Танненберг

Михельсон Андрей

Значит, он всё-таки ПОПАЛ в прошлое. Какое первое действие совершают все попаданцы? Тоже кстати нюанс. Вообразить, что в будущем вроде нормальные люди будут целыми днями сидеть за компьютерами и на специальных форумах обсуждать, как можно изменить прошлое, а главное в деталях представлять себе человеческие реакции, когда попадают туда – до этого надо ещё додуматься. Об этом даже Герберт Уэллс не писал. Итак, что там приписывает инструкция попаданца в таких случаях? Правильно – ущипните себя. И Олег-Александр ущипнул себя за крепкую ляжку. Ногу дёрнуло от сильной боли, он еле сдержался, чтобы не зашипеть. Покосился в сторону – Васька перестал обращать на него внимания, и мирно лежал на своей полке. Ну да, как же, перестал обращать внимание. Это уссурийский-то казак, бьющий белку в глаз, а в Манчжурии лично переловивший не меньше пары десятков японских шпионов? Просто делает вид, что не обращает внимания на раскудахтавшегося генерала. Исключительно из врождённой деликатности. А ведь это палево. Такой близкий человек под боком, знающий все бытовые привычки своего подопечного, вмиг раскусит подмену. Пресловутая инструкция настоятельно советует дистанцироваться в первую очередь от близких людей. Как от него избавиться? Следующая мысль, нехорошая, на автомате едва шевельнувшаяся ещё где-то в глубине распухшего мозга, даже не успела внутренне прозвучать, как была заглушена возмущением. Ты что, с ума сошёл? Это же Василий! Так… Следующий пункт – раздвоение личности. То есть шизофрения. Два человека в одном теле. Этому вопросу тоже посвящено немало строк. Но прислушавшись к себе, Олег-Александр не ощутил каких-то вопиющих противоречий. А они должны быть неизбежно. Потому что при симбиозе двух личностей из разных эпох возникает разность в оценке одних и тех же событий. Например, при виде полуголой девушки на улице, а как её ещё охарактеризовать, если на ней из одежды только короткая юбка и майка с открытым животом, человек двадцать первого века порадуется красивому зрелищу, а человек начала двадцатого, царский генерал, просто обязан брезгливо поморщиться. Это как, если допустить в двадцать втором веке победу всеобщей демократии

с их моральными ценностями, то человек из начала двадцать первого века будет брезгливо морщиться при виде полуобнажённых и раскрашенных целующихся мужиков. Во всяком случае, русский человек. А вот хрен вам, а не такая демократия! Снова влезла мысль…

Так, спокойно. Дышим ровнее. Некоторые признаки шизофрении всё же налицо. Что-то в сознании шевелится. Хотя, следует признать, что у Олега всегда был такой грешок, который можно было охарактеризовать, как беседы с самим собой. Иногда мысленные, где он как бы смотрел на проблему с разных сторон. Но иногда он терял над собой контроль, если находился в одиночестве, и начинал невольно жестикулировать в беседе со своим вторым, а то и третьим я. Правда, не сильно, так что, даже когда его кто-то заставал за этим занятием, то психом всё же не считали. Так может это всё же шизофрения? И она у него просто резко усилилась, и теперь он воображает себе невесть что? Ну да… Лёжа на больничной койке. А вместе с тем, ощущения поезда вполне реальны. Да и воспоминания уже из этой жизни столь подробны, что приписать их больному воображению невозможно. Слишком много очень личных, наверняка никому неизвестных спустя сто лет, нюансов. Да и чувства опять же. Они все имеют ту или иную эмоциональную окраску. И их очень много. Особенно к жене, с которой он, Александр, расстался совсем недавно, попрощавшись на перроне Кисловодска и отправляясь в путь. Дети… Не его дети, но за десять лет, что они вместе, он полюбил их всей душой. Ах, милая моя Екатерина Александровна, пишу вам это письмо… Отставить! Ты ещё не красноармеец Сухов. Хотя есть все шансы им стать. Если выживешь.

