Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Гречко чертыхался, нещадно ругая комдива. Плюнув, он заставил развернуть карту, показал комдиву рубеж для атаки и прорыва главной полосы обороны «противника» и перенес атаку на 16.00. Руководителю учений командарму 20-й армии он приказал обозначить этот рубеж окопами, завалами и пожарами и, отдав это распоряжение, уехал в домик. Мы пообедали, отдохнули и приехали на подготовленный рубеж обороны противника. Он был готов, и дивизия могла себя показать. Но время 16.00, а никакой атаки переднего края обороны нет. Ищем командира дивизии. Полковник в 17.00 подъезжает и докладывает:
— Товарищ Главнокомандующий! Ваш приказ выполнен. Вышли на указанный вами рубеж.
— А почему не атаковали обозначенный передний край обороны противника?
— Товарищ генерал, разведка доложила мне, что этот участок сильно укреплен. Чтобы не губить
Гречко расстроился, отругал командира и приказал ему лично завтра провести повтор этого учения. Мы сели в машину и молча поехали домой. Впрочем, каждый из нас по-своему оценивал действия комдива.
Приезжаем домой, а там ЧП. Внучка Гречко подкралась к солдату, который сидел в окопе, охраняя дом Главкома. Тот приподнялся. Она сунула ему в глаз остро заточенную палку и выбила его. Солдата отвезли в госпиталь и там прооперировали. После излечения солдата уволили из армии и отправили домой… Девчонкам-двойняшкам было по 6 лет, и вели они себя вольно, часто попадая в разные истории. А как могло быть иначе? Семей в Германии не было, а следовательно, у девочек не было сверстников, играть им было не с кем. Школы не было, их учили репетиторы. Вот они и безобразничали! Как я узнал позже, и взрослыми они вели разгульный образ жизни, и рано ушли в мир иной.
В октябре 1953 года, после возвращения из очередной поездки на учения и доклада о положении дел, я начал разговор:
— Товарищ Главнокомандующий! — Я его по имени-отчеству никогда не называл, да и он называл меня только по фамилии. — Разрешите мне убыть в войска. Я оставался на этой должности только по просьбе Чуйкова, чтобы помочь вам. Теперь я считаю, моя помощь не нужна.
Гречко, немного подумав, ответил:
— Правильное решение. Я тоже смотрю: ты окончил академию, в войну и после нее командовал батальоном. Тебе место именно в войсках. На какую бы должность ты хотел?
— На должность командира полка.
— Хорошо. А знаешь что? Ты от войск немного оторвался. Иди вначале начальником оперативного отдела. Освоишься. А полк от тебя не уйдет. Тебе же всего 28 лет, успеешь. Согласен?
— Да, — коротко ответил я. Гречко тут же набрал номер начальника управления кадров:
— Назначить Брюхова начальником оперативного отдела дивизии. В какую дивизию? Какую он выберет!
— Товарищ Главнокомандующий, а если в этой дивизии должность уже занята? — обратился я к нему, когда он закончил разговор.
— Ты что, Брюхов, первый год в армии? Не знаешь, как это делается? Переместят. Ну вот, отправляйся в управление кадров. Реши вопрос с дивизией, и желаю тебе успеха.
Я пошел к Дольникову, с которым мы к тому времени уже дружили.
— Выбирай дивизию, — предложил он мне.
— А что выбирать? Где есть вакантная должность?
— Вот в Магдебурге 19-я мотострелковая дивизия.
— Давай в Магдебург.
Мы с Катей быстро собрались, погрузились и уже через пару часов были в Магдебурге. На месте я представился командиру дивизии полковнику Иевлеву, производившему впечатление деревенского мужика своей хваткой и тонким юмором. Он мне рассказал, что дивизия передислоцируется в Эйлслебен, что в тридцати километрах западнее Магдебурга. В свое время там находился немецкий испытательный центр, рассчитанный не более чем на полк, а нам приказали разместить в нем дивизию. Переезд прошел довольно успешно. Быстро построили палаточные городки, чуть позднее собрали щитовые казармы. Но вскоре после моего приезда начальник штаба дивизии попал на машине под поезд. Хоть он и остался жив, но полгода провел в госпитале, и мне пришлось исполнять его обязанности. Я не планировал долго задерживаться на этой должности и, как только освободилась должность командира 26-го танкового полка, тут же попросил командира дивизии написать представление о моем назначении. Хотя у меня была возможность уйти начальником штаба дивизии, я для себя решил, что, не пройдя ступень командира полка, я не смогу быть хорошим командиром.
