Танки генерала Брусилова
Шрифт:
В траншеях продолжилась непонятная возня. Скорее всего, китайцы заканчивают выяснение отношений с японскими гостями. Танк, не снижая скорости, перемахнул через земляные укрепления и выкатился в тыл.
Поручик крикнул механику глушить мотор и левой рукой раскрыл люк. Лишь вывалившись наружу, ощутил, как ослаб от потери крови.
– Кажись ранены, ваше благородие?
– Чепуха. Как там Майк?
– Прими Господь его душу, – стянул фуражку Семен. – Аккурат в «максимку» угодило.
Потом фельдшер извлек из плеча Виктора Эдуардовича заклепку, выбитую взрывом из брони и порвавшую крупный сосуд, заклеил порванное ухо. Стрелку Майклу Хауэру размозжило голову и верхнюю часть туловища. Второй пулеметчик от такой картины перегнулся пополам, скрывшись за бронекорпусом, и обгадил опорный каток.
Лобовой лист вынес из боя десятки отметин от пуль и осколков. Правую башню фугас сорвал с погона, выбил пулемет из цапф. Барон только головой покачал.
– Прикажу перекинуть башню с другого танка. Авось еще бой выдержит.
Несмотря на повреждения, поход Бетлинга оказался самым удачным, считая раздавленную батарею. К орудиям прорвался и другой экипаж, однако бронеход подорвался на сложенных фугасах и остался там вместе с людьми.
На исходную выползли четырнадцать машин из сорока двух, начавших атаку на рассвете. Пятеро из-за потери ориентировки в пылевых облаках провалились одной гусеницей в траншеи или вспомогательные ходы, безнадежно застряв; одну из них японцы сожгли. Два танка совершили разворот для возврата к своим позициям и получили шрапнелью в корму, оставшись догорать на виду у японских батарей. Остальные замерли среди поля с порванными траками, сломанной трансмиссией, заглохшим и незапускающимся двигателем, оборванными опорными катками, один перевернулся от попадания в яму. Два брошены экипажами из-за гибели водителей, пытавшихся рассмотреть что-либо в приоткрытый люк. О судьбе трех ничего не известно – следы гусениц протянулись к японцам и пропали. Верно, водители потеряли ориентировку или не смогли развернуть танк к своим.
МакДугал остался вполне удовлетворен итогом боя. Солдат, подофицеров и офицеров главной нации на Земле погибло лишь восемнадцать, какое-то количество сотен или тысяч расходного китайского материала. Ах да, эти русские тоже… Но кто будет считать их поголовье?
– Мистер Брус, завтра на рассвете повторим атаку. Сколько ваших коробок осталось в строю?
– К утру будет готово семь, господин генерал.
– Семь? Вы издеваетесь! Семь из пятидесяти после одной атаки с занятием лишь одного рубежа обороны? – Если бы стоявший перед ним танкист принадлежал к Британской армии, генерал тотчас распорядился отдать его под трибунал. Танки оплачены казначейством Империи, стало быть – собственность короны. Русские дикари посмели превратить британское имущество в металлолом за час боя?!
– Если бы вы изволили придерживаться первоначально принятой тактики, танки с теми же потерями прорвали бы оборону японцев на всю глубину, – на скверном английском, но вполне понятно ответил Брусилов.
Штабисты замерли. Так сэру МакДуглу никто в лицо не хамил. Но британский сэр не может потерять лицо, даже когда на него летят брызги дерьма.
– Я отстраняю вас от командования танковым полком. Извольте сдать его сэру Бернстайну.
Немного запоздалое предложение. Лишь вчера Брусилов подумывал, что номинальным командиром полка лучше быть англичанину.
– Невозможно, сэр. Мое назначение согласовано между русским и британским военными министерствами. Не в ваших полномочиях меня отстранять. О готовности машин доложу позднее, – и на русском по привычке добавил: – Честь имею.
Ночью японцы минут десять поливали фугасами оставленные ими окопы и позиции английских гаубиц, которые на рассвете готовились начать артподготовку. МакДугл вынужден был отменить приказ об атаке и приказал поднять аэростат. Наблюдатель доложил, что противник спешно копает новую паутину полевых укреплений, восстанавливая количество оборонительных рубежей до трех.
Глава вторая
За двое суток притащив отставшие на марше танки, подлатав поврежденные и перебрав несколько убитых машин по методу одна живая из двух трупов, команда Брусилова доложила о двадцати восьми боеготовых бронеходах, сведенных в один батальон. МакДугл раздумал брать строптивого славянина под арест и распорядился начать наступление прорывом в двух точках, как, собственно, и планировалось ранее.
Ночью генерала разбудил рев танкового тринклера. С раздражением оторвав голову от походного ложа, он кликнул адъютанта разузнать, что творят эти неуправляемые русские. Однако гораздо раньше доклада МакДугл услышал длинные пулеметные очереди и беспорядочную винтовочную стрельбу, а через отброшенный полог палатки мелькнули отсветы ярких электрических фар.
Прыгнув в сапоги прямо в исподнем, англичанин бросился наружу, в какофонию выстрелов, танкового грома, криков ужаса и боли. Прямо по лагерю, освещая дорогу парой адски горящих глаз, несся русский бронеход. Он сносил палатки, стирая в месиво не успевших выскочить оттуда британцев, и безжалостно полосовал метущихся солдат из обоих пулеметных башен.
– Остановить! Расстрелять! – гаркнул генерал, отдав последний в жизни приказ неведомо кому. Свинец швырнул его на спину, а через десяток секунд корчившееся тело исчезло под безжалостными гусеницами.
На краю лагеря танк с ходу влетел в толстое дерево и заглох. Башни повращались какое-то время, расстреляв остатки боекомплекта. Затем к замершей машине подобрался смельчак, залез на нее и опустошил барабан из нагана в пулеметные бойницы и щель водителя.
Фон Врангеля и троих его умельцев доставили к танку чуть ли не под арестом. Механик смог вскрыть задний люк и пробраться к башням, где изнутри отворил переднюю крышку. Он вылез, перепачканный чужой кровью. В бронекорпусе скрючились тела трех японских офицеров.
– Еще один аргумент, сэр, что танки должны ходить кучно, и за ними эвакуационная техника, – печально прокомментировал барон на куда лучшем, чем у Брусилова английском.
Генерал МакДугал нашел бы что возразить, но его пока даже не опознали. Сэр Бекесфилд, принявший предводительство по старшинству, ни на йоту не относился лучше к странным союзникам, зато понимал, что иногда лучше смолчать.
– Принимайте танк и ставьте его в строй. Приказ об утреннем наступлении никто не отменял.