Да… Хорошего впереди мало. Если не изменяет память, на дворе стоит двадцатое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года. По юлианскому календарю разумеется, которым все в России того времени и пользовались, и который привычен для Александра Самсонова. Для Олега же, поднапрягшись, он всё же сообразил, это соответствовало второму августа. Кстати, в аварию он попал первого августа. Так что дни немножко не совпадают. А главное, что в аварию он попал в Москве, а сейчас находится в поезде, отъезжающему с путей Екатеринодара, который стал в будущем Краснодаром. То есть теория совмещённых объектов в пространстве и времени не подходит. Но дело даже не в этом. А в том, что жить ему, Александру Васильевичу Самсонову, осталось меньше месяца. Потому что началась война, которую позже назовут сначала Великой, а потом Первой Мировой. И он со своей армией очень скоро попадёт в окружение в Восточной Пруссии, и застрелится, чтобы не оказаться в плену. [1] Понятно, что сейчас такой поступок выглядел глупо, но кто знает, в каком аду он окажется через месяц и какой выход для него окажется предпочтительней. А может просто смыться? Сойти на следующей станции, и затеряться в толпе… Да уж, генерал, затерявшийся в толпе. Тем более с его-то исполинским ростом. Но это уже дело техники, было бы желание. А вот желания, прислушавшись к ощущениям, он в себе как-то и не почувствовал. Острой болью кольнуло воспоминание о глазах жены, всего полдня назад провожавшей его в Кисловодске. Провожавшей на войну своего героя, богатыря и спасителя. И вот он, как мышь, ссутулившись, спешит затеряться в толпе, чтобы никогда больше не увидеть свою Катю, потому что он не посмеет прийти к ней, и признаться, что испугался смерти. Но ведь он не просто испугался возможной смерти, как она возможна для миллионов людей. Он испугался предначертанной смерти! Он знает, что погибнет там, в лесах Мазурии. Но как он это объяснит Кате, или вообще кому-то здесь? Хотя это шанс. Прибыть в Варшаву, и начать всем рассказывать, что он из будущего, или у него было видение, и он знает всё наперёд. И пусть начальственные головы решают, верить ему, или нет. Поверят – хорошо. Всё пойдёт по-другому. Не поверят – упрячут в психушку, а это значит, что он почти наверняка останется жив… В отличие от миллионов других русских людей, погибших за свою страну. Как-то это всё же по свински.

1

Одна из версий гибели генерала Самсонова. Наиболее распространённая и тиражируемая многими писателями и историками

Всё же интересно, почему он здесь. Если даже оставить в покое всю рефлексию по поводу шизофрении, то почему именно он, Олег Анисимов, оказался в шкуре генерала Самсонова, едущего на войну. Стоп! То есть ты уже принял, что именно ты, Олег Анисимов, перенёсся в тело Самсонова, а не наоборот – Самсонов погостил в твоём теле в будущем, а теперь вернулся, обогащённый твоим жизненным опытом и, главное, знаниями? Или это всё же… Опять стоп! Начинается каша в голове. Надо успокоиться и мыслить последовательно. В причинах и следствиях будем разбираться потом, время ещё будет. До Варшавы путь не близкий. Сейчас надо осознать своё место в жизни и выработать линию поведения на ближайшее время. Итак, кто такой Олег Анисимов? Обычный человек. Ну да, чего-то добился в жизни, начальник участка на стройке. Но при этом не стоит обольщаться и думать, что он какой-то не раскрывшийся гений, или упаси боже не признанный. В чём не признанный? В организации строительства? Даже не смешно. Что ещё он пытался сделать в жизни, что могло бы его выделять из других? Да ничего! Несколько неудачных романов с женщинами, две неудачные женитьбы. В тайных обществах не состоит, неглуп, но сказать, что блещет остротой мысли на форумах – было бы большим преувеличением. Форумах? Ну да, это его страсть – история и фантазии о её исправлении. Но это может быть уникально на общем фоне, но вообще-то на таких форумах тусуется много народа, с куда более светлыми головами и обширными знаниями. Про него точно нельзя сказать, что обладает подробными знаниями о какой-то эпохе, потому что интересы его были всегда многогранны, а значит слишком общими. Да, он временами начинал остро интересоваться событиями Первой Мировой и предшествующими им. Но потом охладевал к этой теме, отвлекался на более насущные проблемы жизни, а когда возвращался к истории, то погружался уже в другую эпоху. Да любой выпускник истфака даст ему сто очков вперёд, тем более работающий всю жизнь над этой темой. Люди работают с огромной массой документов на протяжении многих лет, а он только временами почитывал популярную литературу и изучал общедоступные документы. К тому же эпизодичность его интереса сделала эти знания расплывчатыми, он наверняка многое забыл. А кстати, перенос сознания не сделал его память абсолютной? Вроде нет. Во всяком случае, в памяти не начали всплывать таблицы и цифры, когда он попытался её напрячь. Значит, чуда не случилось, и голова его не превратилась в компьютер. Выходит, дело не в его каких-то особых знаниях и не в нём, как в уникальной личности.

