Танковые засады. «Бронебойным, огонь!»
Шрифт:
* * *
Бой продолжался, внезапный огневой залп «катюш» и контратака «Клима Ворошилова» под командованием старшего лейтенанта Горелова позволили нашим войскам перегруппировать силы. Еще несколько часов подряд отбивались от наседавших фашистов танковые засады Лавриненко. У села Шеино они подбили до десятка вражеских машин. «Активная оборона» полковника Катукова показала свои блестящие результаты.
Последующие дни прошли в непрерывных боях. Войска Калининского фронта под руководством генерал-полковника Конева при поддержке авиации
С начала ноября фронт на калининском направлении стабилизировался на рубеже исключительно Селижарово — река Большая Коша — река Тьма — северная и восточная окраины города Калинин, а также западный берег Волжского водохранилища. Наступательные действия войск с обеих сторон в полосе обороны Калининского фронта в ноябре успеха не имели. Предусмотренный замыслом противника удар во фланг и тыл Северо-Западного фронта был сорван, участие 9-й армии в наступлении на Москву исключено.
Впоследствии маршал Конев в своих воспоминаниях характеризовал этот период войны следующим образом:
«Непрерывные и кровопролитные сражения, которые хотя и не приносили нам ощутительных территориальных успехов, но сильно изматывали врага и наносили колоссальный урон его технике».
С 13 октября по 5 декабря части Калининского фронта уничтожили до 35 000 немецких солдат и офицеров, подбили и захватили 150 танков, 150 орудий разного калибра, большое количество мотоциклов и автомашин, сбили 50 самолетов. Активной обороной и наступательными действиями они сковали тринадцать гитлеровских пехотных дивизий, не позволив перебросить их под Москву, где развернулись решающие сражения.
К исходу операции войска Калининского фронта занимали по отношению к северному флангу группы армий «Центр» охватывающее положение, выгодное для перехода в наступление. Несмотря на то что эти бои не приносили крупных территориальных завоеваний, в них изматывались силы немцев, а части Калининского фронта приобретали боевую закалку.
Однако фронту не удалось ни окружить группировку противника в Калинине в октябре, ни прикрыть московское направление в середине ноября 1941 года.
Глава 6
Nach Moskau — jeden Preis! [26]
Дитриху Шталльманну повезло и в этот раз. Когда «Сталинские орг а ны» завели свою страшную песню, его командирский танк Pz.Kpfw.IV Ausf.F1 B.W. успел заехать за небольшой пригорок. Огненные стрелы русских падали слева и справа, поднимая фонтаны огня и дыма. Одно прямое попадание — и танк превращался в крематорий на пять человек! Но не только огнем поражали русские ракеты, они испепеляли души стойких танкистов Вермахта ужасом! Перед огненной стеной, кометами, падающими с небес, человеческий рассудок был просто бессилен… Обер-лейтенант Шталльманн пережил и это. Его танк единственный не получил серьезных повреждений. Остальные, из тех, что вернулись, — годились разве что на металлолом.
И хоть ремонтные подразделения работали словно черти у адских печей, восстановить все поврежденные танки было очень тяжело. Доставка запчастей шла с перебоями: виноваты были и широкая русская колея железных дорог, и партизаны, постоянно их взрывающие, и сами русские просторы с практически полным отсутствием нормальных дорог.
Те зенитки, которые были скрытно установлены для противодействия тяжелому русскому танку, были сметены огневым налетом. Это было новое русское оружие — совершенно неизвестное и недооцененное Вермахтом, такое же, как «тридцатьчетверка», тяжелый танк КВ-1, бронированный штурмовик Ил-2, истребитель Як-1… И бог весть что еще!..
«В Москву — до снегопада! Домой — до Рождества!» Солдаты Вермахта просто упивались этим лозунгом. Конечно, хотелось, как во Франции: два месяца боев — и вот он, Париж! Яркие женщины в юбках до колен и кружевных чулках, изысканное вино, Лазурный берег.
А здесь война стала страшной рутиной. Каждый километр ледяной русской земли пришлось поливать кровью, отвоевывать сотнями жизней баварцев, вестфальцев, лотарингцев… И с каждым днем потери росли.
Вот и сейчас обер-лейтенант Дитрих Шталльманн вместе с остальными танкистами их поредевшего панцер-батальона стояли на опушке леса перед свежевырытыми могилами. В выдолбленных в смерзшейся земле ямах лежали тела его товарищей. Капеллан читал заунывную молитву, прося Господа принять души усопших.
Навряд ли Господь захочет увидеть такие души — после всего, что они творили здесь, в России… И последнее пристанище — яма в мерзлой земле — вполне заслужено многими из этих завоевателей.
Сегодня обер-лейтенант Шталльманн командовал почетным караулом. В их обязанности входило и дать прощальный салют погибшим.
— Laden und Sichern! Зарядить и поставить на предохранитель! — скомандовал Дитрих.
Солдаты с лязгом вогнали обоймы в магазины «Маузеров 98К».
— Feuerbereit! Готовься! — заклацали затворы.
— Zielen! Целься! — винтовки взметнулись вверх.
— Feuer! Огонь! — Троекратно прозвучал в гулкой тишине леса сухой треск выстрелов.
— Entladen! Разрядить! — Солдаты разрядили оружие и взяли винтовки «на караул».
Церемониал — это все, что у них осталось. Тем, кто лег в мерзлую русскую землю, уже не нужно ни салютов, ни наград. Но вот только нужно ли это живым?.. Немецкие солдаты привыкли побеждать, молниеносно громить противника танковыми «клиньями». А что теперь? Оставалось только вгрызаться в оборону русских, теряя боевых товарищей и ожесточая свои сердца этими потерями. Пожалуй, Дитрих Шталльманн начинал понимать жестокое упорство русских в их обороне…
Потом солдаты нестройно затянули «Ich hatte einen Kameraden» — «Был у меня товарищ». Это была грустная песня — под нее хоронили немецкие солдаты своих боевых товарищей.
Ich hatt' einen Kameraden,
Einen bessern findst du nicht.
Die Trommel schlug zum Streite,
Er ging an meiner Seite
In gleichem Schritt und Tritt.
Eine Kugel kam geflogen:
Gilt sie mir oder gilt sie dir?