Танк на Медвежьем болоте
Шрифт:
— Вон как в землю ушел, — сказал Коля. — Пробоины есть — значит, внутри вода. Дожди снег…
— Все равно надо попробовать, — и Андрей первым полез на мотор, а от него, придерживаясь руками за броню, к башне.
Собрались в кружок около люка. Крышка сидела прочно, как приваренная.
— Заржавела.
— А может, там изнутри замок закрыт?
— Говорю тебе — его открывали.
— Надо рычаг.
Выломали и затащили на танк березовый стволик, подложив под закраину люка, навалились втроем, люк не пошевельнулся. Коля принес камень, стали стучать. Люк не отошел.
— Дохлое дело, — сказал Андрей, — разве что Колька, усилием воли. Колян, сделай!
— Болтаете, — Таня поморщилась, она стояла внизу у танка. — Ничего не понимаете, а говорите. Вон Акбар вокруг бегает. Понимает и тоже ищет.
— Не повезло, — согласился Виктор Петрович. — Ну что, пошли домой, мальчики? Таня, ты куда?
Но Таня, которая пыталась оттащить Акбара от куста, под которым собака уже минуту как усиленно что-то рыла, закричала:
— Виктор Петрович, идите сюда! Смотрите, что Акбар нашел.
Выкопанная из земли, грязная и исцарапанная, на ее ладони лежала четырехугольная, белого металла коробочка, о назначении которой Виктор Петрович, едва взяв в руки и оттерев грязь, сразу догадался.
— Это, ребята, портсигар… Вот несколько латинских букв… Немецкий портсигар. Андрейка, дай-ка твой нож… — Он поддел лезвием крышку, та, тихонько скрипнув, отошла.
Поверх смятых, почерневших, раскисших сигарет лежала какая-то бумажка. На ней чуть видно проступали какие-то буквы.
— Записка!.. — тихо сказала Таня.
6
— Осторожно, осторожно! Вы что, ребята, трогать руками нельзя.
— А это что за буквы?
— Где?
— Не видишь?
— Не вижу.
— Значит слепой. А я вижу.
Виктор Петрович аккуратно закрыл портсигар и положил его в карман.
— Все. Мало ли какая это может быть бумажка. Скорее всего — пустяк. Пошли назад!
Туман над болотом еще не разошелся, а наоборот, усилился. Особенно густо он лежал над водой. Едва вошли по пояс в холодную, липкую болотную влагу, потеряли из виду остров. Акбар взял было вправо, но Андрей, который шел впереди и который лучше всех помнил путь, уверенно сказал:
— Чего он туда понесся? Надо брать влево.
Таня позвала собаку. Топь почему-то быстро кончилась, вышли на сухой берег.
— Как ладно ты нас провел, — сказал Виктор Петрович Андрею, — я даже не замерз. А сюда шел, шел, ну, думаю, конец.
Отыскалась и тропинка. Она повела сырым ольшаником, потом стало посуше, начался сосновый бор, огромные бронзовые, затушеванные туманом стволы.
— Туда шли, не было этих сосен, — сказала Таня. — И Акбар бежит как-то не так. Всегда он вперед убегает, чует дом, а теперь идет рядом. Как хотите, а он тут первый раз.
— И верно, Андрей, — сказал Виктор Петрович. — Мы тут не проходили.
— Тропинка-то хорошая. Она выведет!
— Ну, если так… Давайте пройдемте немного. Если не найдется дорога, повернем обратно. Кстати, ребята, а почему вы не пытались подробнее разузнать об этом танке?
Мальчишки переглянулись.
— Как не пытались, — сказал Андрей. — Еще как пытались. У нас целая папка писем есть. Куда мы только не писали.
— Ну, тогда этот разговор в деревне продолжим. Интересно, что вы там разузнали!..
Прошли еще с километр, и вдруг Акбар замер, весь обратившись в слух, чуткий нос поднят и устремлен вперед — за поворотом открылась поляна. Андрей сделал шаг и, пораженный, обернулся.
— Виктор Петрович, там землянка! — шепотом сказал он.
— Ну вот и хорошо, вышли к людям! Идемте, ребята! — Виктор Петрович напролом, через кусты выбрался на поляну.
Посреди нее, под черной столетней елью стояла прижатая к земле, словно раздавленная пластом дерна, из которого была сделана ее крыша, землянка. Дверь из потемневших от времени досок, закрыта, к ней привален камень, замка нет. Подойдя, Виктор Петрович весело крикнул:
— Эй, хозяин! Есть кто?
Ответа не было. Он отвалил камень, осторожно толкнул дверь, она со скрипом открылась, вошли. Когда глаза привыкли к полумраку, разглядели: посреди землянки стол, сбитый из грубо оструганных досок, около него лавка, широкая, на ней можно спать. В углу — низенькая круглая, сваренная из железных листов печечка. Через маленькое подслеповатое окошечко под самым потолком сочится мутный грязноватый свет. Пол земляной, то ли чисто подметенный, то ли утрамбованный, прибитый ногами. На столе керосиновая лампа с надбитым стеклом. Виктор Петрович поднял ее, потряс, забулькала жидкость. Снял стекло, тронул пальцем фитиль, он был жирный, пачкался.
— Здесь недавно кто-то был!
— Тогда пойдемте отсюда; — сказала Таня, — неудобно. Люди живут, а мы тут топчемся. Подумают — мы что-то взяли. Ты куда, Акбар?
Но собака, взвизгнув, уже поднялась на задние лапы, стала во весь рост, усиленно принюхиваясь, старалась зубами ухватить что-то и вытащить из подволока.
— Акбар, как не стыдно, не смей! Идем отсюда, идем! — Таня хотела оттащить его, но пес уже ухватился зубами, дернул — и из-под крыши на пол вывалился пакет. Упав, он развернулся, и перед ошеломленным Виктором Петровичем и ребятами расползлись во все стороны по полу сверкающие коричневые шкурки.