Танские новеллы

Автор неизвестен

Однажды ночью Ин-ин в одиночестве играла на лютне; мелодия была так печальна, что вызывала сердечную боль. Чжан подслушал и попросил продолжать, но она наотрез отказалась. Это еще больше усилило его страсть.

Вскоре Чжан снова должен был ехать на запад, так как близились государственные экзамены. Вечером, накануне отъезда, он не говорил больше о своем чувстве, лишь грустно вздыхал, сидя рядом с Ин-ин. Она же, зная, что близится разлука, кротко взглянула на него и мягко сказала:

— Обольстил, а потом покинул. Так оно и должно было случиться. Я не смею роптать! Но если вы, обольстивший меня, решите дело по совести, это будет поистине милостью с вашей стороны. Тогда мы сдержим нашу клятву о верности до гроба. Зачем же печалиться об этой поездке? Однако вы так расстроены, а мне нечем вас успокоить. Вы, бывало, говорили, что я хорошо играю на лютне, а я до сих пор стыдилась и не могла играть при вас. Но теперь вы уезжаете, и я исполню ваше желание.

Приказала вытереть лютню и тронула струны; вскоре в мелодию «Платье из радуги, одежда из перьев» проникли скорбные ноты, так что нельзя было узнать первоначального мотива. Все, до кого доносилась музыка, грустно вздыхали. Ин-ин прервала игру, порывисто бросила лютню, — слезы лились по ее щекам; убежала в комнату матери и больше уже не выходила. На рассвете Чжан уехал.

В следующем году, потерпев неудачу на экзаменах, Чжан остался в столице; поэтому он послал Ин-ин письмо, где изложил все, что чувствовал. Ответ в моем неискусном изложении был примерно такой:

«Я прочла Ваше письмо, полное глубокой любви ко мне. Мои чувства к Вам — это грусть, к которой примешивается радость. Вы были так внимательны, что вместе с письмом прислали мне в подарок коробку с искусственными цветами и губную помаду. Конечно, я благодарна Вам за большую любовь, но кто же есть еще, кроме Вас, для кого бы я стала украшать

себя? Я гляжу на Ваши подарки, и меня охватывают воспоминания, и тоска моя растет. Теперь, когда нужно готовиться к экзаменам в столице, Вам необходимо оставаться там, чтобы добиться успеха. Конечно, я не стою Вас, но как тяжело вечно жить в одиночестве, вдали от любимого. Такова судьба, что же я еще могу сказать!

С прошлой осени я живу как в тумане, будто утратила что-то. Среди веселья и шума заставляю себя говорить и улыбаться, но ночью, когда остаюсь одна, непрестанно лью слезы. Даже ночные грезы мои полны слез. Иногда во сне мы становимся близки, как прежде, и печальные мысли о разлуке снова пугают душу, но видение прерывается, прежде чем кончается тайное свидание. Половина постели еще кажется теплой, но тот, о ком я думаю, по-прежнему далеко.

Как будто вчера мы расстались, а новый год уже пришел на смену старому. Чанъань — город удовольствий, где все влечет молодого человека. Какое счастье, что Вы не забыли меня, недостойную, и постоянно вспоминаете! За это я, ничтожная, никогда не сумею отблагодарить Вас. Клятву же нашу о вечной верности я никогда не нарушу! Прежде, благодаря родству, нам с Вами довелось повстречаться у моей матери. Служанка уговорила меня повидать Вас, и это привело к тайным свиданиям. Я не сумела сдержать своих чувств. Вы вели себя как тот, кто увлек девушку игрой на лютне [194] ; у меня же, презренной, не хватило сил бросить в Вас челнок [195] . Став служанкой у Вашей циновки и подушки, я была полна глубокой преданности. По своей наивности и простоте думала, что так будет всегда. В счастливый день, когда узнала Вас, я не смогла совладать с собою; дошла до такого позора, что отдала себя Вам и не смогу уже держать полотенце и гребень [196] . До смерти я не перестану упрекать себя. Слова напрасны, остается лишь сдерживать рыдания!

194

Намек на поэта Сыма Сян-жу (179—117 гг. до н. э.), который своей игрой на цине поразил воображение дочери богача, и она стала женой поэта, вопреки воле своего отца.

195

Так поступила одна красавица древности: она бросила в лицо назойливому влюбленному челнок и выбила ему зубы.

196

То есть стать женой.

