Таня Гроттер и посох Волхвов
Шрифт:
– Я постараюсь не сбиться… – сказала Таня.
– Это хорошо, что ты говоришь «постараюсь». Это вселяет некоторую надежду, что ты реально смотришь на вещи… – улыбнулся академик.
– А на Лысой Горе? Что я должна искать? – спросила Таня.
Академик перестал улыбаться.
– А вот этого я не знаю. И никто не знает. Уверен, все само устроится как должно. Видишь ли, девочка моя, этим миром правит нравная особа по имени Судьба. Она хороша уже тем, что заведомо не признает никаких правил. Более того, она действует вопреки всему и все равно все устраивает наилучшим образом. Единственное,
– Бойся никуда не идти… – эхом повторила Таня.
– Вот именно. После, помнится мне, щит утащила нежить и утопила в болоте. Многие века она шастала здесь совсем без страха, пока мы ее не приструнили. А теперь ступай и найди побольше теплой одежды. Сегодняшняя ночь будет морозной, особенно на сквозном ветру, – сказал Сарданапал.
При этом правый ус академика показал на дверь, левый на окно, а борода волнообразно зашевелилась, демонстрируя, что ей все равно, какой путь из кабинета выберет малютка Гроттер, лишь бы он был самым коротким.
Золотой сфинкс провожал Таню до дверей. Он не рычал, но вид у него был крайне недоброжелательный. Таня шла и размышляла, сможет ли она взять с собой Ягуна и Ваньку. Они-то, скорее всего, согласятся, но как отнесутся к этому языческие боги? Может, лучше вообще ничего не говорить друзьям?
– Да, совсем забыл! – внезапно окликнул ее Сарданапал.
Таня обернулась. Сфинкс остановился у ее ноги, показывая, что хотя ее и окликнули, но назад в кабинет не звали.
– На случай, если тебе придет в голову взять кого-нибудь с собой… Кгхм… Это я к тому, вдруг у тебя случайно появится такая мысль? Заметь, Перун, Велес, Триглав и Симорг называли только одно имя – твое. Других имен они не называли.
Девочка ошеломленно застыла. В который уже раз она убеждалась, что академик читает ее мысли, как открытую книгу.
– Хорошо. Я полечу одна, – грустно сказала Таня, не замечая, что у глаз академика залегли лукавые морщинки.
– Погоди! Давай теперь рассмотрим проблему с точки зрения моего друга Сократа… – продолжал Сарданапал. – Симорг, Перун, Велес и Триглав посылали именно тебя, но ведь они не утверждали и обратного: то есть того, что ты непременно должна лететь одна. А раз так, едва ли стоит истолковывать их слова буквально и отказываться от помощи тех, кто может ее предложить. Надеюсь, ты меня понимаешь… Да, спасибо за идею с Черными Шторами! Мне самому любопытно, кто из этих двоих возьмет верх.
Баб-Ягун закончил набивать бак мелким мусором и перемешивать его с майонезом и растительным маслом. Туда же он добавил немного шерсти оборотня, чешую русалки и скелет крысы. Сунуть в бак крысиный скелет ему присоветовал Гуго Хитрый, с пеной у рта утверждавший, что он придаст пылесосу дополнительную верткость в полете.
Получившаяся смесь больше всего напоминала содержимое помойного ведра, которое не выносили дня три, но регулярно утрамбовывали.
– Ах, мамочка
– Так за чем дело стало? Приятного аппетита! – предложил Ванька Валялкин.
– Видишь ли, друг мой маечник, вся проблема в моем желудке… Он у меня исключительно старомодный и не разделяет моих передовых взглядов. Кроме того, если мой пылесос останется без заправки, на Лысую Гору нам придется добираться вплавь, что, учитывая глубину и размеры океана, нервозность моей бабуси и мою уникальную способность подхватывать насморк, не самая лучшая затея, – сказал Ягун.
Он протер пылесос тряпкой, проверил, хорошо ли завязаны узлы талисманов, и, защелкнув на трубе самую скоростную щетку из своей коллекции, добавил:
– Да и вообще сейчас декабрь.
Когда, выйдя из кабинета Сарданапала, Таня нашла Ваньку и Баб-Ягуна и спросила, не согласятся ли они сопровождать ее, оба, разумеется, с готовностью согласились, но долго не могли опомниться от изумления.
– Неужели Сарданапал разрешил нам лететь на Лысую Гору втроем? – недоверчиво спросил Ягун.
– Да. Не напрямую, но очень ясно намекнул, что не будет против. Мне другое интересно: как он догадался, ведь я его даже не спрашивала, – сказала Таня.
Ягун опасливо покосился на дверь кабинета главы Тибидохса.
– Тшш! Академик, того… подзеркаливает… Мне и раньше говорили, что он это умеет. Щекотки ты не ощущала?
– Нет.
– То-то и оно! Вот он – высший пилотаж! Мне до такого еще пилить и пилить! Везет этим преподам! Вздумай я подзеркалить Сарданапала или хотя бы Поклепа, мои ушки стали бы совсем слоновьими, – завистливо вздохнул Ягун.
Долго спорить, подзеркаливает Сарданапал или нет, они не стали: нужно было собираться.
Главная сложность была, на чем полетит Ванька. Его собственный пылесос давно развалился, да и вообще, говоря откровенно, Валялкин был не большой любитель магической техники. Его сердце принадлежало Тане и магическим существам. Возможно, даже в другой последовательности. Магическим существам, а затем Тане.
Выручил их Тарарах, который принес Ваньке часы Лизы Зализиной. Отогревшаяся за пазухой у питекантропа кукушка бойко клюнула Ваньку в палец и скользнула на свое место – в открывавшуюся дверцу над числом XII. Дверца сразу же захлопнулась. Часы несколько раз пробили. Тяжелый маятник качнулся. Серебряная шишка-гирька на длинной цепи поползла вниз с негромким скрежетом.
– Ты того… дай кукушке чуток опомниться и, главное, силой не вытаскивай. А то она бояться тебя будет. Пущай малость в себя придет. А если лететь куда соберешься, подкорми ее пшеном или маковыми зернами, – посоветовал Тарарах.
Примерно за четверть часа до полуночи Таня, Ягун и Ванька окончательно собрались и направились к лестнице. Им пришлось пройти через общую гостиную. В гостиной Таня заметила Гробыню. Рядом с ней сидела Катя Лоткова. Обе лоботряски – одна с темного, другая с белого отделения – развлекались тем, что щекотали куриным перышком портрет Пуппера на календарике. Бедный Гурий подскакивал и ржал как безумный.