Таня Гроттер и молот Перуна
Шрифт:
– Даже вашему заклинанию не обуздать того, кто древен, как сама Смерть. К тому же вы произнесли его порознь – один начал, и другая закончила, а это ослабляет магию, – сипло сказал он.
Триглав повернулся и повел рукой. Это было слабое, небрежное движение, однако пергамент с заклинанием в руках у Сарданапала покоробился. Казалось, мгновение превратилось для него в годы. Зеленые пятна плесени заплясали на его краях. Пергамент потемнел, буквы на нем стерлись, и он рассыпался в прах.
– Заклинание разрушения. Когда-то во время битвы
– Ты ошибся, старик… Ты видел не заклинание разрушения, а само разрушение. Заклинаниями пользуются маги. У богов же мысль, желание и воля неразделимы. Мы творим то, что желаем. Возводим случайность в закономерность, а произвол – в мораль, – усмехнулся Триглав.
Он дохнул, и Сарданапал упал, не устояв на ногах. Шея и руки его были закованы в тяжелую дубовую колодку.
– И это не магия. Я просто пожелал, чтобы так было, – продолжал Триглав.
Он наклонил голову, и два копья пронзили колодку Сарданапала справа и слева от его головы. Их наконечники прошли вдоль тела, не коснувшись его.
– Я мог бы быть и точнее, но быстрая смерть скучна. Мне хочется увидеть ужас в твоих глазах. Всякий раз ужас тех, кого я убиваю, делает меня немного сильнее, – сказал Триглав.
– Это был ты, все время ты! – сказал Сарданапал. Он с трудом находил слова. – Ты приходил ночами в Тибидохс! Ты принимал облик Перуна, ты нападал на учеников, ты писал на куполе чужое имя! Ты все делал для того, чтобы я произнес заклинание и уничтожил его!.. А я, я – старый олух – ни о чем не догадывался.
Триглав хмыкнул.
– Раньше мудрый дедушка Сарданапал лишь разглаживал козлиную бороду и делал вид, что все ведает наперед. Если же Тибидохс садится в лужу, то всему виной пророческий бред Древнира. Не скрою, он действительно заглядывал в будущее, да только видел лишь то, что хотел увидеть… Он был идеалист, то есть упрощал жизнь до идеи, оскоплял все ее многообразие и любовался ошибочной и ложной гармонией, проистекавшей от такого упрощения.
– Как ты сумел попасть в Тибидохс? Буян защищает не только купол. Кто произнес заклинание вызова? – быстро спросил Сарданапал.
– А, один мальчишка! Семь-Пень-Дыр. Думаю, он хотел вызвать темного духа, не меня, но ошибся в рунах… – небрежно сказал Триглав, наклоняясь за молотом. – Ну все! Пора убить вас всех. Потом я закончу надпись, восстановлю пергамент и подброшу его Поклепу. Уверен, он произнесет заклинание не задумывась.
– Ты не осмелишься! Пусть же придет оболганный Перун, тот, чьим именем ты прикрывался! Я призываю его! Громовержиум! – крикнул академик, поднимая голову так высоко, как позволяла колодка.
Яркая зеленая искра сорвалась с его перстня и умчалась прежде, чем Триглав успел потушить ее. Древний бог с досадой поморщился.
– Дешевые фокусы! Перун не придет. Я позаботился об этом, – прошипел он.
Но он ошибся. Внезапно небо озарилось. Тучи расступились, набухая светом,
– Тебе везет, Сарданапал. Похоже, кроме черного ферзя, на шахматной доске вот-вот появится белый клоун! – сказал Триглав. В его голосе слышалось беспокойство.
Что-то полыхнуло. Ночной берег осветился, точно днем. Таня и Сарданапал невольно закрыли глаза от невыносимо яркого блеска. На песок, жаркая и сияющая, опустилась золотая колесница со среброголовым и златоусым богом.
Его яростный взгляд скользнул по Тане, по Сарданапалу и остановился на Триглаве.
