Танкистка

Айзенберг Александр

Глава 7

Опанас Цибуля дезертировал на третий день войны. Это была не его война. Сам он был родом с Западной Украины, и в состав СССР его деревня вошла в 39 году, после раздела Польши. Его семья считалась середняками, и как он считал, с присоединением к СССР они больше потеряли, чем выиграли. Пускай поляки их и притесняли, но у них было крепкое хозяйство, их хозяйство. Кроме отца, у него было еще два старших брата и две сестры. Зятья тоже работали вместе с ними, вот и получалось шесть мужиков и четыре крепкие бабы, это его сёстры и жёны старших братьев, так что работников хватало, и работали они на себя. Земли тоже хватало, так что потихоньку они богатели, а когда пришли Советы, то всех согнали в колхоз, а большую часть живности национализировали. Им ещё повезло, что они никогда не пользовались наёмными работниками, всё сами, и тут в основном было дело в отцовской жадности. Ему просто было жалко платить чужим людям, когда и собственных работников хватало, вот это и спасло их семью от раскулачивания и высылки в далёкую Сибирь. Да, у них отняли землю и почти всю живность, но не выслали и не конфисковали всё, а отправили работать в колхоз. Отец конечно плевался, и во всю поносил Советскую власть, но дома, что бы посторонние не услышали. Еще у него хватило ума не выступать против новой власти, ни открыто, ни тайно. Некоторые односельчане попытались по ночам нападать на новую власть и её представителей, но часть из них попалась НКВД. Их самих расстреляли, а их семьи сослали в Сибирь, но их семью эта участь миновала. И вот теперь, после начала этой войны, Опанас при первой удобной возможности дезертировал и уже несколько дней пробирался к себе в деревню. Свою винтовку он бросил, здраво рассудив, что если не дай бог попадется немцам, то безоружным у него больше шансов остаться живым. Вот с продовольствием было плохо, вернее его совсем не осталось, и он хотел попросить хоть немного еды

в попавшейся ему по пути деревне. Прежде чем идти в деревню, Опанас спрятавшись на опушке леса, стал внимательно её изучать, он не хотел встретиться, как с немцами, так и с советскими бойцами. Лишь убедившись, что в деревне ни кого нет, он только собрался в неё пойти, как появились немцы. Опанас видел, как они стали сгонять всех жителей в большой бревенчатый амбар на окраине деревни, ему хорошо было это видно, и как затем, закрыв амбар, его подожгли. Видел он и как примерно с полчаса после этого в деревню вошли советские, и как они убивали немцев, но больше всего его испугала казнь десятка захваченных противников. Командовала там, как он смог понять непонятная девка, молодая и очень красивая, в танковом комбинезоне и приехала она на большом танке, он таких даже не видел раньше. Казнили немцев жутко, особенно их командира, Опанас даже и не подумал выйти к этим бойцам, а всё также продолжал прятаться и наблюдать за происходящим в деревне. Наконец советские ушли, Опанас выждав ещё с полчаса, прошел в опустевшую деревню и набрал в уже бесхозных хатах себе продовольствия. Он даже нашел пару литровых бутылок с горилкой и разумеется взял их с собой, после чего плотно набив свой сидор продуктами, он ушел из деревни и стал дальше пробираться лесами к себе домой, вот только ему не повезло на следующий день наткнутся на немцев. Испугавшись, что его расстреляют, он сразу стал кричать, что знает важную информацию. Один из немецких солдат немного знал русский язык и с грехом пополам понял, что говорит ему русский пленный. После этого Опанаса Цибулю отвезли в город, где и передали представителям Гестапо и уже они провели его допрос, где он ни чего не скрывая, рассказал всё, что видел. После допроса, его прямо спросили, что он хочет, отправится в лагерь военнопленных, или поступить во вспомогательную полицию, которую немецкие власти организовывали на оккупированных территориях. Разумеется ни секунды не колеблясь, Цибуля выбрал полицию, ещё не хватало сидеть за советы в немецком лагере. Если бы Цибуля знал будущее, то возможно и выбрал бы лагерь, тогда у него может и был бы шанс выжить, но он выбрал службу в полиции и через год был повешен партизанами.

