Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)
Шрифт:
А Петрусь повернул к ней побледневшее лицо:
— Его будут пытать в гестапо, он не выдержит и…
Он вдруг бросился вперед. Выскочил на площадь, приложил к плечу винтовку, прицелился, выстрелил в парашютиста раз, другой, третий.
Потрепанный «Опель» с визгом затормозил возле него, из автомобиля выскочили несколько солдат, схватили Петруся, вышибли винтовку, завернули руки за спину.
— Сволочь! Русская свинья! Болван! — разразился ругательствами высокий статный офицер с рукой на перевязи. — Если ты попал в него, будешь повешен! Этот красный позавчера убивал людей на берегу, теперь прилетел сюда. Я раньше времени выписался из госпиталя, только чтобы возглавить поиски летчика. У меня к нему свой счет! И вот он попался, Бог отдал его в мои руки. Он должен быть казнен публично! А ты хотел помочь врагу ускользнуть!
Чеканное красивое лицо с яркими голубыми глазами болезненно побледнело, офицер покачнулся. Но тут же к нему подскочил невысокий худой ефрейтор, подхватил его под руку:
— Герр гауптман, сядьте в автомобиль, прошу вас. Вы разбередите свою рану. Эх, рано вы вышли из госпиталя!
— Арестуйте этого идиота, — буркнул гауптман устало, кивнув на Петруся. — Глаз с него не спускать!
И тут Лиза узнала эти яркие глаза, эту чеканную надменную физиономию.
Раздумывать было некогда. Она вылетела из подворотни и бросилась к офицеру:
— Господин фон Шубенбах! Как я счастлива видеть вас живым и здоровым! Я так беспокоилась о вас!
Порыв ее был столь неудержим, что охрана не успела спохватиться, а Лиза уже повисла на шее гауптмана, чуть не сбив с ног и его, и поддерживавшего его ефрейтора. Он отпрянул было, и тут же на лице его выразилось превеликое изумление:
— Это вы, фрейлейн? Что за чудо! Я тоже счастлив видеть вас. Я беспокоился, не убило ли вас тогда, на берегу, но Вернер сказал, что, благодарение Богу, вы живы. Примите мою вечную благодарность, фрейлейн, вы спасли мне жизнь. А я даже не знаю вашего имени…
— Меня зовут Лиза, — протянула она руку. — Лиза Петропавловская.
Фон Шубенбах поцеловал ее пальцы. Губы у него были холодные, как лед.
«Наверное, он много крови потерял», — попыталась объяснить для себя Лиза, чувствуя, как по ее плечам пробежал озноб. Такое ощущение, что ее руки коснулись губы мертвеца. Но она отмахнулась от страшной мысли и улыбнулась фон Шубенбаху так воодушевленно, что уголки ее губ, казалось, коснулись кончиков ушей.
К ее изумлению, он тоже улыбался восторженной, широкой улыбкой:
— Однако как странно, что мы снова встретились в аналогичной ситуации, верно? В таком стечении обстоятельств можно разглядеть довольно ироническую усмешку судьбы. Однако я счастлив ее причуде, потому что она дала мне возможность вновь увидеть вас. Я хотел вам кое-что сказать, Лиза… Да уведите вы его, наконец! — властно махнул он солдатам, которые держали Петруся.
— Погодите, герр гауптман! — воскликнула она. — За что вы хотите арестовать этого человека? Он не смог сдержать своей ненависти к убийце. Клянусь, если бы я имела возможность, я бы и сама убила летчика своими руками. Да вы только посмотрите, что он сделал! Он хладнокровно расстреливал женщин и детей!
Глаза фон Шубенбаха похолодели:
— Женщин и детей? Вы говорите о русских? А то, что он расстреливал доблестных солдат фюрера, вас, конечно, не волнует?
Лиза прижала руки к сердцу:
— Но ведь солдаты — тоже чьи-то дети, господин фон Шубенбах!
Чеканные черты смягчились.
— Для вас я просто Вальтер, — сказал он, чуть понизив голос. — Вы умны и чувствительны, фрейлейн Лиза. Мы, военные, иногда забываем, что все мы — дети своих матерей. Страшно представить, что стало бы с моей бедной матушкой, если бы там, на берегу, вы бросили меня на произвол судьбы… Хорошо, ради вас я отпускаю этого чрезмерно усердного недоумка.
Он сделал повелительный жест, и солдаты не только отпустили Петруся, но и вернули ему винтовку.
Подскочил другой офицер, молодой, тощий, покрасневший от возбуждения:
— Господин помощник военного следователя, летчик опустился где-то в расположении моторизованных частей. Там его сразу возьмут, если уже не взяли.
— Едем туда! — скомандовал фон Шубенбах, и его лицо порозовело от возбуждения.
Он шагнул было к автомобилю, но тотчас обернулся к Лизе:
— Прошу меня извинить, фрейлейн Лиза. Вернер говорил, что вы начинаете работать в «Розовой розе» с нынешнего вечера? Я изо всех сил буду стараться приехать туда сегодня, чтобы сразу дать понять господам офицерам, что вы находитесь под моим покровительством. А теперь прошу меня извинить!
И, еще раз поцеловав Лизе руку, он сел в автомобиль, который немедленно умчался.
Лиза стояла, тупо глядя ему вслед.
Что имел в виду фон Шубенбах? Что за глупости он нес? Какое, к чертям, покровительство? Рана у него открылась, что ли? Кровь в голову бросилась?
— Ну, и долго ты тут торчать намерена? — раздался мрачный голос Петруся.
Лиза повернулась и торопливо двинулась в сторону Липовой, не поднимая головы до тех пор, пока они не вышли с площади. Картина мертвых тел, луж крови и отчаянных, испуганных лиц не перестала рвать сердце.
Что наделал тот человек, тот летчик? Как он мог совершить такое? Ведь это же просто ужасно для несчастных жителей Мезенска — вот так нелепо погибнуть от руки своего же, советского человека, который расстреливал их столь же хладнокровно, как гестаповцев! Ну ладно, там, на берегу, он стрелял в женщин, потому что те были подругами фашистов, но здесь, на бедняцкой толкучке…
— Слушай, — тронула она рукав Петруся, молча и угрюмо топавшего рядом, — ты пытался его спасти, да?
— Кого? — глянул тот свысока, будто на дуру неразумную.
— Пилота. Ты его знаешь? Он немец, да?
Петрусь даже побледнел:
— С чего ты взяла? Что ты там себе насочиняла?
— Ничего я не сочиняю! — зло ответила Лиза. — Элементарная логика. Лизочка должна была уйти с берега в час дня, потому что в два должен был прилететь самолет. Об этом знал отец Игнатий. Он сам проговорился, я еще тогда обратила внимание на его слова. Теперь ты… ты сказал: «Его будут пытать в гестапо, он не выдержит…» — а затем выскочил с винтовкой, даже не задумавшись, что вряд ли попадешь в него. Ты пытался избавить его от мучений? Или спасти и себя, и отца Игнатия, и других подпольщиков? Ты знаешь этого немца?