– ТЫ ЗАКОВАЛ МЕНЯ, КОГДА Я СПАЛ. ТЫ ОТНЯЛ МОЙ МОЛОТ! – прогремел он.
– Всего лишь молот. Зато я оставил тебе жизнь! – возразил Триглав.
– НЕ СМЕШИ! ТЫ НЕ ПОСМЕЛ ОТНЯТЬ ЕЕ САМ. ТЫ, ТРУС, ОПАСАЛСЯ МЕСТИ ВЕЛЕСА, СИМОРГА И СВАРОЖИЧА. ТЫ РЕШИЛ СДЕЛАТЬ ВСЕ РУКАМИ МАГОВ. ТЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ САРДАНАПАЛ ПРОИЗНЕС ДРЕВНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ УНИЧТОЖЕНИЯ. ТЫ ДОСТИГ БЫ СРАЗУ НЕСКОЛЬКИХ ЦЕЛЕЙ: ИЗБАВИЛСЯ БЫ ОТ МЕНЯ, ВЫПУСТИЛ БЫ В МИР ЗЛО, ВЗБУНТОВАЛ БЫ ХАОС И СТАЛ БЫ ГЛАВНЫМ БОГОМ.
– Я им стану!
– ВОЗМОЖНО, НО ТЕПЕРЬ Я НЕ ЗАКОВАН. Я ЗАСТАВЛЮ ТЕБЯ СРАЖАТЬСЯ!
Триглав пожал плечами.
– Я не вступлю с тобой в битву, громовержец. Мне почему-то расхотелось убивать. Не прикончишь же ты меня в спину. Я ухожу! – сказал он.
У воды, по колено в холодных волнах, возник черный конь, из ноздрей у которого вырывался дым, а из глаз – холодный огонь. Трехликий повернулся и, увязая в песке, направился к коню. Не пытаясь остановить Триглава, Перун внимательно смотрел ему в спину.
Триглав сделал несколько шагов, а затем, внезапно повернувшись, упал на колено, и яростно метнул в Перуна молот. Молот промчался по воздуху как мгновенный сполох света. Это была сама гибель – мгновенная и неотвратимая. Таня ощутила лишь тугой удар воздуха, сбивший ее с ног.
Один только Перун, в которого молот и летел, не покачнулся и не сошел с места. Он открыл ладонь, и молот, изменив направление, послушно лег в нее рукоятью.
– Как ты догадался? – прорычал Триглав. – Как?
– Я НЕ ПОВЕРИЛ, ЧТО ТЕБЕ РАСХОТЕЛОСЬ УБИВАТЬ, СТАРЫЙ ПАЛАЧ! ТЫ НЕНАВИДИШЬ ЧЕСТНЫЙ БОЙ! НО НЕУЖЕЛИ ТЫ ДУМАЛ, ЧТО МОЙ МОЛОТ ПОДНИМЕТСЯ ПРОТИВ ХОЗЯИНА? ТЕПЕРЬ ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ БИТЬСЯ. Я ГОТОВ, – прогремел Перун.
Он нетерпеливо повернул голову. В следующий миг Таня поняла, что Перун уже стоит в сверкающей колеснице и заносит над головой разящий молот.
– Пусть будет по-твоему. Мы будем биться. Я уничтожу тебя, хоть в честном бою, хоть нет. Назад в Потусторонние Миры я вернусь один и воцарюсь там, – прошипел Триглав. Три голоса слились в один.
– СЛИШКОМ МНОГО СЛОВ, ПОВЕЛИТЕЛЬ ПАДАЛИ! Я ЖДУ ТЕБЯ!
Перун откинулся назад и приспустил вожжи. Его колесница, взмыв золотистой молнией, затерялась в тучах. Еще мгновение – и его огромный нечеткий силуэт занимал уже половину неба. Перун ждал врага, и весь мир, все стихии, казалось, замерли вместе с ним.