Мы двигались глухими лесными дорогами, но двигаться так вечно невозможно, всё равно время от времени надо пересекать более оживлённые дороги, вот и нам пришлось пересечь такую дорогу, разумеется не на авось. Сначала за ней наблюдала разведка, затем и мы подошли, не вплотную, а остановились на расстоянии и стали ждать пока пройдет немецкая колонна. Будь она не очень большой, до батальона включительно я бы приказал атаковать её, а так, там судя по всему, двигался как минимум полк. Будь мы в засаде, на хорошо подготовленном месте, да с нормальными путями отхода, то можно было пощипать и полк, а так исход столкновения скорее всего будет не в нашу пользу. Всё же слишком немцев много, тут даже преимущество в огневой мощи и броне не особо поможет. В отличие от местных, я с головой дружу и с голой задницей на шашки не мчусь. Лозунг — Слабоумие и Отвага не для меня. Прождав примерно с полчаса, чтобы немцы прилично удалились, мы только хотели начать пересекать дорогу, как от разведки, высланной в обе стороны от нашего места перехода, пришло сообщение, что гонят колонну наших пленных. Пришлось задержаться, во-первых, меня мои бойцы не поймут, если мы им не поможем. Одно дело, когда ты не в состоянии им помочь, и другое, когда это тебе практически ни чего не стоит. А во-вторых, я и сам не хотел их оставлять в немецком плену, были у меня на них кое какие планы. В ожидании пленных я приказал паре десятков пехотинцев перейти на другую сторону дороги, а еще паре залечь по этой стороне, чтобы мои бойцы были с обеих сторон дороги. Минут через десять показалась колонна пленных. Они шли медленно, было видно, что люди устали и идут из последних сил. Всего их было около трёхсот, точнее не скажу, но могу и ошибиться. Их конвоировал взвод немцев, примерно по десятку немецких солдат шли по бокам колонны пленных, впереди медленно двигался грузовик, на заднем борте которого на треноге стоял немецкий станковый пулемёт МГ-08, дуло которого недвусмысленно смотрело на наших пленных. Позади колонны пылили два немецких мотоцикла с колясками, на которых стояло по одному ручному МГ-34, и они контролировали конец колонны пленных. А я уже стал сомневаться, что мне хватит этих бойцов, что бы освободить пленных, но тут события понеслись вскачь. Один из командиров пехотинцев, лейтенант Горячих, закричал во всю глотку — Ложись братцы! На наше счастье, вернее на счастье пленных, тугодумов среди них не оказалось, и они дружно рухнули на дорогу и в тот же момент застрекотали наши ручники, скашивая немецких солдат. Гранаты, из опасения задеть своих, мы не использовали, но и без них прекрасно справились. Всё же шесть ручных пулемётов против трёх десятков гитлеровцев, которые не ожидают нападения, это страшная сила. Один пулемётчик, длинной очередью на полдиска скосил всех мотоциклистов, другой, аналогично прошелся по машине, причем начал обстрел с конца кузова, сразу убив своего немецкого коллегу и тем самым обезопасив пленных. Четверо других прошлись по шедшим по бокам колонны немцам. Те не сразу поняли, что происходит, когда со стороны раздался крик по-русски, а затем все пленные, как по команде упали на землю. Всё же этим пулемётчикам пришлось хуже, хоть целей было и не так много, но они были рассредоточены, и скосить всех одной очередью не получилось, но тут помогли остальные пехотинцы, но всё же убить всех немцев не получилось. Сказалась несогласованность бойцов, в одних немцев стреляли аж по несколько человек, а в других ни одного. В живых осталось трое немцев, которые поняв в чём дело, тут же попадали на землю, и теперь стрелять в них было опасно, можно было попасть в своих. Вот только стрелять больше не пришлось, пленные, как оказалось не просто лежали на земле, а внимательно отслеживали происходящее вокруг них, и увидев, что в живых осталось всего несколько конвоиров, набросились на них сами. Короче этих немцев забили пленные, выместив на них всю свою накопившуюся злобу, за плен, за унижения, за убитых по дороге товарищей. Немцы были в своём репертуаре, и потерявших силы пленных, которые не могли больше сами идти, достреливали. Единственный шанс уцелеть у таких пленных был, если их подхватывали их товарищи и не давали им упасть. Вот сейчас это всё и аукнулось трём уцелевшим, правда совсем ненадолго, конвоирам. Они наверное ещё успели позавидовать своим товарищам, которые умерли легко и быстро. Этих конвоиров били до тех пор, пока от них не остались только окровавленные куски мяса. Сначала их били ногами, но потом, подхватив карабины убитых охранников, стали бить их прикладами. Избиение продолжалось минут пять, пока не прекратилось. Я этому не препятствовал, люди должны были спустить пар, и откуда у них только на это взялись силы. Видно же было, что все уставшие, а тут такой выплеск энергии, наконец все угомонились и я громко произнёс.

