Танганайский лев
Шрифт:
Таких гребцов пришлось бы долго поискать, потому что подобную мастерскую штуку не всякий способен проделать.
Дом, в котором жил Солиман, подобно всем другим домам арабов в Удшидши, был грубой массивной мазанкой, имевшей со стороны улицы довольно обширную прохладную веранду.
На этой-то веранде находились в данный момент Солиман, Осман и несколько рабов-невольников. При свете небольшой масляной лампы и нескольких факелов можно было видеть, что арабы оживленно жестикулировали и находились, по-видимому, в крайне возбужденном состоянии.
—
Негры поспешно удалились, благословляя судьбу за то, что могли уйти с глаз своего разгневанного господина.
Теперь Симба взошел на веранду в сопровождении своего верного спутника Инкази и подошел к Солиману и его племяннику. Солиман был положительно поражен в первую минуту, но затем радостно воскликнул:
— Велик Аллах! Он привел Симбу в мой дом! Чего ты желаешь от меня и чем я могу служить тебе? — обратился он к гостю.
Симба, не теряя ни минуты, прямо пошел к цели своего посещения:
— Я хотел бы купить у тебя одного из твоих рабов, Солиман, — сказал он, — именно Лео, которого знавал раньше и который мне теперь был бы очень нужен.
— Лео! Этого негодяя Лео?! — гневно воскликнул Солиман. — Не издевайся надо мной, Симба! Ты, вероятно, уже слышал! Ведь все в Удшидши говорят о нем!
— Как мог я слышать что-либо, — возразил Симба, — когда я всего несколько минут как прибыл в Удшидши и прямо с гавани пришел сюда. Скажи мне, что он совершил такого ужасного?
— Так ты еще ничего об этом не знаешь? — сказал Солиман, понемногу успокаиваясь. — Знай же, что Лео бежал и мои люди тщетно ищут его. Но я должен во что бы то ни стало разыскать его и примерно наказать этого подлого раба. И я сделаю это, видит Бог! На нем я покажу страшный пример всем беглецам и покараю без милости этого негодяя, которого я одарил своим доверием, сделав его своим первым, старшим рабом!
— Зачем ты так волнуешься, Солиман, — проговорил Симба, — мало ли у тебя рабов и невольников? Одним больше или одним меньше — для тебя все равно! Я помогу тебе разыскать его, если ты обещаешь мне, что продашь мне, когда он отыщется. Назначь сейчас же цену, и я уплачу тебе теперь же за него. Пусть этот беглый раб будет моим, а тебе не придется и заботиться о нем!
Солиман отступил на шаг назад и смерил Симбу удивленным, недоумевающим взглядом, затем стал прохаживаться взад и вперед по веранде, очевидно, обдумывая что-то. Лицо его становилось все гневнее и злобнее, а под конец он разразился громким, раскатистым смехом.
— Ха, ха, ха, ха! Солиман старый дурак: он ищет Лео здесь, в окрестностях Удшидши, а птичка упорхнула куда дальше! Он укрывается в горах Кунгве, но я сумею разыскать его и там, и тогда отомщу ему, и месть моя будет ужасна. За находящегося в бегах раба еще никто никогда не предлагал ни одного куска ткани! Ты видел его и знаешь, где он находится, и явился, чтобы: спасти его от заслуженной кары, купив его у меня. Но нет, ты ошибаешься, Симба! Знай, что я никогда ни за какие сокровища не соглашусь продать тебе его; Лео останется у меня и будет моим рабом до тех пор, пока не попадет на коршуново поле!
Симба мрачно посмотрел на араба.
— Солиман, — сказал он по-прежнему невозмутимо спокойно, — мне чужда всякая ложь, и я смею тебя уверить именем Бога Всемогущего, что я не знаю, где теперь скрывается Лео. Я не видел его ни в Удшидши, ни на берегах Танганайки. Тебя, быть может, удивляет, что я принимаю такое участие в этом человеке. Но, если хочешь, я скажу тебе, почему. Много лет тому назад на берегах далекого Нила он был мне верным, преданным слугой. Я подарил ему свободу и обещал всегда помогать и содействовать ему за то, что он в трудное время не покидал меня и делил со мной всякое горе, нужду и опасности. Правда, мне представился случай облагодетельствовать его, что я, конечно и сделал, и Лео не забыл меня. Когда мой Сузи был здесь, в Удшидши, чтобы нанять барку для моих товаров, он случайно встретился с Лео, и тот послал мне с ним, поклон, поклон и ничего более, уверяю тебя; Солиман. И вот, я приехал сюда, чтобы, повидать его и перекупить, если можно, так как теперь имею надобность в слуге.
— На которого ты мог бы вполне положиться, не так ли? — насмешливо добавил Солиман. — И ты все же хочешь купить его, хотя сейчас только слышал, что он беглец и ненадежный человек? Я охотно верю тебе, Симба, но для меня это дело другого рода, чем для тебя. Я владею огромным числом рабов, и только путем жестокой строгости могу держать их в должном порядке. Кража и даже убийство в моих глазах меньшие преступления, чем бегство. А ты желаешь, чтобы я оставил его безнаказанным! Нет, это положительно невозможно!
— Великодушие красит человека! — наставительно проговорил Симба.
— Да, но и справедливость также красит его! — глухо возразил Солиман.
— А если у него здесь жена и ребенок? Неужели он бросил их на произвол судьбы? — вдруг спросил Симба, хотевший также узнать что-нибудь о судьбе Зюлейки и ее сына.
Солиман удивленно отступил на шаг.
— Ты, я вижу, интересуешься и всей его семьей! — сказал он, улыбаясь. — Лео единственный из всех моих рабов, который не имеет ни жены, ни семьи. Он все еще, кажется, тоскует по своей колдунье, на которой был женат там, в стране Динка.
— Ты ее знал? — с живостью спросил Симба. — Она была когда-то моей невольницей!
— Ты, может быть, желал бы купить и ее? — сказал Солиман. — Но в таком случае ты обратился не к тому человеку, к кому тебе следовало. Зюлейка, так зовут эту колдунью, предалась дьяволу. Она скрылась тогда же в пещере, обитаемой дьяволами и охраняемой змеями, и с тех пор ее больше не видели.
— Ты бывал в Бахр-эль-Газале, Солиман? — перебил его Симба.
— Да, я не отрицаю этого, — ответил тот, — мало того, смею тебе сказать, что Лео я сам лично захватил тогда!