Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)
Шрифт:
— Пока не знаю, — честно призналась Алёна, — но похоже на то.
— Ждите, — буркнул Муравьев, и Алёна, сморщившись, отвела трубку от уха.
«Может, попросить Марину выскочить в «Евросеть» напротив и заплатить за мой телефон? — мелькнула у нее мысль. — Хотя все равно деньги сразу на счет не поступают, вроде бы какое-то время проходит… Так что остается только молиться, чтобы связь не прервалась».
И Алёна принялась молиться, и молилась, наверное, не менее пяти минут, когда раздался голос Льва Ивановича, усталый и безнадежный, словно голос галерного раба, который знает, что грести ему по синему морю — не перегрести:
— Нашли вам фото. Даже два — анфас и профиль. Москвич, оказывается, привлекался, так что в компьютере сохранились его портреты. Говорите, куда факс сбросить.
Марина, которая слушала разговор наивнимательнейшим образом, схватила ручку и написала на листке номер.
«Ланцет!» — вспомнилось Алёне завершение анекдота, и продиктовала номер Муравьеву. Слышно было, как он повторил его — наверное, тому человеку, который должен был переслать фотографии, а потом спросил сладким хамским тоном:
— А теперь, Елена Дмитриевна, если я исполнил все ваши желания, может быть, вы позволите мне вернуться к моим прямым и непосредственным обязанностям?
— Да ладно, — пожала плечами Алёна, — пока возвращайтесь. Если вы мне понадобитесь, я вам еще позвоню.
— О господи! — мученически выкрикнул Лев Иванович и отключился.
Алёна тоже закрыла свой слайдер и посмотрела на Марину, ожидая неизбежных вопросов насчет того, какого высокого чина она столь беззастенчиво употребляла в своих целях. Однако редактриса уже стояла около факса и смотрела на ползущую оттуда бумажную ленту.
— Не совсем понимаю, что нам даст это фото, если машина в угоне, — пробормотала она. — А, Алёна?
Писательница не ответила. Она не без изумления смотрела на изображение на ленте. Снимок анфас вышел довольно расплывчатым, можно было понять только, что у человека довольно грубые и тяжелые черты лица, зато профиль отпечатался очень четко. Вот на него-то, на тот профиль, и уставилась Алёна. Причем изумление ее росло поистине с каждой секундой. Потому что данный профиль она вчера наблюдала… в собственной прихожей.
Да-да, именно обладатель этого профиля ввалился к ней вчера чуть ли не в полночь. И именно в него она нечаянно выпалила из своей газовой «беретты», так что он, чуть жив, вывалился из квартиры, а потом и из подъезда, едва не сбив с ног Дракончега на крыльце, а потом бросился к «Ниссану», стоявшему на том же месте, где всегда парковался означенный Дракончег…
Что?! Опять «Ниссан»? Не слишком ли много «Ниссанов» за один день жизни писательницы Дмитриевой?
Алёна снова схватилась за телефон и, вознеся мысленную молитву Будде, то есть своему оператору телефонной связи, вызвала номер, зашифрованный как «Тр Алекс».
Вообще, звонить друг другу у них было не принято. Все-таки Дракончег был женат, и Алёна совершенно не хотела осложнять ему жизнь даже мало-мальски. Они обменивались только эсэмэсками, а телефон оставался для самых экстренных ситуаций. Но сейчас ведь и была такая ситуация!
Вообще, Дракончег мог и не взять трубку. Мало ли что! Но он все же ответил.
— Привет, это я, извини, больше не буду, срочное дело, — на одном дыхании протараторила Алёна. — Ты вчера случайно не заметил номер «Ниссана»?
— Какого «Ниссана»? — с долей испуга спросил Дракончег. — Ты о чем?
— Вчера ты видел около моего дома машину, — терпеливо принялась объяснять Алёна. — Она стояла возле моего подъезда, и в нее сел тот мужик… кашляя, как припадочный. Помнишь?
— Ах да! — вспомнил Дракончег. — Точно, это был «Ниссан». Только номера я не заметил.
Алёна безнадежно кивнула. Полоса везения кончилась, конечно. Чапека Дракончег не читал, а читал только Бегбедера, которого она терпеть не могла. Кундеру, к слову сказать, она тоже не выносила, но это уж ее личные проблемы, которые совершенно не имеют отношения к нашему роману.
— А цвет? — спросила она на всякий случай. — Ты не заметил, какого он был цвета?
— Серый, — последовал ответ.
Сердце Алёны дрогнуло.
— В том смысле, что ночью все кошки серы? — спросила она, боясь поверить.
— Да при чем тут кошки! Я рядом проходил, протискивался мимо, можно сказать, так что не мог не заметить цвет, хоть и темно было. Серый он был, точно говорю. А что?
— Ничего, все нормально, спасибо тебе, — пробормотала Алёна. — Я тебе потом позвоню, ладно?
— Погоди, а когда мы…
Голос Дракончега оборвался на сакраментальном вопросе: видимо, терпение Будды наконец иссякло. Но Алёна этого даже не заметила, потому что в ту самую секунду дверь отворилась и в редакцию вошли две девушки. Те самые, которые тянули в разные стороны белого медведя на фотографии. Те самые, которые вчера пропали, увезенные на сером «Ниссане» в неизвестном направлении…
Пропажа нашлась!
Разумеется, она проспала. Ее разбудил отец Игнатий, и вид у него был такой злой, что Лиза поостереглась начинать вчерашние беседы насчет «не хочу — не могу — не буду». Еще придушит этот безумный фанатик, от него всего можно ожидать!
Ладно, что ж делать, пока придется, значит, уступить превосходящим силам противника. Но при первой же возможности…
Отец Игнатий несколько оттаял при виде ее демонстративной покорности и немедленно потащил к фрау Эмме.
Хозяйка «Rosige rose» жила в том же здании, только вход находился не со стороны Липовой улицы («Lindenstrasse» — гласила новенькая табличка), а со стороны какого-то Lindensackgasse. Лиза некоторое время мучилась над переводом, но отец Игнатий подсказал, что длинное слово означает «Липовый тупик».