— Товарищи, нашей механизированной, манёвренной группе остро необходимы танкисты, водители, сапёры, артиллеристы и миномётчики. Все, кто относится к данной категории военнослужащих, прошу выйти из колонны и представится. Для вас это лучший выход, вы уже раз можно сказать нарушили свою присягу, когда попали в плен, а я даю вам хороший шанс искупить этот проступок.

Пленные с недоумением на меня уставились, ну ещё бы, девка, молодая девка, пускай и танкистском комбинезоне, но можно сказать командует ими. Почти сразу из колонны вышел командир с четырьмя шпалами и спросил.

— А ты кто такая будешь?

— Я командир механизированной манёвренной группы, сержант Надежда Нечаева.

— Вот что сержант, поступаешь вместе со своим подразделением под моё командование!

— А вы кто такой, что бы брать надо мной и моими людьми командование?

— Полковник Сорокин, командир энского пехотного полка.

— А у вас товарищ полковник документы есть, что вы действительно полковник и действительно командир полка?

— Какие документы? Их немцы забрали.

— Тогда твой номер восемь, когда надо спросим! Свой полк угробил, сам в плен попал и теперь решил и мою группу под монастырь подвести?! Ты теперь никто, и звать тебя никак, вот если выйдешь к своим и сможешь им доказать, что ты действительно полковник и тебя не завербовали немцы, тогда и будешь права качать, а пока не путайся под ногами и не мешай воевать как надо!

Это слышали все, и пленные и мои бойцы и тут ко мне подскочил лейтенант Горячих, и вскинув руку к виску доложил.

— Товарищ командир, ваше приказание выполнено, противник уничтожен, наши пленные освобождены! Потерь среди личного состава и пленных нет! Жду дальнейших приказаний.

Вот ведь шельмец, но как он вовремя решил показать пленным, кто тут командует и даже меня назвал не по званию, а просто — товарищ командир. Хотя чему удивляться, уже все в группе знают, кто тут всё планирует, а также то, сколько вражеских танков я уничтожила лично на своём танке и сколько вместе с другими бойцами. На фоне общего отступления и поражений, действия моей группы были более чем успешны. Также бойцы и командиры видели, что я ни кого не бросаю на убой, а все наши операции продуманны и мы почти не несём потерь, при этом нанося противнику очень болезненные удары.

А желающих снова попасть под командование очередного дуболома со шпалами ни у кого нет, как говорится — дурных нема. Я, повернувшись назад, махнул рукой, и пленные обалдели, взревев моторами, на них от края леса поехали кусты. Все наши танки были замаскированы срубленными ветками и издали напоминали гигантские кусты и сейчас эти зелёные горы приближались сюда. А следом за ними появились грузовики и трофейные бронетранспортёры. Пока наша техника приближалась и пересекала дорогу, пленные пришли в себя и согласно моему приказу быстро перестроились согласно своим ВУС-сам. Ни кого оставлять я не стал, забрал всех, хотя это и получилось с трудом, просто не хватало мест для них на технике и в машинах. Кстати, оба немецких мотоцикла и грузовик уцелели, пулемётчики стреляли так, что бы не повредить их. Мотоциклы вообще не получили ни царапины, а вот грузовику досталось. И хотя мотор и ходовая не пострадали, но борта и кабина представляли из себя решето, но главное, машина была на ходу. А мы удалялись от дороги, правда перед этим трупы немецких солдат оттащили к опушке леса, что бы они не бросались в глаза. Пускай немцы подольше будут в неведении, где именно пропала колонна пленных. Конечно надолго это не останется в тайне, просто зная откуда и куда она вышла, опросят посты по пути её следования и определят, на каком участке маршрута она пропала, вот там и проведут поиск, но будет уже поздно. Кстати конвоиров частично раздели и полностью разули, многие пленные были босиком или у них отсутствовала часть обмундирования. Вот тоже, этот вопрос теперь предстояло решать мне, как и то, где добыть новый транспорт и продукты. С учетом этого пополнения наши запасы резко уменьшатся, кормить то теперь надо больше народу, так что продуктов у нас дня на 3–4, это если норму не уменьшать. Одна надежда на наших немецких снабженцев, у них даже и деликатесы есть, которые обычный советский человек и в глаза не видел, и слыхом про них не слыхивал. А вечером на нас вышла небольшая группа окруженцев, интересная группа. Это оказались шестеро бойцов БАО, как оказалось, в тридцати километрах отсюда располагался наш аэродром, большой аэродром и даже с бетонной полосой. А я как то упустил это из виду, хотя и слышал, что самая лучшая ПВО, это наши танки, на их аэродромах. Непорядок, надо срочно исправлять это упущение, и чем скорей, тем лучше. То, что немцы станут использовать наш стационарный аэродром, это и к гадалке не ходи. Бетонная полоса и вся инфраструктура, да они в этот аэродром мёртвой хваткой вцепятся, так что рупь, за сто, что они уже если и не используют его, то как минимум подготавливают к использованию. А ведь это не только уничтожение техники и персонала, но и топливо и продукты, причём высококачественные, так как лётчиков кормить отбросами не будут. Бензин правда авиационный, но грузовикам он пойдёт, это заливать бензин с меньшим октановым числом не рекомендуется, а вот наоборот даже поощряется. Да и наши БТ тоже на авиационном бензине ездят, их двигатели в девичестве авиационные, а солярку надеюсь мы еще найдём.

