Таосский шум
Шрифт:
– Драка? – вспомнил рассказ Фекво Младший. – Таос же просто книгу бросил.
– Когда история проходит через множество ушей и языков, то уже никто не разбирается, как было на самом деле, – развёл руками Д’Амато. – Некто в середине цепочки сказал, что была драка, значит, была драка! После этого у нас в клубе Таоса все подбивали подраться, хотели проверить, что это за подросток, который на мужика кинулся. Вот, помните я говорил, что у нас тут часто друг друга задирают, но до дела редко доходит? Собственно, с Таосом и дошло до дела, с кем же ещё.
Мужчина посмотрел на ребят, переминающихся с ноги на ногу, и предложил:
– Хотите скамью вам принесём? У меня тут и присесть некуда.
– Не нужно, – отказался Младший, желая дослушать историю.
– Смотрите сами, – не стал уговаривать гостей Д’Амато. – О чём мы говорили?
– Как с Таосом до дела дошло, – подсказал Альгобар.
– Точно! – резанул указательным пальцем воздух мужчина. – В общем, у Таоса была бабушка. Милейшая женщина. Знала меня с детства. Я был невысокий, но крепкий и носил шляпу. Бабушка Таоса из-за этого обращалась ко мне не иначе, как – мистер Д’Амато. «Мистер Д’Амато, а не попадалась вам на глаза моя дочь?». «Мистер Д’Амато, а как поживают ваши родители?». И всё в таком роде. Эх, душевные были раньше люди! Так вот, с годами она начала терять память – у них это семейное по линии матери Таоса. Людей начала забывать, места. Порой могла рассказывать подряд одну и ту же историю. Из-за этого происходили разные неловкие ситуации. Ну, а в зале слух распустили и начали подшучивать. Но Таос, сукин сын, долго держался. Если бы я знал об этих разговорах, я бы всех выгнал к чёртовой матери! Точнее, выгнал бы всех ещё раньше. А Таос терпел. Пока бабушка не умерла. Надо сказать, что многие парни сразу извинились перед Таосом за свои шутки, принесли свои соболезнования. Кроме одного. Он про смерть бабушки ничего не знал, хоть это его и не оправдывает. Значит, закончилась у нас тренировка, и все принялись инвентарь собирать, а я ушел к себе. И один из моих, которому я имел неосторожность в тот день Таоса в пример поставить, сказал что-то вроде: «Таос, твоей бабушки давно не видно, она не ушла в другой город пешком?». Ринг и перчатки не пригодились. А Таоса никто не решился оттаскивать. Он сломал бедолаге нос, челюсть, отбил ребра. И это за те несколько секунд, что я бежал к ним отсюда. Но Таос не проронил ни слова в адрес обидчика. Ни угроз, ни проклятий – ничего такого. А когда увидел меня, то сразу отошёл на пару метров в сторону, извинился и покинул зал.
– Перед кем извинился? – запутался Альгобар. – Перед побитым?
– Передо мной, – пояснил Д’Амато. – За то, что затеял драку в моём зале.
– Не он же затеял! – вспыхнуло чувство справедливости во Младшем.
– Он ударил первым и единственным, – мужчина за столом затих на несколько мгновений, недоумевающе и осуждающе покачивая головой, будто всё описанное им случилось только что. – У нас тут правило – никаких драк вне ринга. Хотите разобраться – надевайте перчатки. Хотите без перчаток – ступайте на улицу и больше не возвращайтесь. Ещё остались люди, считающие бокс спортом джентльменов. Хотя он таковым уже и не является, надо признать. После драки мне пришлось попросить Таоса какое-то время не приходить. Думал, он хоть тут начнет спорить. Я даже готов был предложить ему тренироваться после закрытия зала. Но нет – всё закончилось. Таос надолго исчез. Я потом встретил его на улице и сказал, что он может вернуться, если хочет. И он стал появляться у нас время от времени, но в итоге снова пропал и больше уже не объявился. Да и тренировать его было некому – у меня появились новые ребята, которым надо было уделять внимание, а другие тренеры посчитали, что Таос уже не тот, что раньше, и год, который он пустил коту под хвост, восполнить не получится, занимайся ты хоть с утра до ночи.
– Жаль, что никто не дал Таосу шанса, – вздохнул Альгобар. – Мой отец говорит, что у человека должен быть второй шанс.
