Танкист
Шрифт:
— Вот! — механик поднял палец. — Потому он командир, ну а вы — только экипаж.
— Это нечестно, мы знали! — запротестовал Анатолий.
— Тогда почему молчали? Командир, что там по рации слышно? Может, уже раздолбали наши поезд?
— Молчат, — вздохнул Павел.
— Жрать охота, аж под ложечкой сосёт, — вздохнул заряжающий.
— Тебе всегда охота, думай о чём-нибудь другом, — заметил наводчик.
— Командир, может, я по домам пошарю, что-нибудь съестное найду?
— А если поезд?
— Так его
Павел немного поколебался, но есть и в самом деле хотелось.
— Давай! Только автомат возьми, и недолго. Если услышишь, что поезд идёт — стрелой к машине, — разрешил Павел.
— Давно бы так!
Василий закинул автомат за плечо и неловко выбрался через кормовой люк в рубке.
Минуты складывались, прошло уже полчаса. Пора бы заряжающему и вернуться.
По броне громыхнули сапоги, и в открытый люк сначала упал мешок, затем влез Василий. Вид у него был запыхавшийся.
— Командир, похоже — поезд.
— Похоже или поезд? Ну-ка, дыхни!
— Да не пил я! Вроде паровоз где-то пыхтит — слева.
Павел высунулся в люк и стянул с головы шлемофон — в нём ничего не слышно. Вроде какое-то пыхтение и в самом деле доносится.
— Заряжай бронебойным!
— Это мы мигом! — Василий подхватил с боеукладки снаряд и вогнал его в казённик.
Павел захлопнул за собой люк.
— Ты чего принёс?
— Окорок, самый натуральный! В подвале висел. А запах!
Из мешка ничем не пахло.
Павел приник к смотровым приборам. Что за ерунда? Такое впечатление, что по рельсам вдали остров плывёт. Натурально: ветки видны, даже ветром колышутся.
— Бронепоезд, твою мать! К бою! Иваныч, заводи мотор!
Взревел дизель. Для самоходки двигатель — это не только подвижность в бою, но и возможность горизонтальной наводки.
Павел вызвал по рации комбата и доложил о приближающемся поезде.
— Ты только не торопись, — ответил комбат. — Подпусти его поближе и бей в первую очередь по паровозу, чтобы хода лишить. А мы к тебе на помощь, только задержи его!
Бронепоезд шёл медленно, километров двадцать в час, и потому почти бесшумно, лишь изредка вздыхая паровой машиной. Тогда над ним поднималось облако пара.
Вот он появился в смотровых приборах весь, от головы до хвоста. До чего же огромен и устрашающ! Да на нём пушек больше, чем у них в батарее!
Насыпь с рельсами была на одном уровне с самоходкой, а башни с пушками — метров на четыре-пять выше. Павел сразу сообразил, что это хорошо для них. Полевые артиллерийские орудия, танковые пушки всегда имеют большой угол возвышения для стрельбы навесным огнём и очень маленькие углы склонения, иногда один-два градуса. Иначе говоря, они не предназначены для стрельбы вниз. И их самоходка вполне могла попасть на такой маленькой дистанции в мёртвую, непростреливаемую зону.
— Готовы? — выдохнул Павел.
— Готовы, командир.
Павел сам навёл прицел на паровоз, шедший в середине состава. Он помедлил секунду, размышляя, куда стрелять — в будку машиниста или прикрытый бронёй паровой котёл? Пожалуй, в котёл. Тогда паровоз ход потеряет, да и промахнуться в цель такого размера невозможно. И Павел выстрелил в середину парового котла.
Паровоз сразу окутался паром — так, что на несколько секунд совсем скрылся из глаз.
— Бронебойный!
Василий загнал снаряд в пушку. Теперь Павел выстрелил по броневагону с башнями — главная угроза для самоходки исходила именно оттуда.
— Бронебойный!
Пока немцы обнаружат самоходку, у них есть фора — минута-две, не более. Надо стрелять в темпе, успеть как можно сильнее повредить бронированную махину.
Экипаж успел сделать за минуту шесть выстрелов, перекрыв норматив. Каждый понимал, что от слаженности, плотности и скорости стрельбы зависит исход поединка.
— Иваныч, давай задним ходом! Меняем позицию.
Павел обернулся назад, давая команду механику. С его водительского места обзора назад не было и вовсе никакого.
Только самоходка заползла за заранее выбранный Павлом дом, как на прежнем месте, где они только что стояли, взорвались два снаряда, вдребезги разнеся сарай.
Один из пушечных броневагонов дымил, но открытого огня не было видно.
Сильно парил паровоз, пар и дым сносило ветром в сторону, прикрывая, как дымовой завесой, состав.
Самоходка успела выпустить по составу ещё два снаряда, только разглядеть попадания не удалось из-за пара и дыма.
Бронепоезд ответил огнём из башенных орудий. Снаряды угодили по крыше и чердаку, на самоходку посыпалась черепица и обломки досок.
Павел приник к прицелу и не поверил своим глазам. Бронепоезд медленно, почти незаметно начал двигаться назад. Как так? Паровоз повреждён, поезд на месте должен стоять?! Откуда экипажу было знать, что маломощный двигатель дрезины начал уводить поезд из-под огня самоходки!
И комбат молчит. Далеко ли помощь? От места, где был Павел, до засады пары самоходок вроде бы и недалеко, километров семь. Только по грунтовке максимальную скорость не разовьёшь, а бой всего-то шёл пару-тройку минут.
Бронепоезд начал двигаться быстрее, вот он уже идёт со скоростью пешехода.
Павел озадачился. Как же поезд двигается, если паровоз разбит? Нельзя его упускать, немцы могут заменить паровоз на любой станции — пусть и не на бронированный, и тогда он снова будет в строю.
— Иваныч, вперёд, на насыпь!
Самоходка дёрнулась, объехала дом, за которым укрывалась, и взобралась на насыпь. По рубке сразу же, как горохом, звонко ударили малокалиберные снаряды от зенитной установки на поезде, не причинив, впрочем, особого вреда.