А может ли иметь к этому отношение авария? Лежит он сейчас в коме, подключённый к какому-то супер компьютеру, а его реакции изучают умные врачи. Может и мысли читают… Нет, бред. Ощущения происходящего слишком реальны. Он снова попытался себя ущипнуть, но передумал. Не работает. Он по-прежнему едет в поезде. В 1914-ом году. И по-прежнему знает, что он генерал Самсонов. Кстати, судя по всему, ход мыслей и общая реакция на происходящее у него всё же от Анисимова, человека двадцать первого века. Но, тем не менее, он, практически без каких-то противоречий ощущает себя и Самсоновым, прекрасно помня не только события, связанные с этим человеком, но и его чувства, его мысли, его оценки происходящего. Просто сейчас всё это отступило на второй план. Оно вроде есть, но никак не влияет на ход его беспокойных мыслей, как будто, так и должно быть, словно в порядке вещей проснуться, и понять, что ты успел пожить в будущем. Наверно так себя чувствовали люди далёкого прошлого, проходившие инициацию при взрослении. Выпил шаманского снадобья, зашёл в пещеру, провалялся там пару дней в бреду, а вышел обратно уже другим человеком, взрослым мужчиной, просто знающим, что и как надо делать в разных ситуациях. Только он и так уже взрослее некуда, пятьдесят четыре года как ни как… Или это у эльфов всяких такие штучки были… Стоп! Ты ничего не пил, и хватит об эльфах, а то крыша вообще поедет! А вот наложенная матрица сознания у Звягинцева – это уже теплее. Что-то такое у него было. Шульгин попадает в тело какого-то комиссара накануне ареста… Да? Звягинцев новый Жюль Верн и провидец в своём роде? Как рабочая версия, похоже, но не совсем так – он, Анисимов, испытывает слишком сильные чувства к людям, которых знает только Самсонов. А герои Звягинцева не страдали излишней сентиментальностью по отношению к аборигенам. А ему даже слово это произносить мысленно уже неприятно. Потому что назвать, даже мысленно, аборигенами Катю или Василия сродни предательству.

Значит, или он оказался в теле Самсонова согласно какому-то замыслу… Оставим пока бесполезные метания на тему, чей это замысел… Или всё это нелепая случайность, шутка природы, причина которой совершенно непонятна. В любом случае, суть от этого совершенно не меняется. Он теперь генерал Александр Васильевич Самсонов, Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа, наказной атаман Семиречинского казачьего войска. Летом этого года поехал на Кавказские Минеральные Воды с семьёй отдохнуть от трудов праведных, поправить здоровье, хотя никогда на него не жаловался, в отличие от своего старого товарища, ещё по Николаевскому кавалерийскому училищу, Жилинского Якова Георгиевича. Который и направил ему две недели назад секретную телеграмму из Варшавы, где он пребывал в должности генерал-губернатора и командующего округом. В телеграмме недвусмысленно намекалось, что события в мире, в связи с Сараевским убийством, совершенно пошли вразнос, в воздухе ощутимо пахнет большой войной, и он, как командующий округом, хотел бы иметь у себя проверенных людей рядом, на которых можно положиться. Тем более, что и сам Самсонов много лет прослужил в штабе Варшавского военного округа, а после войны с японцами два года был его начальником. А значит, имеет представление о регионе, многочисленные связи с людьми. К тому же он, Самсонов, боевой генерал, имеющий опыт последней войны,