К вечеру приблизились к аэродрому, хорошо, что в пути ни кого не встретили, так что надеюсь мы сможем преподнести немцам сюрприз. Вперёд отправилась группа разведки, а мы встали на ночёвку, хотя и было всего 8 вечера. Приготовив в два приёма ужин, накормили всех бойцов и я дал им команду отдыхать. За день все умотались, так что сейчас после сытного ужина, бойцы стали устраиваться на ночёвку. А я задумался о своих дальнейших шагах, жаль у меня особиста нет, пленных и окруженцев проверять, хотя не думаю, что среди освобождённых есть предатель. По крайней мере уже завербованный, вот могущий предать вполне, но тут пожалуй даже опытный особист не поможет. Но это так, а пока собрал весь командный состав группы для разъяснения политики партии.

— Итак товарищи, перед нами стоит задача нанести удар по вражескому аэродрому и всё там уничтожить. Но нашей первейшей задачей, сразу после того, как будут уничтожены зенитки, это уничтожение лётного и технического персонала аэродрома и только во вторую очередь, уничтожение авиатехники.

— Надя, почему? По-моему главное, это уничтожить самолёты.

— Витя, воюет не техника, воюют люди. Ну уничтожим мы эти самолёты и что? Не пройдет недели, максимум двух, и немцы пришлют сюда новые самолёты с заводов и что дальше? Новый самолёт сделают максимум за неделю, зато хорошего техника или лётчика надо учить минимум год, да ещё какое то время нужно для получения опыта. Вот и сравни, пару недель или минимум год. Можно конечно и раньше их выпустить, сократив срок обучения, вот только это будут зелёные салаги, которых еще учить и учить. Только выбив у противника обученные кадры мы сможем добиться как минимум паритета. Именно поэтому в списке приоритетов уничтожение лётного и технического персонала и стоит на первом месте. Одно дело нашим соколам вести бой с опытными и обстрелянными лётчиками и совсем другое с молодняком, только что окончившим лётное училище. А кроме того не забывай того, что ты видел на дорогах, как эти самые лётчики бомбили и расстреливали госпиталя, санитарные колонны и беженцев! Уже одно это тянет на расстрел, они все военные преступники и мы просто приведём их приговор в исполнение.

Горобец, да и другие командиры призадумались от моих слов, с этой стороны они не задумывались и для них к примеру, сбитые немецкие лётчики должны были отправляться в плен. А то, что они наверняка уже порезвились, расстреливая беженцев, они не думали. Да, даже будь у меня возможность взять немецких лётчиков в плен и вывести к своим, я всё равно прикажу их уничтожить. Такие твари не должны жить, они должны ответить за свои преступления, и они мне ответят!

