Танкист
Шрифт:
– Подло все это!
– Это не подлость, это политика и методы работы с агентурой. Используются именно низменные пороки: жадность, скупость, ревность, ненависть. Вот так, ладно. Я поехал, впрочем, пакет...
– Сергей включил свет в салоне, вытащил из внутреннего кармана кителя, врученный Поскребышевым пакет. Разорвал его и вытащил оттуда два приглашения в Георгиевский зал Большого Кремлевского Дворца.
– Держи, это твое. Завтра, то есть, сегодня в 15.00. На работе покажешь и получишь отгул. До завтра!
– Куда ты?
– В гостиницу на Центральный, там самолет стоит, надо тормознуть экипаж.
– Лариса, постойте!
Сергей запустил двигатель, развернулся и уехал. Пусть разбираются сами между собой: кто из них, кто.
В 14.00 он вернулся за Ларисой. Она ждала его на КПП. Нарядная, в строгом черном костюме, на груди три ордена и две медали 'Сталинки'. Про одну 'Сталинку' он знал, и про первый орден. Это за фторопласт и масло.
– За что?
– поинтересовался он.
– Не скажу! В общем, одна - готова, но, не серийная, такая, как в ваше время на Хиросиму была сброшена, и начали производить все для второй, серийной. Вот за это.
– Молодец! Ценного кадра я у Берии увел!
– Ругался сегодня. Грозился две недели не отпускать, отпустил. 'Что с Вами, Танкистами, делать! Прете, как на танке!' - Лариса весело рассмеялась, впервые, как увиделись по возвращению.
– А что там будет?
– Не знаю, вчера некогда было спрашивать. Торжество, какое-нибудь. Сплошные праздники, пока.
Во дворце их разделили. Лариса осталась в другом зале, а Сергей прошел в Георгиевский. Здесь он был последний раз тогда, когда академию закончил. Зал здорово изменился. Сейчас он скромнее, чем был тогда, и более темный. Встретил Федоренко, при полном параде. Командующий с ужасом посмотрел на него.
– В чем дело, Яков Николаевич?
– Погоны, почему не по форме?
Сергей хлопнул себя по плечам, погоны были на месте. Удивленно посмотрел на Федоренко.
– Тебе маршала бронетанковых войск присвоили, а ты в генерал-полковничьих.
– Не объявляли. И указа не было.
– Точно не объявляли?
– Абсолютно. Я же вчера прилетел, и в наркомате, то есть в министерстве обороны, еще не был.
– Ладно, видимо не до того было.
Собрал полный урожай: вторую звезду за Сахалин, орден 'Победы' за Японию и новое звание. Заодно вручили две медали 'Сталинской премии', еще за прошлые года. Он сами медали так получить и не успел. После награждения состоялось довольно шумное застолье. Они немного посидели на нем, и поехали в НИИ. Там получили разовый пропуск и двух водителей. У Ларисы была М-11-73, их вручали вместе с премиями. Погрузили нехитрое имущество, в основном, вещи ребенка, книги. Все проверял товарищ из первого отдела, что б ничего лишнего не погрузили. Всякие там блокноты не разрешалось брать с собой, как и рукописи. Только негрифованные книги. Вынесли мирно спящего ребенка и поехали на двух машинах на центральный аэродром. Там авиатехники быстренько запихали все в грузовой отсек, еще раз проверили: нет ли с собой чего лишнего. Наконец, все готово, можно вылетать, но, вылета не дают. Через пятнадцать минут в дверях появился Лаврентий Павлович.
– Здравствуйте, товарищи Танкисты.
– он открыто улыбался и протянул руку. Поздоровались.
– Собственно, Лариса Михайловна, я хотел бы извиниться, и перед Вами, и перед Вашим мужем, и поблагодарить Вас, обоих, за то, что вы сделали для страны. Ну, и не забывайте там об этом направлении нашей работы. Наверняка, есть много интересного, Лариса Михайловна. Ну, и счастья! Извините, что задержал.
– он не стал ничего выслушивать в ответ, развернулся и пошел из здания.
– Спасибо!
– крикнула вслед Лариса. Тот, не оборачиваясь, махнул рукой, что услышал. Он три года был ее непосредственным начальником. То, что называется, попрощался. Дали добро на вылет, запыхтели, проворачиваемые воздухом движки, трава, серебристыми струями, зазмеилась под напором винтов. Самолет чуть качнулся, и порулил на старт. Зажегся сигнал: Fasten belts. Двигатели вышли на взлетный и самолет начал разбег. Через минуту под крылом были огни Москвы. Завыли гидродвигатели, поднимая шасси, неглубокий вираж, и курс на Берлин!
Проснулась и захныкала Еленка. Лариса покачала ее и вновь положила на кровать. Лететь долго, четыре часа тридцать минут. Самолет оборудован даже двуспальной кроватью в отгороженном купе, баром, небольшим числом кресел, большим столом, на котором можно разложить карты или устроить небольшое застолье. В настоящее время турели стрелков уже сняты, и на борту минимальный экипаж: командир, второй пилот и борттехник. Стюардессы отсутствовали как класс. Так что, самообслуживание.
– Есть хочешь, Лариса?
Она отрицательно покачала головой. Достала халат из бумажного пакета над сиденьем, и прошла в душ. Через некоторое время открылась дверца:
– Иди сюда, помоги разобраться! Как его включить так, чтобы он нормально работал!
Душ был американский, многоструйный, куча режимов, переключателей, вентилей и рассекателей. Еще и на каждой головке несколько положений. Душ на другом борту работал нормально, но на нем висела мужская фигурка, и Лариса пошла в другой, где была фигурка женщины. А там регулировки стояли так, что вода била отовсюду: сверху, сбоку, снизу. А так как он был самолетный, то начинал работать только после того, как дверь плотно закроешь.
– Я не хочу мочить голову.
– Шапочку надень, вот, и вперед.
– И все?
– А там покрутишь, как тебе нужно.
– Далеко не отходи, а то я что-нибудь накручу!
Пара взвизгов раздалось, конечно, но через несколько минут душ выключился, приоткрылась дверь, и рука втащила туда полотенце.
– Все спасибо! Дальше я сама.
Сергей пошел в бар, и сделал ей и себе коктейли. Надо восстанавливать отношения, заметно, что Лариса не совсем в своей тарелке. Ведь она начала этот разговор, и если бы не он, то они бы уже расстались. Рыжая копна волос над белым махровым халатом появилась в хвосте самолета. Парадный костюм висел на плечиках. Она несла его по салону.
– Хоромы! Все есть, просто квартира на крыльях. Кто такие делает?
– Дуглас, по спецзаказу. Ви-Ай-Пи - класс. Его для генералиссимуса Чан Кайши делали. Прошу.
– У, вкусно! Я думала, что это просто сок. Так за что выпьем?
– За восстановление семьи.
– Она еще не восстановлена, Сережа. Я это чувствую, ты даже прикоснуться ко мне стеснялся. Каждый из нас пытается скрыть истинное положение вещей.
– Нет, скорее, думает о том: а не сделали ли мы ошибку.