Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Я спокойно выслушал эту тираду и продолжил:
— Товарищ командующий, представьте: я спланировал боевую подготовку на основании планов, которые разрабатывает ваш штаб. Программа очень напряженная, год под завязку забит мероприятиями. Тут вы приезжаете в полк. Значит, мне надо все бросать, вас встречать.
— А ты не встречай.
— Интересно, вы приезжаете два, от силы три раза в год, и я вас не встречай?! Хороший же я командир тогда буду! Я должен встретить.
— Ну, ладно, мы подумаем.
После окончания Военного совета командующий вызвал меня:
— Вот что, Брюхов. Мы посоветовались с Военным советом и решили принять твои условия. Но запомни — в апреле мы приезжаем и проводим проверку по всем правилам.
— Пожалуйста. На эти условия я согласен.
Я работаю, и действительно, никто ко мне не приезжает. Даже командир дивизии только проедет мимо, поинтересуется, как идут дела, но ничего не проверяет. Весной при проверке полк получил оценки «отлично» по всем
— Ну что там?! Сотой не хватает! Ставьте, конечно, «отлично».
— Есть!
Вот так мой полк стал отличным.
После разгрома антипартийной группировки Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова [38] в июле 1957 года Хрущев приехал в Германию, чтобы проинформировать немецких товарищей о ситуации. Командующий тогда генерал Захаров попросил Хрущева выступить перед офицерским составом группы. Встречу назначили на 10 утра на стадионе под Берлином. Мне от Магдебурга ехать 3–4 часа, я встал в четыре часа утра и где-то в пять поехал. Сидим на стадионе, солнце припекает, а Хрущева нет ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов. Наконец, к часу дня раздались крики: «Едут, едут!» Заявляется кавалькада машин. Выходит Хрущев в дымину пьяный, за ним Пик и Гротевальд. Захаров орет в микрофон: «Встать! Смирно!», бодрым строевым шагом подходит к Хрущеву и по полной форме докладывает, что офицерский состав собран и ожидает выступления. Слово предоставляется Верховному Главнокомандующему. Он начал с того, что извинился перед нами, объяснив, что по русскому обычаю «на посошок» в гостях надо выпить. «Какие у вас есть вопросы?» — Все молчат. «Ну ладно, если вопросов нет, то я знаю, что сейчас всех интересует вопрос об антипартийной группировке. Я вам расскажу. Вот Маленков — ну что это за член Политбюро? Когда его разоблачили, определили, что он бездельник. Встал вопрос, куда его деть. Вызвали на Политбюро. Он же министр энергетики. Задаем ему вопрос: „Вы выступили против партии, работали плохо. Как вы смотрите на то, чтобы пойти начальником электростанции?“ Он спросил: „Какой?“ — „Можно атомной, можно и гидро“. — „Наверно, на атомную лучше?“ Вот тут он узрел, что лучше. Там людей много, все автоматизировано. Это он хотел на пасеку без пчел! Ну тем не менее решили назначить директором Усть-Каменогорской ГЭС. Он спрашивает: „А где это, Усть-Каменогорск?“ Это меня министр энергетики спрашивает, где Усть-Каменногорск! Ну а Каганович? Он испугался так, что чуть в штаны не напустил. Просился на прием, клялся, что не виновен. Спрашивал, не собираются ли его расстреливать. Ну, вот Молотов — ну ладно… ладно… Молотова трогать не будем. В общем, надо заканчивать».
38
В июне 1957 г. предприняли попытку сместить Хрущева с должности Первого секретаря ЦК КПСС (Прим. ред.).
Встает Захаров: «На этом встреча с Главнокомандующим закончена». И, обращаясь к Хрущеву: «Товарищ Главнокомандующий, разрешите от имени офицерского состава Группы войск заверить вас, что мы выполним все поставленные задачи!»
Главнокомандующему: «Ура! Ура! Ура!» Откричали. Я сижу и говорю своему приятелю: «Захаров точно маршалом будет. Начальство таких ценит» [39] .
А потом был октябрьский пленум «об усилении партийно-политической работы и воспитания личного состава», когда сняли Жукова. Приехал Председатель Президиума Верховного Совета Брежнев. Член Военного совета Васягин его представил, сказал, что «это член ЦК приехал обсудить сложный и важный вопрос». Нам разъяснили, что «в последнее время Жуков не считался с политорганами, принизил партполитработу, оскорблял людей. Я вас прошу критически оценить работу наших генералов и командующих, не стесняясь говорить о недостатках, грубости, хамстве».
39
Звание Маршала Советского Союза было присвоено М. В. Захарову в 1959 г. (Прим. ред.)
