Таня
Шрифт:
Что ты делал сегодня?
Герман. Был в наркомате. Потом в Главзолоте. Там бездна народу — казахстанцы, конечно… Страшно кричат и грозятся выполнить план. Шум подняли невероятный.
Таня. Ну, а твои дела?
Герман. Чертежи у наркома, так что понимаешь сама… Вот-вот ждем решения.
Таня. Трусишь?
Герман. Ясно.
Таня. Ну и дурак. Твоя драга будет лучше! Вот увидишь!
Герман вздыхает.
Суп нравится?
Герман (ест).
Таня. Герман… а ты… ты съел бы таракана, если бы этим мог спасти меня от смерти?
Герман. Съел бы… Тьфу! (Бросает ложку.) Ну что за дурацкие мысли! Брр…
Таня (наливает вино). За дурацкие мысли! (Вскрикнула.) Да! Ведь я не рассказала тебе самого главного. (Таинственно.) Сегодня я чуть не заблудилась!
Герман (засмеялся). В Сокольниках? Ну, не ври, не ври.
Таня (горячо). Честное слово! Сегодня для лыж такая легкая погода, и я ушла далеко за круг. Знаешь, там настоящий лес, тихо, ни души, только птицы, небо и снег. И вдруг мне стало страшно, мне показалось, что Москва далеко-далеко — за тысячи километров, и я где-то на севере, а вокруг волки, медведи… Ух как я испугалась, даже заревела от страха… И вдруг услышала шум трамвая — он шел в шагах ста от меня.
Герман (хохочет). Трусиха! И тебе не стыдно?
Таня. Сегодня глупый и счастливый день… Дай тарелку, я принесу второе. (Уходит в коридор.)
Герман просматривает газету.
(Возвращается из кухни, ставит ему тарелку.) Брось газету, тебе говорили — не читать во время обеда!
Герман. Сегодня в «Правде» портрет Марии Шамановой, директора одного из енисейских приисков. Награждена орденом Ленина.
Таня. Возьми другую вилку. Ты знаешь ее?
Герман. Шаманову? Нет… Но у нас в Главзолоте много о ней говорят.
Таня. Ну, вы, золотоискатели, вечно хвалите друг друга. Покажи-ка! (Смотрит газету.) Курносая!
Герман. Разве?
Таня. Определенно курносая. (Наливает вино.) За здоровье курносых!
Герман. А ты уж совсем пьяная, дурачок!
Таня.
Кар! Кар! Стал ворон напевать И на одной ноге скакать.Обед окончен. Входит Дуся, убирает со стола. Герман ложится на тахту. Звонок.
Кто же это? (Дусе.) Нет, я сама, вы обедайте, Дусенька. (Уходит.)
Герман. Дуся, вы книжки не видели? «Ценные минералы» называется… такая, в красном переплете.
Дуся (забирает посуду). А я читаю ее, Герман Николаич.
Герман. Читаете? Но ведь она… специальная.
Дуся. Вот-вот… Про камушки. Очень интересная. Я, как прочитаю, на столик положу. (Уходит с посудой.)
Герман (улыбается). «Про камушки»… Черт знает!
Таня (входя). Это доктор ошибся квартирой. Он к соседям. Там ребенок болен.
Герман. Опасно?
Таня. Кажется. (Садится к Герману на тахту. Включает приемник.)
Музыка.
Слышишь? «Песенка Миньоны»… ее всегда пела мама. Она преподавала пение у нас в школе, и было очень смешно, когда она вызывала меня: «Рябинина, к роялю». А по вечерам, когда со службы приходил отец, она садилась за пианино и пела:
Знаешь ли ты тот край, где все блеск и краса, Анемоны цветут и лавры зеленеют…А за окнами падал снег, как сейчас, и весь Краснодар белый-белый, точно игрушечный городок в сказке… (Пауза.) Вот и кончилось детство: каток, школьная стенгазета, пионерский клуб и наш знаменитый шумовой оркестр. Знаешь, Герман, мне всегда кажется, что я оставила детство в другом городе, далеко-далеко, но оно не кончилось, оно продолжается, но без меня. (Помолчав.) А помнишь, как мы познакомились год назад?
Герман. Бродили по Тверской…
Таня. Ели пирожные…
Герман. Были в трех кино…
Таня. И смотрели одну и ту же картину. А потом снова бродили по Москве, всю ночь, до первых трамваев. А потом я опоздала в институт…
Герман. А ты… ты не жалеешь, что бросила институт? Этой весной ты была бы уже врачом: ведь тебе оставался всего год до выпуска.
Таня. Ну вот, опять! Ты никогда не должен говорить мне этого… Ведь я люблю тебя, а любить — значит забыть себя, забыть ради любимого. Целые ночи я готова сидеть над твоими чертежами, потому что твои работы стали моими, потому что ты — это я.
Герман. Но ведь не можешь ты вечно жить моей жизнью. Пойми, это скучно, Таня!
Таня. Скучно? Кому?
Герман молчит.
Ну вот мы и поссорились… и в такой вечер!
Молчание.
Погоди, погоди, вот я возьму и уйду от тебя и никогда не вернусь. Ты будешь плакать?
Герман. Буду.
Таня. То-то! (Пауза.) Проси прощения. И никогда меня больше не обижай, слышишь?