Если Вы по доброте сердечной снизойдете и поступите так, как хотела бы я, одинокая и ничтожная, то и после смерти я буду благодарна Вам. Но даже если Вы, считающий себя выше мелких условностей, отвергнете мою любовь, погонитесь за большой удачей, пренебрегая тем малым, что у вас есть, прежнюю нашу близость сочтете позорной для себя, а наши клятвы — недостойными внимания, то и в этом случае, даже когда мои кости истлеют, чувство мое к вам не ослабнет и душа, несясь по ветру и бродя по росе, будет вечно верна вам. В жизни и после смерти моя любовь неизменна. Больше я ничего не могу сказать! Пишу Вам и плачу, не в силах излить свое чувство. Берегите себя! Умоляю Вас, берегите себя!

Яшмовое кольцо — игрушку своего детства — я посылаю Вам, чтобы Вы его носили. Будьте тверды и чисты, как яшма, пусть Ваши чувства будут цельны, как круг кольца. Еще я посылаю Вам моток спутанного шелка и мельницу для чая, сделанную из пятнистого бамбука [197] . Эти вещи не стоят Вашего взгляда, но они выражают мои желания: чтобы Вы были неподдельны, как яшма, чтобы воля Ваша была нерушима, как кольцо. Следы моих слез — на этом бамбуке; смятение моих печальных мыслей — подобно спутанному шелку. Я посылаю эти вещи как символ моих чувств, которые навсегда останутся неизменными. Сердце мое с Вами, хотя телом я далека от Вас, и нет надежды на встречу. Если наши тайные мысли сосредоточатся на одном и том же, то и на расстоянии тысяч ли души наши смогут соединиться. Берегите себя! Весною ветер пронизывает насквозь, надо как следует есть, чтобы не простудиться! Будьте осторожны в своих речах и берегите себя; обо мне же не беспокойтесь».

197

Пятнистый бамбукрастет в Хуннани и Гуанси. По преданию, на реке Сян жены легендарного императора Шуня (XXIII в. до н. э.) оплакивали смерть мужа, и следы их слез оставили пятна на прибрежном бамбуке.

Чжан показал письмо своим приятелям, так что многие из его современников узнали эту печальную историю. Друг его Янь Цзю-юань [198] , одаренный поэт, написал на эту тему стихотворение «Барышня Цуй», гласившее:

Расцвела орхидея, Когда не сошел еще снег, Ты затмил, светлоокий, Пань-лана [199] своей красотой! Лишь ручьи потекли, — И все думы твои о весне, И послание Сяо [200] Тревожит весенней тоской...

198

Янь Цзю-юань— танский поэт, современник Юань Чжэня.

199

Пань-лан(Пань Яо) — поэт IV в. н. э. Его имя стало символом юношеской красоты.

200

Сяо— имя, ставшее символом красивой девушки.

Юань Чжэнь из Хэнани [201] написал продолжение к поэме Чжана «Встреча с небесной феей». Стихи Юань Чжэня гласили:

Прозрачные лучи луны В окно проникли через шторы; Сверкающие светлячки В лазурной темноте мелькают; Как необъятна неба высь! Бескрайни синие просторы! Густую пышную листву К земле деревья опускают... Всю ночь в бамбуковом саду Дракон играет на свирели, И песня феникса Луань [202] Звучит всю ночь в листве утуна. Узорчатую ткань свою Густой туман на землю стелет, И, как подвески, зазвенев. Внезапно легкий ветер дунул... С пурпурным жезлом Сиванму Гуляет в небесах ночами, Идет из гущи облаков К ней отрок яшмовый с поклоном; Чем глубже ночь, тем у людей На сердце тягостней, печальней, А утром моросящий дождь Шумит уныло, монотонно... * * * На туфельках у ней горят То жемчугом, то хрусталем узоры; Искусно вышитый дракон Цветов и даже солнца краше! В накидках шелковых ее Таятся радуги и зори, И

