Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»
Шрифт:
В самый ответственный момент боя, когда ударят «тридцатьчетверки» старшего лейтенанта Дмитрия Лавриненко, с тыла по гитлеровским танкам должен был ударить и старший лейтенант Горелов.
— Садят, сволочи, в белый свет как в копеечку, бомб и снарядов не жалеют! — сквозь зубы выругался Николай.
«Лаптежники» Ju-87 пикировали на окопы один за другим. Зенитчики майора Афанасенко, прикрывающие позиции бригады, тоже в долгу не остались. Они уже сбили шесть гитлеровских пикировщиков.
Но вот показались танки. Они шли с разных направлений. Гитлеровцы на этот раз изменили свою шаблонную тактику, не осмелились направить танковые колонны по одной дороге и предпочли пробиваться к селам Ильково и Шеино отдельными группами по пятнадцать — двадцать, а то и полусотне «панцеров». А на основном участке, занимаемом 4-й танковой бригадой, Гудериан бросил до ста танков!
Полковник Катуков правильно раскрыл замысел противника: ударом на Шеино гитлеровские танкисты и мотопехота планировали прорваться к Мценску и захватить его. Но, развивая наступление, они натолкнулись на упорное сопротивление на огневом рубеже бригады.
* * *
Угловатые силуэты с широкими башнями и рублеными формами бронированных корпусов наступали на окопы мотострелков, поддерживающих действия танков 4-й бригады Катукова. С ходу гитлеровские танки открыли беглый огонь по первой линии ложных траншей. Но пулеметчики-«актеры» уже успели отойти на основной рубеж обороны. Вместо них за дело принялись «заигрывающие» батареи противотанковых орудий. Это было смертельное «заигрывание»: бело-серые угловатые механические исчадия с черными крестами на башнях вели убийственно-точный огонь. А кроме того, в боевых порядках немецких танков были и самоходные орудия «Артштурм-III». Их осколочно-фугасные снаряды обладали повышенным могуществом заряда. Взрывы разметывали орудийную прислугу, рвали и коверкали пушки.
Однако и артиллеристы свое дело знали: уже с десяток «панцеров» и «штурмгешютце» превратились в погребальные костры.
Но гитлеровцы не ослабляли накал танковой атаки, Гудериан вводил в бой все новые и новые силы, не считаясь с потерями. И тогда навстречу гитлеровским «панцерам» устремились танковые засады «тридцатьчетверок»! Вместе с ними в единых боевых порядках воевали и скоростные танки БТ-7. Они вырывались вперед, используя преимущество в скорости, и отвлекали на себя часть атакующих танковых сил Вермахта. Огнем из 45-миллиметровых пушек и пулеметов легкие «бэтэшки» косили вражескую пехоту, отсекали ее от танков.
Относительно легкие и маневренные «тридцатьчетверки» обошли гитлеровские машины с флангов и открыли беглый огонь по их бортам. Старший лейтенант Лавриненко постоянно маневрировал, используя складки местности. Его Т-34 то появлялись, то исчезали, каждой атакой подбивая гитлеровские бронированные чудовища.
Гитлеровские танки и штурмовые орудия тоже маневрировали, пытаясь поразить стремительные контратаки русских, но сейчас тактическое преимущество оказалось на стороне защитников Москвы.
Катукову удалось переиграть Гудериана в этом бою. В этом-то и проявилась основная слабость гитлеровской тактики: когда соперник начинал импровизировать, немцы, как правило терялись, им сложно было отойти от заданной схемы, перестроить боевые порядки, по новой наладить взаимодействие между видами и родами войск.
Наступил критический момент боя. Чаши весов тактического превосходства пришли в шаткое равновесие. Никто не хотел уступать: два воина фехтовали сейчас на поле боя клинками танковых соединений. И хоть меч Тевтонского ордена был более массивен, но русский булатный меч гнулся, да не ломался. Сталь звенела о сталь, высекая искры из лезвий калибра 76 миллиметров, закаленная сталь, установленная под рациональными углами наклона, отводила удары врага. Стальные ленты гусениц наращивали темп боя. Еще несколько выпадов, блестяще блокированных русским мечом, и тевтонский рыцарь покачнулся от града ответных ударов!
Уцелевшие немецкие танки и штурмовые отряды, не выдержав натиска и хорошо организованной системы огня противотанковых батарей и танковых засад, начали отходить на свои исходные рубежи.
Да не тут-то было!
Над нашими позициями повисли четыре зеленые ракеты — сигнал лично старшему лейтенанту Горелову: можно начинать атаку!
— Механик-водитель, вперед!
Взревел танковый дизель, заскрежетали стальные гусеницы.
Взвоют гусеницы люто,
Надрезая снег с землей,
Снег с землей завьется круто
Вслед за свежей колеей…
— Экипаж, слушай мою команду: в атаку! Дави и жги немецкую гадину! Ура!
— Ура!!! — отозвалось победным эхом в наушниках танкошлема старшего лейтенанта Горелова.
— Механик, короткая. Наводчик, ориентир № 1, ближний — одиноко стоящее дерево. Дистанция — триста, самоходка противника. Бронебойным огонь!
— Есть огонь!
Громыхнула, наполняя едким пороховым дымом башню, 76-миллиметровая пушка Л-11. Первое же попадание — наповал: удар бронебойного снаряда пришелся в моторно-трансмиссионное отделение. «Артштурм-III» заволокло густым черным дымом.
— Пятьдесят вправо, дистанция четыреста метров. Танк противника. Бортом стоит, бей, пока не развернулся!
— Есть! Ура, горит, паскуда!
— Бронебойным заряжай!
Грохот внутри танка стоял несусветный. Натужно ревел двигатель, грохотала пушка. Уже с полдесятка немецких танков и самоходок подбил непобедимый русский танк. Фактор внезапности был реализован на все сто процентов: гитлеровцы и не знали, что фактически в тылу их наступающих боевых порядков, на линии ложных укреплений объявится беспощадный и неуязвимый противник!
— Огонь!
— Есть пробитие! — Еще один Pz.Kpfw.IV застыл на изрытом воронками поле. А из его люков вырываются жадные языки пламени.
Сухо трещат пулеметы, выкашивая пехоту в серых мышиных шинелях. Широкие гусеницы давят, перемалывают в фарш тех, кого не дострелили. Пушка молотит, как заведенная. Перед боем в «Клим Ворошилов» загрузили двойной боекомплект бронебойных снарядов и совсем немного — осколочно-фугасных.
Внезапно по броне русского танка словно молотом ударили! Попадание!