а значит будет очень полезен в Польше, где скорее всего и развернутся основные события. Конечно, Самсонов тут же откликнулся. Тем более, что прятаться от войны было не в его характере. Он и на войну с Японией поехал, написав прошение перевести его на Дальний Восток, оставив тёплую должность начальника Елисаветградского кавалерийского училища и только что обретённую жену. А теперь снова война, которая обещает быть намного более страшной, чем предыдущая. И разве он может остаться в стороне? Правда, это был ещё не вызов в Варшаву, просьба была негласной, потому что в случае начала мобилизации, он, Самсонов, никуда не успеет выбраться из своего Туркестана. В завершении Жилинский советовал взять отпуск, и навестить хотя бы родное поместье под Елисаветградом, что не должно вызвать не у кого подозрений. Оставлять свой обширный край без присмотра, и незавершённые дела, которые никогда не кончались, ему конечно не хотелось. Но ставки были высоки, и Александр Васильевич передал дела своим заместителям, а сам с семьёй отправился сначала на Кавказ, на что его уговорили ничего не подозревающие дети. У них были летние каникулы, им хотелось путешествий и новых ощущений. Доехали поездом до Красноводска, оттуда пароходом в Баку, а уже оттуда в Кисловодск. Пока он завершал дела в Ташкенте, пока собирался с семьёй в дорогу, пока добрались до Кавказа, прошло двенадцать дней. Ещё во время сборов в дорогу он узнал о ультиматуме Австро-Венгрии к Сербии, выполнить который полностью, означало для последних попросту лишиться независимости. Теперь даже Самсонов, далёкий от центров политической жизни в своём захолустье, понял, что запахло войной. Но оставалась ещё надежда, что австрийцев удастся уговорить смягчить требования. Или они сами не решатся на войну. Ведь за Сербией явственно стоит Россия. Всё это заставило его поторапливаться. И вот, на третий день пребывания в Кисловодске, 19-го июля, он узнал, что Германия объявила России войну. Жилинский знал, где остановился Самсонов, и уже вечером от него пришла телеграмма, в которой он предлагал по согласованию со ставкой, занять ему должность командующего одной из армий. Настоятельно советовал поспешить. И на следующий день Самсонов, тепло простившись с женой и детьми, прихватив с собой денщика Василия, взял билеты на поезд до Варшавы, и отправился в путь. Ночью, под Екатеринодаром, случилась явно непредвиденная расписанием задержка. Поезд простоял на путях почти два часа, очевидно пропуская вперёд эшелоны для мобилизации. И вот в этот момент всё и случилось, потому что он осознал, что теперь не только генерал Самсонов, но ещё и Анисимов из далёкого двадцать первого века…

