Танец волка

Мазин Александр Владимирович

Но Лейф собственноручно (никто не осмелился ему помешать) обмыл тело, обрядил, перенес в лодку, вложил в руки покойника меч и сам же поджег погребальное судно… Никто не обвинил Лейфа. Не посмел.

А что еще удачно: никто не обвинил и Гудрун в том, что из-за нее был убит Косолапый. Наоборот, многие, выпив, говорили ей добрые слова. И намекали, что ей, датчанке хорошего рода, да еще дочери Сваре Медведя, о геройстве которого слыхали многие, невместно жить с непонятного происхождения норегом. Не лучше было бы ей выбрать кого-то из…

Впрочем, велись эти разговоры,

когда Лейф не мог их услышать. Да он и не прислушивался особо. У него были свои беседы. И своя цель. Доказать сконцам, что смерть Косолапого – дело рук богов, а не Лейфова меча. Очень не хотелось норегу, чтобы сконцы, объединившись, скопом набросились на чужака. Как бы он ни был силен, против двух десятков ему не устоять. Может, еще и поэтому он не мешал сконцам говорить Гудрун ласковые слова? Пока каждый из них хочет заполучить его жену для себя, им никогда не объединиться…

Впрочем, в последнем Гудрун не была уверена. Лейф слишком ревнив, чтобы терпеть подобное. Скорее всего, он попросту ничего не видел и не слышал.

Глава одиннадцатая

Мстители

Они пришли ночью. Трое, судя по звукам. Все – родичи Хеги Косолапого, как выяснилось позже. Пришли с боевым оружием, которое добыли из оружейного ящика. Они думали: Лейф пьян. Думали: он не вооружен. Зря.

Гудрун проснулась, когда почувствовала, что Лейф встал. Встал очень тихо, хотя в броне это непросто. А доспехи Лейф так и не снял. На пиру в них просидел и спать лег в них же. След от железа до сих пор оставался на теле Гудрун. Тогда норег навалился на нее прямо в боевом облачении, Гудрун подумала: слишком пьян, чтобы понимать, что делает. Ничего подобного. Он – знал. И меч был у него в руке. Меч Хеги Косолапого. Меч, который должен был уплыть в погребальной лодке и вместе с лодкой и останками Хеги уйти на дно морское.

Трое убийц подошли к палатке. Гудрун отползла подальше, прижалась к борту. Лунный свет слаб, сконцы выдули на пиру столько пива, что море вокруг драккара провоняло мочой. Мстители не станут разбираться, будут бить всё, что подвернется под железо.

Лейф ждал, когда они начнут. И они начали.

Двое рванули в стороны полог палатки, третий с размаху метнул копье… Прямо в Гудрун!

К счастью, Лейф успел толкнуть копейщика, тот пошатнулся, и копье загудело, вонзившись в борт драккара. И одновременно Лейф ударил, сверху вниз, наискось и с такой силой, что срубил обе ноги нападавшего на пядь ниже колен.

Сконец завопил дико, рухнул вперед и пополз к Гудрун, загребая руками, как тюлень на суше. Лейф прыгнул ему на спину и ткнул мечом сквозь ткань палатки, добыв еще один вопль боли.

Третий отскочил… И оказался лицом к лицу с выпрыгнувшим наружу норегом.

Обезноженный тем временем вцепился в ступню Гудрун. Как клещами кузнечными прихватил. Но Гудрун не закричала. И не растерялась. Нож ее был рядом. Всегда рядом, только руку протяни.

Хватка разжалась, когда лезвие до кости вспороло предплечье покалеченного. Ничего сложного. Не трудней, чем резать

баранину.

Гудрун перелезла через труп второго, выглянула из палатки и увидела, как Лейф хватает последнего врага за край щита, разворачивает рывком и одним ударом сносит ему голову, которая с деревянным стуком падает на палубу и катится по проходу между скамьями.

А на драккаре к этому моменту творилась полная неразбериха. Сконцы вскакивали, кричали спросонья, искали оружие… Удивительно, что никто никого не зарубил. Видимо, потому, что боевое оружие было в ящике, под надежной защитой от соленой воды и слишком торопливых рук.

Но вот зажегся факел, и все увидели, что вокруг – только свои.

Факел зажег Лейф от крохотной масляной лампы, спрятанной в нише под скамьей кормчего.

За то короткое время, когда все вопили и пытались определить, что за коварный враг напал на драккар, Лейф успел спрятать свой меч и сбросить доспехи. Теперь он стоял, полуголый, держа в одной руке факел, в другой – меч одного из напавших, олицетворяя собой человека, которого пытались убить во сне. Но – не получилось.

Их было трое – он один. Они были вооружены и в защите, а он – голый. Лейф не ждал убийц, но сам убивал так, что это внушало трепет. У одного нападавшего были отсечены обе ноги, и он уже перестал вопить и корчиться, потому что на это у него уже не осталось крови. Другому клинок развалил туловище от ключицы до пупа. Голова третьего лежала у гнезда мачты.

Сконцы смотрели на Лейфа как на героя легенды. Они даже забыли, что эти трое – их земляки. Убить трех бойцов отобранным у одного из них мечом. Убить в считаные мгновения, да так, что каждый нанесенный удар был смертельным…

Когда Лейф снова лег спать, доспехов на нем не было. Он показал такую силу, что уже мог не бояться внезапного нападения.

Но меч Косолапого он все же припрятал.

А палатку пришлось переставить и шкуру выкинуть за борт. Слишком много крови в нее впиталось. Не отмыть.

Глава двенадцатая

Ярп Большой Бобер и полезные новости

Хорошо на твердой земле. Когда палуба не качается под тобой. Когда можно сделать не пару, а сотню шагов, не споткнувшись о мешки или чьи-то ноги.

Владетель, в доме которого они нашли кров, когда-то был отдан на воспитание дяде Торкеля-ярла. И сам Торкель-ярл – тоже. Там они и сошлись – будущий Торкель-ярл и сын уважаемого человека Ярп. Ходили на одном кнорре, ели из одного котла, пользовали одних и тех же девок… Словом, почти родичи.

В отличие от Торкеля Ярп Большой Бобер воинской славы не снискал. Но уважением пользовался, и на тинге к его голосу прислушивались многие.

Однако боги Ярпа не пожаловали: так и не дали ему сына. Зато породил Ярп четверых дочерей, старшая из которых сейчас старательно прятала зареванное личико.

Гудрун заинтересовалась. Что может так опечалить свободную девушку, тем более хозяйскую дочь? Это притом, что сам Ярп выглядел вполне счастливым и довольным? Гудрун подтолкнула Лейфа: узнай, в чем дело?