шпильки на ее кудрях — Как птицы-фениксы из яшмы. Сказала: «Ждут меня к утру Дворца лазурного хоромы, Из сада яшмовых цветов Пурпурный жезл туда несу я». ...Я в город Ло не заходил, — Единым помыслом влекомый, Держал я путь навстречу ей К востоку от поместья Сунов. Земной напев моих стихов Красавицу поверг в смущенье, И все же теплые слова Богини сердце пробудили; Вот локон на плечо упал, — Цикады тень пришла в движенье, Ко мне приблизилась — и мир Нефритовой покрылся пылью... И вдруг взглянула на меня, — Снежинки с неба ниспадали, — Рукой подушку обвила На пестрой шелковой постели — И утка с селезнем [203] вдвоем Счастливый танец танцевали. Из клеток слышались всю ночь Веселых зимородков трели... * * * Ты сводишь линии бровей, От неги и смущенья млея; Твои пунцовые уста От нежной страсти словно тают, И кожа влажная твоя Нефрита ярче и белее; И не цветами орхидей — Тобою мир благоухает! Бессильно падает рука — От наслаждений ты устала, Но, кажется, предела нет Горячим чувствам и глубоким, И пота капельки по лбу Бегут, как жемчуга кристаллы, И вьется на твоих висках Прозрачный шелковистый локон. Но вот уж близится конец Счастливой мимолетной встречи; До слуха моего дошли Последней пятой стражи звуки. Как жаль, что эта ночь прошла Одним мгновеньем быстротечным! Нам больше не продлить любви. Хотя и труден час разлуки... О как печален был твой лик, Когда прощался я с тобою, И клятва верности твоя Благоухала нежной скорбью; Дала кольцо мне, говоря: «Так, видно, суждено судьбою, Что мы останемся навек Взаимной связаны любовью!» Румяна смыв со щек твоих, Слеза на зеркало упала; В лампадке меркнул огонек, Как мотылек во мгле мерцая, И в ослепительных лучах Заря на небе засверкала, И солнце медленно взошло, Начало утра возвещая... * * * Седлаю своего коня И в город Ло спешу обратно; Поднявшись на вершину Сун [204] , Играю долго на свирели; Нет, не рассеялись еще Духов небесных ароматы! Свежи еще следы румян На шелковой ее постели! Как буйно разрослась трава! Я тихо подхожу к плотине, «Когда б увидеть мне Пынлай!» — Я думаю, с тоской вздыхая; О скорбном аисте напев Играют там на звучном цине, О возвращенье лебедей Поют с надеждой волны Ханя. * * * ...Увы — широк простор морей, И неприступна зыбь морская, Увы — бездонна неба высь, Я пересечь ее не в силах; Плывут по небу облака, Ни сна, ни отдыха не зная; С высокой башни Сяо-ши [205] Не сводит с них очей унылых...

201

Хэнань— центральная провинция Китая.

202

Феникс Луань— священная птица в китайской мифологии.

203

Утка и селезень— символ супружеского счастья.

204

Гора Сун— самая высокая из пяти Великих гор Китая.

205

Сяо-ши— музыкант древности, искусно игравший на свирели. По преданию, он вместе со своей женой улетел на небо.

Друзья Чжана, узнавшие об этой истории, не могли скрыть удивления, но Чжан все же решил порвать связь с Ин-ин. Юань Чжэнь, близко знакомый с Чжаном, спросил его о причине разрыва.

— Всегда было так, — ответил Чжан, — все, кого небо одарило особой красотой, приносили беду — не себе, так уж обязательно другим. Если Ин-ин встретится с каким-нибудь богачом и он полюбит ее за красоту, то она окажется или очаровательной любовницей, или страшным чудовищем; я даже не могу себе представить, во что она превратится.

Синь [206] при династии Инь и Ю [207] при династии Чжоу были правителями большой империи, пользовались неограниченной властью. И ведь оба погибли от женщин, из-за которых народ поднялся против своих повелителей. Даже в наши дни правители эти являются объектом насмешек. Моих сил недостаточно, чтобы побороть чарующее наваждение, поэтому я и подавил свое чувство.

Присутствовавшие глубоко вздохнули.

Год с лишним спустя Ин-ин вышла замуж, Чжан тоже женился. Как-то он оказался по соседству с домом Ин-ин и попросил ее мужа передать ей, что двоюродный брат хочет повидать ее. Муж сказал ей об этом, но Ин-ин так и не вышла. Лицо Чжана выражало искреннее огорчение. Узнав об этом, Ин-ин тайно написала стихи, в которых говорилось:

206

Синь(Синь-чжоу) — последний властитель династии Инь (Шан), правившей с 1766 г. по 1122 г. до н. э.

207

Ю(Ю-ван) — последний правитель династии Западная Чжоу (1122—740 гг. до н. э.).