Что ему даёт после знание? Прежде всего, если пустить всё на самотёк, то свою гарантированную смерть меньше чем через месяц. Или позорный плен, в котором тоже можно отдать богу душу из-за не очень комфортных условий содержания. А вдобавок к этому, бесславную смерть десятков тысяч солдат, погибших из-за головотяпства командования, из-за их бестолковых, таких красивых на бумаге, планов. И из-за его, Самсонова ошибок. Возможно, что он тогда, в лесах Мазурии, и осознал свою личную ответственность перед людьми, которых он завёл в окружение. Свою ответственность перед Россией, её неоправданные надежды. Это сейчас он, получив прививку из двадцать первого века, относится ко всему с некоторой долей цинизма. И то не до конца. Потому что бездарную гибель целой армии простить себе очень трудно. Кстати, интересный момент. Чем он, Анисимов, по внутренним убеждениям отличается от Самсонова, кроме отношения к полуголым девушкам? Каких-то подлостей он никогда в жизни не делал, в интригах не участвовал, страну свою любил всегда, несмотря на поветрия в политической жизни. Ах, да – вера в царя и бога! Так и здесь всё не так однозначно. Сейчас он отчётливо понимал, что хоть и был по убеждениям монархистом, но вовсе не потому, что считал право на власть конкретных людей прямо святой. А потому что не видел другого способа управления Россией. Во всяком случае, в ближайшее время. Да, теперь он получил новые знания и понимание того, что можно и по-другому. Только суть от этого не поменялась. Даже сто лет спустя, чтобы Россия окончательно не развалилась, ей по-прежнему нужна крепкая рука. И неважно кому она принадлежит. Романову или человеку с другой фамилией. А вот сладкоголосых болтунов из Думы надо держать как можно дальше от реальных рычагов власти в виде своеобразного фона и буфера между вечно недовольной частью населения, у которых всегда кто-то в чём-то виноват, и настоящей властью. Хотя и польза от них может быть. Иногда, глядишь, и что-то дельное скажут среди общего бессмысленного потока слов. Опять же все на виду, заняты интригами друг с другом. Приглядывать за ними легче. Ну и бог конечно. Тут тоже всё нормально. Оба крещённые. Правда, Самсонов гораздо чаще обращался к нему, но сейчас-то он понял, что это было скорее по привычке, в силу воспитания, а не по внутренним убеждениям. Гораздо больше он верил всё же в силу человеческого духа и ясность ума, чем в божий промысел. Поэтому и здесь у них особых противоречий не было. Хотя конечно, и тот и другой понимали, что все под богом ходят. Но мотивация их поступков исходила не из того, что в Библии прописано, а из понимания отношений между людьми.

Всю оставшуюся ночь Александр проворочался на своей полке. Он даже сам теперь затруднялся сказать, кто он на самом деле, но во избежание сумятицы в голове, решил олицетворять себя именно с Самсоновым. Тем более что начало светать, и он смог рассмотреть свою руку. Вне всякого сомнения, эта лапища принадлежала Самсонову. На соседней полке тихо лежал Василий – уссурийский казак тридцати пяти лет, которого он после японской войны взял к себе денщиком на смену старому дядьке Тарасу, ходившему за ним ещё с детства. Сейчас дядька Тарас доживал свой век в Ташкенте. Совсем старый стал. Куда его тащить было в путешествие. Да ещё и на войну. Да ничего, он всё поймёт, когда узнает. И помолится за своего воспитанника. Собственно теперь, главное хотя бы на первых порах вести себя с Василием, как раньше. Не сболтнуть чего-нибудь лишнего, не ввернуть какого-то нового словечка из века грядущего. А это в принципе должно быть не сложно. Философских бесед они никогда не вели друг с другом, о тайнах мирозданья не рассуждали. Поэтому, раз уж он обладает не только телом, но и мыслями Самсонова, опасности разоблачения со стороны Василия можно не опасаться, хотя и расслабляться, конечно, не стоит.

Итак, что ему делать, чтобы на первых порах хотя бы остаться живым? Бежать? Нет. Теперь, немного успокоившись, такая мысль ему казалась нелепой. Он всё же генерал, с боевым опытом и знаниями хорошего генштабиста. Не так уж он и безобиден, чтобы покорной овечкой идти на заклание. Но после знание давило. Даже тех крох, которые он помнил из двадцать первого века о грядущей войне, хватало, чтобы понять – у России мало шансов. Чтобы их повысить, надо было попадать в эту эпоху не сейчас, а лет на десять, а то и двадцать раньше. А лучше тридцать, или… Хватит! Рефлексия ни к чему не приведёт. Он здесь и сейчас, и вручат ему армию, которая уже есть. И выкручиваться, и самому, и России, придётся с полученными на руки картами. И план военной компании ему навяжут тот, который составлен штабистами несколько лет назад и проработан до мельчайших деталей. Вплоть до того, какая лошадь, когда и куда повезёт свою повозку. Не говоря уж о эшелонах с войсками и боеприпасами. Старая истина гласит, что даже плохой план лучше его отсутствия. Есть правда другая истина, что плох тот план, который нельзя изменить. Но резкие перемены всегда вносят сумятицу, что в современной войне всегда приводит к плохим последствиям. Значит, играть придётся прежде всего по правилам. А если и менять их, планы или правила, то за счёт той степени свободы, которая всегда в них заложена при создании. Уж он-то, как выпускник Академии Генштаба, прекрасно знал, сколько в России всегда оставляли запаса на русское же раздолбайство. Значит, этим и надо пользоваться.