Якубовский в это время только был выдвинут на должность первого заместителя Главкома Группы войск с должности командующего 1-й танковой армией. Он сидит в президиуме. Начинаются выступления, командиры дивизий: «Товарищи, воодушевленные решениями пленума… бла-бла-бла… мы приложим все меры, чтобы навести порядок. У себя мы проводим семинары…» и т. д. И вдруг выступает капитан, секретарь комсомольской организации полка:
— Товарищ член Военного совета, вот вы призывали здесь выступить откровенно. Вот до меня все говорили,
Под бурные аплодисменты он заканчивает. Потом выступил Толубко, только что принявший 1-ю танковую армию. Он выступил обтекаемо:
— Товарищ Якубовский, а ведь правильно выступил капитан. Я сейчас езжу по полкам и дивизиям и вижу, как люди разбегаются при виде машины командующего. Мне даже неприятно становится. Вас действительно боялись люди!
Якубовский ему это запомнил и, пока был Главкомом и замминистра [40] , Толубко даже на округ не назначил. Я думал, что его песня спета, но прошли месяц или два, и все затихло. Вот тут я понял, что законности и порядка у нас нет, и пока мы со старших не будем спрашивать по всей строгости, с младших мы ничего не сможем спросить. Так оно и получилось в итоге…
40
Дважды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза И. И. Якубовский (1912–1976) занимал должности первого заместителя министра обороны и Главнокомандующего Объединенных вооруженных сил государств — участников Варшавского договора в 1967–1976 гг. (Прим. ред.)
Якубовский очень много пил, потому и умер в 64 года. Помню, что, когда он был первым замом, в 1957 году перед майскими праздниками он приехал на сборы командиров полков. Нашу дивизию только принял Иван Яковлевич Брайко: очень порядочный, человечный, хороший мужик. Мы Якубовского встретили вдвоем, показали ему боевую стрельбу, ротные тактические учения, батальонные. Более того, показали стрельбу танкового полка с закрытых позиций с корректировкой огня. Все это посмотрели, оборудование танкодрома — осмотр затянулся. Я зампотылу приказал приготовить обед в Доме офицеров и ждать. Только в четвертом часу Брайко сказал: «Товарищ генерал, разрешите пригласить вас на обед». — «Ну вот, наконец додумался!»
Сели мы втроем. Подали закуску. Официантка:
— Что будете пить: водка, коньяк?
— Коньяк.
Она наливает по рюмочке. Он на нее:
— Ты что? Ну-ка, дай сюда! — и бутылку по фужерам. Я смотрю, как он будет пить, а он фужер 150 граммов — залпом. Брайко чуть отпил и ставит, а я держу стакан, наблюдаю. Якубовский на Брайко:
— Ты что, сексот?
— Никак нет, товарищ генерал!
— Или больной?
— Никак нет!
— Тогда пей.
Выпили. Под первое вторую бутылку разлили. Брайко уже развезло:
— Товарищ генерал, расскажите, как в войну…
— Отвяжись, пей!
Под второе — третью бутылку. Я держусь, а Брайко уже пьяный.
— Товарищ генерал, давайте выпьем!
— Ты уже и так пьяный.
Поели, под кофе — четвертую бутылку.
— Ну, теперь кто сколько хочет! — И наливает себе граммов сто. Встает — как ни в одном глазу…
Надо сказать, что под конец жизни Якубовский кардинально изменился. Года за три до смерти, когда он уже был Главкомом Объединенных вооруженных сил Варшавского договора, он узнал, что смертельно болен, и его как подменили — он стал заботиться о людях, вникал в их проблемы, решал все вопросы, связанные с карьерным ростом и бытовыми проблемами. Надеюсь, что это раскаяние не было запоздалым…
Когда создавалась немецкая армия, нам было поручено наладить братские отношения с полком, который дислоцировался неподалеку. Немцы пригласили меня замполита и начальника штаба к себе в гости. Мы втроем поехали. Погуляли хорошо. Песен мы их не знаем, но потанцевали. Проводили нас тепло. На следующий день после обеда приезжает от них гонец и начальнику тыла вручает счет. Я говорю: «Что это?» — «Это счет за вчерашний вечер». — «Плати». Ответная встреча 23 февраля была у нас. Я начальнику тыла говорю: «Купи самого лучшего коньяка не по 9 марок как они, а по 27. Закуски, вин французких и итальянских. Короче, чем дороже, тем лучше». А надо сказать, немцы на свои практически не пьют. Могут сидеть в кабаке целый вечер с одной кружкой пива. А за чужой счет — это пожалуйста. Мы их пригласили, показали полковую самодеятельность, танцы не открывали. На следующий день я попросил начфина выставить им счет. Через несколько часов приезжает их начфин ко мне. Вежливо так: «Что-то немножко счет великоват». — «Хорошо, давайте посчитаем». Вызвал начфина. Все подсчитали. Все точно. Я звоню их командиру полка и в разговоре спросил про счет, он сказал, что, конечно, счет великоват, но он оплатит. Я говорю: «Вот что. Мы дружим?» — «Дружим. Вместе выполняем задачи». — «Так вот давай договоримся так по-нашему, по-русски. Мы приезжаем к вам — вы угощаете. Вы к нам — мы угощаем». Он обрадовался! С тех пор ездили в гости и никаких счетов.