Танкист из штрафбата
Шрифт:
– К бою! – приказал лейтенант.
Танки сразу же развернулись в боевую линию. И вот он – знакомый холодок азарта и ненависти к врагу. Все ближе и ближе затаившаяся русская деревня.
Удар чужого снаряда – всегда жесткий и нежданный, со звоном в ушах. Противотанковый, прямо в бортовую броню… Он ненавидел этот металлический звук.
Траку конец! И нам тоже? Сейчас нас развернет, подставим бок, застынем, и русские всадят один за другим еще пяток снарядов в наш наводящий ужас танк.
– Клаус, доннер веттер, что с траком? Капут?
Ожил механик-водитель, чтоб его треснуло.
– Лейтенант, разорвало защитный козырек над траком. Трак целый!
– Танк на ходу?
– Да, на ходу! Нормально управляется…
– Вперед, Клаус!
Зиммель немедля доложил командиру батальона, что попал под обстрел. Капитан фон Кестлин приказал действовать по обстановке. Это значило, что до подхода основных сил надо было прежде всего выявить и подавить огневые средства противника.
И они выявили. В том самом дворе, где чумазый мальчик следил за ними с соломенной крыши (а ведь точно наблюдатель!), обрисовалась очень умело замаскированная противотанковая пушка, та самая, 76-мм. Вспышка – еще выстрел!
Они хорошо прицелились: первый же снаряд угодил в гусеницу танка Мюллера. Машина дернулась, остановилась. Все понимали, что это – как смертный приговор. И пока Зиммель лихорадочно наводил прицел, русские артиллеристы всадили в остановившийся танк, прямо под башню, еще один снаряд. Сноп, фонтан искр, прощальный салют…
Будь проклята эта Пушкарная!
Зиммель успел: один за другим послал два фугасных снаряда. Один уничтожил противотанковое орудие, второй попал в крышу избы. Ее снесло, как от удара огромного железного кулака. Остатки соломы занялись оранжевым огнем.
Танк Мюллера загорелся, потом вспыхнул ярким пламенем, тут же повалил черный дым. Все так и остались под броней. В эти мгновения Вильгельма как жаром обдало: он почувствовал на себе, как заживо сгорают его ребята. Пот заливал глаза, но надо продолжать бой.
Зиммель не стал лезть напролом в деревню. Он свою задачу разведки боем выполнил. Они потеряли «тигр». Но и уничтожили одно орудие.
Он приказал Вольфу отойти задним ходом до ближайших естественных укрытий.
Командир батальона фон Кестлин слово сдержал: два взвода во главе с командиром роты обер-лейтенантом Шварцкопфом пришли на подмогу уже через сорок минут. Взвод Ланге зашел с левого фланга русской батареи, а взвод Шульца – с правого. Артиллеристам удалось все же подбить у них по одному танку. А потом все вскрывшиеся орудийные позиции накрыли фугасными снарядами. Оставшихся в живых солдат расчетов, оглохших, израненных, но еще пытавшихся вести огонь, добивали из пулеметов и размазывали гусеницами, давя со страшным скрежетом орудия.
«Будто кричали от боли», – подумал потом об уничтоженных пушках Зиммель.
После боя командир батальона фон Кестлин собрал командиров. Он был зол и не скрывал этого. Три потерянных танка, правда, слава богу, двум экипажам удалось выбраться. Так скоро батальон по численности станет как рота, как мы будем выполнять замыслы нашего командования? Итогом этой речи стал приказ: уничтожить очередную деревню на пути «нашего победоносного наступления» (это прозвучало с сарказмом), то есть стереть с лица Земли. Деревня эта тоже называлась воинственно – Большая Драгунская. С детства у них, что ли, к армии приписывают?
Первым атаковать деревню выпала «честь», сомневаться не приходилось, Зиммелю. Получив приказ, Вильгельм подумал, что есть хорошая возможность поквитаться с «иванами» за погибший экипаж Мюллера.
Деревня располагалась на холмах, единственный путь пролегал к ней по дороге. И единственный путь к успеху – уничтожать все до единого дома вдоль этой дороги. А все остальные избы будут добивать два других взвода. Простенькое, «гениальное» тактическое решение командира батальона! Единственно, что огонь надо вести на предельно коротких расстояниях. И так же почти в упор русские могут открыть огонь из замаскированных орудий.
– Христиан, – по имени, хоть и ставил боевую задачу, назвал Зиммель командира полувзвода лейтенанта Вольфа. – Черт знает, что ждет нас в этой деревне. Но чувствую, с хлебом-солью, как у них там принято, нас встречать не будут. Поэтому все дома у дороги – наши с тобой. Ты берешь левую сторону, я – правую.
– Я понял, командир! – козырнул Вольф.
– Ни одного не оставлять! Здесь нет населения. Здесь есть только враг! Хватило бы только снарядов! – резко заключил Зиммель.
Вильгельм быстро поднялся на броню и скрылся в башне, закрыв за собой люк. «Тигр» рыкнул и пошел, ускоряясь, под гору. Механик-водитель Клаус использовал все силы могучей машины.
Вот и первая изба, ничем не выделяющаяся, разве что резным наличником на окне. Зиммель увидел, как дрогнула белая с зеленой каймой занавеска. Наверное, ребенок любопытный, не удержался, глянул на железные чудовища.
Наверное, так же со страхом, трепетом и изумлением эти дикие славяне взирали на рыцарей Тевтонского ордена, облаченных в сверкающие латы. Тогда от тяжелой боевой конницы дрожала земля, на которую они пришли, чтобы завоевать ее огнем и мечом.
Эти мысли длились мгновения, за это время наводчик Бруно навел орудие прямо в окошко. Фугасный снаряд разворотил избу, сорвал крышу, вырвал двери; в адском пламени не осталось следа ни от окна, ни от занавески, ни от обитателей дома.
– Отлично, Бруно! – заорал Зиммель. – Клаус, вперед, в темпе, к следующей…
Почти одновременно разворотил взрывом избу и Христиан.
И тут Зиммелю пришла несомненно оригинальная идея: его воинственная натура не могла без азарта. Ведь бой без азарта все равно что брачная ночь без невесты…
– Вольф, как слышишь меня?
– На связи… – тут же ответил Христиан.
И хоть Вильгельм чудовищно нарушал дисциплину связи, но будто уже сам дьявол предлагал вместо него этот спор: