Танго нуэво

Гончарова Галина Дмитриевна

– Ты сейчас на деда похож.

– Сходство хорошее, а вот должность плохая. Давай, отец, ляг и поспи. А я пока помолюсь у гроба, ну, как положено. Завтра отосплюсь, Рик вместо меня мордой посветит. Ему нравится.

– Да, ему нравится…

– Он только внешнее видит. Потом поумнеет, никуда не денется. Ты ему после коронации должность, что ли дай, нечего тут апельсины околачивать. Пусть поработает…

– Только ему?

– Ну…

Хоселиус улыбался вовсе уж откровенно.

– Тебе дай волю, ты на всех обязанности

найдешь?

– А чего они тут слоняются? Апельсинов мало, родственников много, одна тетушка чего стоит, дай ей Бог здоровья, и побольше, и подальше…

– И что ты намерен поручить тетушке? Мне просто интересно?

– Да то, для чего она создана. Пусть с журналистами общается! Мне просто интересно, кто и кого сожрет первым! Поручи ей цензуру! И в добрый час…

– С ее моралью? С ее отношением к современным нравам?

– Так ведь частные издания она рецензировать не сможет! А воевать с ними – милое дело. И занята будет, и при деле, и нам меньше достанется.

– Надо подумать…

– Вот-вот, пап. Ты подумай. Деду было приятно, когда все вокруг него крутилось. А сейчас-то его нет. А вхолостую крутиться ни к чему, все вразнос пойдет…

– Ты у меня молодец, сын.

– Ложись спать, пап. Утро вечера мудренее.

Хоселиус послушно улегся на набольшую кушеточку в углу. Прикрыл глаза, тихонько вздохнул, расслабляя мышцы. Кажется, лицо за сегодня судорогой свело, столько он улыбался.

И руку, поднятую в приветствии, тоже.

Протокол, протокол и ничего, кроме протокола, пропади он пропадом. Люди видят красивую картинку, и не задумываются, КАК это тяжело. Ни о чем не думают…

Но кажется, с сыном ему повезло?

А ведь раньше…

А раньше Бернардо все сказал правильно. Все крутилось вокруг отца.

Того приблизить, этого отдалить, дрессировать их, словно зверушек в цирке…

Нет уж!

Он такого не допустит. А пока действительно надо отдохнуть. Завтра будет новый тяжелый день.

* * *

Театр, да…

Вы думаете, туда приходят просто посмотреть пьесу?

Наивные люди!

Театр – это прежде всего, выставка.

Себя, людей, нарядов, статусов, место, где можно познакомиться, поговорить, узнать нечто новое, самому что-то рассказать…

Анхель этим частенько пользовался. И умел выглядеть, и подать себя, и произвести впечатление. Но сейчас – увы.

Хоть он и шел с Алисией, но пара Феола – Лоуренсио тоже была великолепна. И на их фоне терялся и сам тан Анхель, одетый во вполне презентабельный темно-синий костюм, и блекловатая Алисия. Впрочем, Анхель старался это исправить.

– Ритана, сегодня все присутствующие могут только бессильно скрежетать зубами, видя ваше совершенство. Вы – королева вечера. Все будут смотреть не на сцену, а в нашу ложу… несчастные актеры…

Своя ложа у Анхеля была. Оплаченная, кстати, за чужой счет, но это уже детали. Лоуренсио, вот, не успел ничего подходящего

выкупить, и сейчас пользовался гостеприимством друга.

Это пусть простонародье сидит внизу, чуть ли не на скамейках. А благородные господа должны располагаться со всем комфортом.

Феола насмешливо оглядела небольшую ложу, обтянутую синим бархатом, благосклонно кивнула и опустилась на кресло в углу. Там ей было все отлично видно, а вот ее снаружи почти не видели. Одно движение кисти – и занавеска ее вообще закроет от зрителя. Потом она еще скажет свое мнение, потом она еще укусит Анхеля.

Потом.

Работа со змеями научила ее простой мудрости. Кусаться нужно вовремя. Не раньше, не позже, а именно в нужный момент. И так, чтобы жертву не откачали.

Алисия, напротив, уселась у самого края, оперлась на перила, улыбнулась. Вот я!

Я молода, красива, смотрите и завидуйте!

Тан Анхель присел рядом, взял тонкую руку, принялся перебирать пальчики девушки, демонстрируя, что это – его. Понятно, будут попытки отбить добычу, но в глазах большинства присутствующих Алисия уже связана именно с ним. И это приятно…

Кто-то побрезгует, кто-то постесняется – тан Анхель все равно будет в выигрыше.

Этого уже не стерпела Феола. Ах, с каким бы удовольствием она ткнула паршивца булавкой… жаль, но пришлось ограничиться словами.

– Алисия, у вас все так откровенно? Я смотрю, тан Анхель уже готов жениться и взять на себя ответственность за твое приданое? Раз вы так нежничаете на людях?

Ручка тут же убралась подальше от тана и вцепилась в веер. Краснела Алисия достаточно легко, тут ей не повезло. И некрасиво, пятнами.

– Фи!

– Что – Фи? Я себя на людях веду прилично.

– Кто может подумать плохое, если я рядом с Алисией? – попробовал цыкнуть на сестру Лоуренсио.

– Ты не рядом, тебя вообще не видно. Но я полагаю, тан Анхель сейчас поменяется с тобой местами, – сообщила малолетняя гадина. – Ты, небось, первый раз в театре, а тан Анхель тут завсегдатай. И хозяин, а лучшее место – гостю.

Анхель заскрипел зубами, но крыть было нечем. Пакостница попала в точку во всем. От и до.

Так что он поменялся местами с Лоуренсио и принялся смотреть в зал. Шептаться с Алисией было попросту неудобно. Ложа не столь большая, он находится позади и чуть поодаль… какие уж тут интимности рядом с такой гадюкой!

И только когда начал гаснуть свет, заиграла музыка и принялся раздвигаться занавес, Анхель злобно поглядел на Феолу.

– Я тебе этого не прощу, – шевельнулись его губы.

Почти неслышно. Только артикуляция, Лоуренсио, хоть и ругался на младшую сестру, не позволил бы ей угрожать.

Но что стало откровением для Анхеля – это такой же презрительный взгляд в ответ. И такая же четкая артикуляция.

– Уничтожу, мразь.

Семнадцать лет!

Господи, что потом-то из этой соплячки вырастет?!