Перед тем как подписать назначение, меня вызвал на беседу командир корпуса Джанджгава [37] , который дал мне дельный совет:
— Полк у тебя должен быть в голове круглые сутки. Когда спать ложишься, клади рядом ручку или карандаш и блокнот. Потому что все умные мысли приходят во время сна. Вот ты проснулся с мыслью о том, что
Командир полка
Принял я полк со жгучим желанием навести порядок. А как это сделать? Нужно наладить жизнь по Уставу, а для этого нужно разработать четкий распорядок дня. У нас в армии распорядок дня чуть ли не с суворовских времен — тот же подъем, физзарядка, утренний осмотр, завтрак, развод, занятия. Все впритирку, нет времени, чтобы построиться, пройти от казарм до столовой. Или взять, например, уход за техникой. Раньше на вооружении была винтовка, — на то, чтобы ее почистить и поставить в пирамиду, часа хватало вполне. А у меня в полку танки, стоящие в парке, до которого от казарм километр. Пока подразделение построишь, пока приведешь, вскроешь парк… Когда работать? Уже некогда! Я долго добивался того, чтобы адаптировать этот распорядок к современным условиям. Кроме того, за год я добился, чтобы на всех восемнадцати построениях в день, которые должны выполняться по Уставу, проводились проверки наличия личного состава. В таких условиях у солдата даже мысли не может возникнуть попытаться уйти в самоволку! Я ввел ежемесячное подведение выполнения распорядка дня с командирами рот и батальонов. В конечном итоге я знал все, что творится в полку. У меня было подсобное хозяйство, в котором находилось 500 свиней с поросятами и тысяча кур, и я бывал там каждый день. Один раз свинья принесла 12 штук поросят и не стала их кормить. Я собрал «женский совет» и попросил разобрать поросят и выкормить и жене говорю: «Тебе два поросенка». Действительно, выкормили! Конечно, не все принимали мои нововведения. На одном из первых совещаний командиров я заметил, что командир батальона Третьяков комментирует своим соседям мои слова. Я сделал ему замечание, но он не отреагировал. Тогда я попросил его уйти и больше никогда ни на каких совещаниях полка не присутствовать, поскольку я в нем не нуждаюсь. Проходит неделя, я работаю с заместителем командира батальона. Третьяков ко мне приходит:
37
Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. Н. Джанджгава (1907–1982) командовал в годы войны 15-й, затем 354-й СД. (Прим. ред.)
— Как мне быть?
— Это твое дело, хочешь на Луну лети, хочешь отдыхай, я без тебя справлюсь.
Он пошел к начальнику политотдела дивизии. Мне звонит начальник политотдела:
— Что это ты мудришь?
— Я не мудрю, я к порядку приучаю. Зачем мне нужны невоспитанные командиры?
— Накажи, дай выговор.
— Нет, он мне не нужен. Можете перевести в другую дивизию.
Еще через неделю комбат взмолился:
— Что мне сделать, чтобы загладить вину?
— На очередное совещание ты приходишь, извиняешься перед офицерами за свое нетактичное поведение и извиняешься передо мной. Но больше, если еще такое повторится, разбираться не буду.
Действительно, на ближайшем собрании офицеров полка он выступил:
— Товарищи офицеры, прошу меня извинить за поведение на собрании. Командир полка правильно мне сделал замечание. Товарищ полковник, прошу меня извинить. Впредь такого не повторится.
А потом мы с ним подружились — он был хорошим офицером. К концу 1956 года на Военном совете армии при подведении итогов полк отметили как лучший в нашей армии. В то время были отличные роты, батальоны, а полков не было. Это объяснялось тем, что личный состав отличной части должен был иметь не менее 75 % отличных оценок по всем нормативам: от строевой до огневой подготовки. А полк — это две тысячи человек, 94 танка! Стать отличным — это надо изрядно попотеть! И вот на этом Военном совете встает вопрос о том, кто из командиров добровольно возьмется вывести свой полк в отличные. Кто ж на себя такую ношу добровольно повесит?! Все молчат.
Ко мне обращается командующий армией:
— Брюхов, а ты чего не берешь?
— Никто из командиров полков не берет, а что я, лучше всех, что ли?! Раз они не берут, и мне нет необходимости. Пусть у меня хорошие оценки, пусть у меня хороший полк, но сделать его отличным мешает ряд причин.
— Что же вам мешает?
— Я могу взяться, но мне должны не мешать работать.
Ух он и взвился!
— Смотрите на него! Это я, командующей армией, ему мешаю работать?! Он умнее всех нас!