Полковник Сорокин был зол, это надо же, какая-то сопливая девчонка отчитала его перед всеми бойцами, а самое обидное, что он не мог ей возразить. У него действительно не было документов и он попал в плен. Вот только как было объяснить, что он не сам, добровольно сдался в плен, а был захвачен на НП своего полка, когда прорвавшиеся немцы его окружили и у него просто не осталось другого выхода. Да, можно было отстреливаться из личного ТТ, вот только какой с этого толк. Возможно он немного и смалодушничал, мог к примеру застрелится, но ведь это уже ничего не решало в бою. А она просто ткнула в его открытую рану раскалённый прут. Он уже задумывался, а правильно ли он поступил, и тут такой прямой укор. Он был зол на себя, зол на эту молодую девчонку, и не смог сразу поверить, когда бойцы её отряда рассказывали, как они били немцев. В такое, на фоне общего отступления было невозможно поверить, но судя по всему так оно и было, вон как за неё все бойцы и командиры горой стоят и главное, у неё звание всего лишь сержант. Вот и сейчас он совершенно случайно оказался рядом с местом, где она проводила совещание со своими командирами. Он всё слышал и как и остальные был ошарашен её словами, но чуть позже обдумав их был вынужден с ней согласится. Вот только почему она, по сути гражданская девушка командует лучше кадровых командиров и с успехом бьет противника там, где ничего не могут сделать кадровые командиры РККА, почему так? Нет, наверное правильно он сделал, что не стал настаивать на праве командовать. Ему бы такое и в голову не пришло бы, впрочем посмотрим, как у неё получится её затея.

Около полуночи меня разбудили, это наша разведка вернулась, по их сообщению немцы уже вовсю используют наш аэродром, причем там не только бомбардировщики, но и истребители и много, вот это я удачно попал. Зенитное прикрытие аэродрома составляли четыре 88 миллиметровые зенитки и шесть спаренных 20 миллиметровых автоматических пушек. Если их не загасить впервые минуты боя, то они могут натворить делов, даже КВ могут получить от них вполне неслабо. Немецкие ахт-ахт, с их длинным стволом вполне могут пробить бронебойным снарядом толстую шкуру КВ, а потому рано утром, как только рассветёт, мы лично наведаемся к аэродрому и через несколько имеющихся у нас биноклей всё осмотрим самолично, чтобы иметь представление о немецкой обороне. Отпустив разведчиков отдыхать, я снова завалился спать, а рано утром встал вместе с остальными наводчиками и командирами танков. Мы вместе с охраной двинулись к аэродрому, идти пришлось чуть больше часа, зато никто нас не видел и не слышал. Только лично изучив расположение всех немецких зениток, и распределив их между собой, а также наметив, кто и где встанет, мы двинулись в обратный путь. За время нашего отсутствия бойцы встали и даже позавтракали, а потому вернувшись, мы поели то, что оставили нам повара, после чего я скомандовал выступать. Тот путь, на который нам понадобилось больше часа на своих двоих, на колёсах и гусеницах мы проделали минут за 20. Поскольку всё уже было обговорено и лично осмотрено, то на позиции мы выехали как и положено, после чего встав, открыли огонь по немецким зениткам. Немцы откровенно прохлопали наше появление, судя по всему они и предположить не могли, что тут окажется советская механизированная колонна с танками. Они нас определённо слышали, заглушить звук танковых двигателей невозможно, но судя по всему приняли за своих. Хотя будь тут пехотинцы, которые уже успели повоевать, то вполне возможно они смогли бы по звуку двигателей определить, что это русские, но что было взять с летунов. Это авиационные двигатели они по звуку угадают, а танковые для них тёмный лес. Выехав из леса и остановившись на его опушке, мы принялись давить зенитную оборону немцев. Мой КВ выехал из леса, и я тут же скомандовал — Стоп. В мою командирскую панораму ясно виднелась тяжёлая зенитка, до неё было порядка двух километров. Вот вокруг неё засуетился расчёт и в этот момент грохнула наша пушка, мимо, султан взрыва вспух метрах в 20–30 от зенитки. Ещё один выстрел, на этот раз ближе, но всё равно зенитка осталась целой, правда в этот раз досталось её расчёту, несколько фигур в фельдграу упали и не поднялись. Третий выстрел, и наконец на зенитке расцветает огненный цветок, а она сама превращается в груду перекрученного железа, годного теперь только на переплавку. Осматриваю в панораму аэродром, вроде всё идёт по плану, надеюсь так и будет дальше. Одна за другой уничтожались вражеские зенитки.