Брент краем сознания отметил это, когда тело его выгнулось навстречу Фионе, и стремительный поток ощущений накрыл мужчину с головой.
Горло сдавило, и Брент страстно поцеловал Фиону. Он, словно в омут, погрузился в эмоции, утратил остатки контроля. Одна мысль билась в мозгу — он должен доставить Фионе удовольствие, сделать эти мгновения незабываемыми для нее. Одобрение, которое он увидел в ее глазах, подстегивало его, и Брент отдавал любимой все, что мог отдать.
Чувства, охватившие его, казались чужими. Нет, он не способен испытывать такое. Брент не верил самому себе. Однако инстинкт вел мужчину все дальше, руки ласкали нежную кожу Фионы, а взгляд проникал прямо ей в душу и взамен впускал в свою.
В последний момент Фиона вскрикнула, и Брент окончательно потерял голову. Тело его сотряслось, он поцеловал ее в губы, в веки и зарылся носом в шею, вдыхая незабываемый аромат. Руки Брента обвили тело Фионы, пальцы гладили влажную кожу. Снова, и снова, и снова.
Она тоже обнимала его, и водила по нему ладонями, и мурлыкала от удовольствия:
— Я люблю… твои прикосновения.
Бренту следовало бы оценить произошедшее, порассуждать о полной утрате самоконтроля и о многом другом, однако взгляд Фионы, затуманенный и влекущий, не позволил ему ни о чем думать.
Вместо этого он опять занялся с ней любовью, после чего они долго лежали на кровати. И только тогда Брент начал постигать, что натворил. Пальцы его с силой массировали ее плечи, подушечки больших пальцев ритмично гладили ключицу. Он зарылся носом в шею Фионы и вдыхал запах кожи молодой женщины.
— Я не должен был… Я не ожидал… Не хотел этого показывать.
Не хотел демонстрировать характерные особенности, присущие его болезни. Всю свою неуверенность, порожденную словами и поступками Чарлза Маккея. Может, и Фиона наконец задумается над этим, над всеми его недостатками и отклонениями от нормы, и бросит его…
Судя по всему, Фиона все правильно поняла. Она немедленно убрала руку с груди Брента и села, потянув на себя простыню, отброшенную любовниками в изголовье кровати. Глаза ее потемнели. Она встала и начала подбирать с пола одежду.
Брент тоже поднялся, натянул джинсы. Он ощущал себя сейчас гораздо более уязвимым, чем в мгновения страсти, когда все защитные барьеры рухнули.
Фиона прижала свою одежду к груди.
— Я… Мне надо на работу. У меня дела. — Она повернулась и скрылась в ванной.
А Брент, одевшись, сбежал. Просто сел в свой пикап и уехал. Он не знал, что сказать Фионе.
И самое главное, не знал, куда все это его заведет.
Он по-прежнему тот самый человек, от которого отказался отец. И он по-прежнему мало что может предложить женщине, особенно такой, как Фиона. А она заслуживает многого. Все осталось, как и было. Не так ли?