В чём основная причина краха армии Самсонова? Прежде всего, в самом генеральном плане операции. Две армии наступали в Восточную Пруссию с разных сторон, имея между собой большой промежуток, никак не связанные между собой. А вот германцы, за счёт своей густой сети железных дорог, могли сосредотачивать против любой из них превосходящие силы и громить их поодиночке. Но с Первой армией Ранненкампфа у них это почему-то не получилось. Возможно потому, что позиция у него была на первых порах получше, и обойти его с фланга не вышло. А вот со Второй – получилось. Почему? Потому что она успела передовыми частями зайти слишком глубоко на вражескую территорию, сильно растянулась на многодневном марше, отставали обозы и артиллерия. А попали под концентрированный на флангах удар германцев, выгружавшихся прямо с эшелонов и сразу вступавших в бой. Кроме того, он помнил в общих чертах схему сражения под Танненбергом. Какой-то немецкий корпус прямо по железной дороге заехал ему чуть ли не в тыл, что и предрешило исход сражения. Может самим использовать железную дорогу в качестве линии снабжения? Ах, да – колея. У немцев, как и во всей Европе, другая колея. И наши вагоны по ней двигаться не могут. А переделка занимает время. В академии он это изучал, а после службы в Варшаве прекрасно помнил, что в Пруссию, до границы, идёт наша, российская колея. Кажется, пограничная станция там Млава. Вот в ней-то и делают все пересадку в немецкие вагоны. Так что если и прокатиться на поездах, то получится только до границы. А дальше всё равно пешком. А учитывая, что для переброски армии нужны сотни вагонов и куча паровозов, то затевать всю эту возню на плече меньше сотни вёрст довольно бессмысленно. Тем более, что районы развёртывания армий уже прописаны. Все грузы переправляются туда по расписанию, а начинать что-то менять, значит обрекать весь округ на жуткий бардак, который и так наверно возникнет, потому что где-то лошадь сдохла. Значит, не выйдет, хотя заметку в памяти про железную дорогу надо сделать, и при случае всё же обмозговать этот момент. А в целом, чтобы уберечь свою армию от разгрома, надо просто не спешить, как это и сделал в реальности Ранненкампф. Сколько его упрекали потом, что он двигался слишком медленно, не поспешил на помощь ему, Самсонову. Обвиняли даже в предательстве, мол, потому что он немец. Глупость какая. Уж он-то, Самсонов, прекрасно знал, что упрекать Павла Карловича в таком, может только дурак, или сам предатель. Потому что знаком с ним был ещё со времён Манчжурии. И хотя у них там и была крупная ссора, но всё же он относился к нему с большим уважением. Так вот, Ранненкампф не то чтобы не спешил, но двигался действительно медленно. Зато, когда он столкнулся с немцами, как всегда неожиданно, то всё у него было под рукой – и артиллерия, и снаряды. И когда его попытались окружить, то тоже ничего не вышло, потому что армия не была растянута, быстро среагировала на угрозу, смогла поставить эффективные заслоны на угрожающих направлениях, и выйти из-под удара. Хотя в этом конечно и немалая заслуга наших солдат, проявивших потрясающую стойкость в критической ситуации. Но одной стойкости всегда мало, если она не подкреплена патронами и снарядами.