– Твой отец – мудрый человек, – согласился Д’Амато. – Но тут ещё свою роль сыграли две вещи. Во-первых, Таос и сам новой возможности выступать в ринге не искал. А возможности очень редко приходят сами. А во-вторых, тренеры узнали, что Таоса уже выгоняли за драку – из школы. Пусть там и драки-то не было. Но связываться никто не захотел. Хотя сам Таос мне признался, что всерьёз дрался вне ринга два раза за жизнь. В первый раз побили его, про второй вы только что слышали. Вот так, разок кого-то стукнул за дело, а потом расхлёбывай годами. Так что, ребятки, думайте, прежде чем кулаками махать.
– А где тот, которого он у вас побил? – вдруг заинтересовался Альгобар.
– Вон он – на стене висит.
Ребята пригляделись и увидели на стене фотографию улыбчивого молодого человека с медалями на шее, стоящего в пол-оборота, выпятив грудь.
– Он был местной звездой, – пояснил Д’Амато.
– Как Таос? – спросил Альгобар.
– Нет, намного ярче, – протянул Д’Амато. – Им интересовались серьёзные промоутеры. Он дрался по всей стране, и судьи неизменно поднимали ему руку в конце каждого боя. О нём снимали сюжет для телевидения. Даже ко мне приходили журналисты с просьбой дать интервью. Статью назвали: «Чемпион на подходе». И напечатали нашу с ним общую фотографию.
– Ого, – впечатлился Альгобар. – Я бы тоже хотел попасть хотя бы в газету.
– Парень много работал, чтобы туда попасть, – холодно и тихо произнёс мужчина. – Но Таос его сломил. Во-первых, с перебитыми носом и челюстью не сильно-то подерёшься несколько месяцев, а во-вторых, уверенность в себе у парня поугасла. Он годами слышал, что он прирождённый чемпион, что он будет драться в присутствии двадцати тысяч зрителей, а тут ему один странноватый малый без шансов надрал задницу. Столько лет труда впустую из-за глупости и наглости!
Д’Амато вновь хлопнул по столу и обхватил голову руками. Он столько раз видел ринги посреди шумной многотысячной толпы, красивых девушек с табличками в руках, слышал звучные голоса конферансье, объявляющих боксёров, но так и не смог во всём этом поучаствовать. Ему не довелось с волнением вместе с затихшей толпой ожидать решения судей, не довелось обнять и поднять на руки победителя, взмокшего и обессилевшего за двенадцать раундов, не довелось помочь застегнуть ему чемпионский пояс. И Д’Амато было совсем неясно, кто в этом виноват. А жизнь уже всё больше походила на старость. Д’Амато больше не тренировал в ринге, потому что не успевал за ударами, и уже мало чем мог помочь, кроме как советом. Он был не в силах показать, как нужно бить и защищаться, он мог только рассказать об этом. Впрочем, в хороший день Д’Амато достойно отстоял бы пару-тройку раундов с лучшими из его зала, но потом неделю бы пришлось прикладывать лёд к плечам, шее и ладоням.
– То есть Таос всё же мог стать чемпионом? – с надеждой спросил Альгобар. – Раз он победил этого парня.
– Он его не победил, – сложил руки на груди мужчина. – Он ему наподдал. А в ринге Таос с ним мог бы и не справиться. Узнать этого не довелось, но Таосу, с его желанием драться, а не боксировать, с таким умным и умелым соперником было бы тяжело без нужных эмоций или везения. Но дрался, конечно, он со вкусом, если можно так выразиться.
– Я думал, боксировать и драться – это одно и тоже, – простодушно сказал Альгобар.
– Тогда приглашаю в зал. Даже просто посмотришь – сразу поймёшь разницу, – предложил Д’Амато, уставший за жизнь объяснять отличия. – В общем, получилось так, как получилось. Мне нравилось тренировать Таоса, хоть он и нарушил мои планы на жизнь. А может, они бы и без него не осуществились. С ним я хотя бы чувствовал, что мы тут не просто кулаками машем, а за что-то боремся. Не за высшую справедливость и не за мир во всём мире, конечно, но хотя бы за возможность защитить себя и близких. Да хотя бы даже за возможность приходить сюда снова, общаться с простыми парнями, работать до седьмого пота, возможность проверить себя в деле! Я и открывал это место, чтобы детям помладше и постарше было, чем заняться. Район-то был неблагоприятный. Ни площадок, ни секций, ни даже грёбаной музыкальной школы. Уж простите меня за грубость. Я сам первое время тренировался в подвале у родителей. А потом получилось тут всё обустроить. Не быстро, конечно. Всё было завалено старыми креслами из кинотеатра. А теперь на этом месте достойный боксёрский зал со своей историей. Так что, я своё дело сделал в этой жизни. Смотрите, сколько парней стали кем-то! И это только самые ценные награды!
Мужчина окинул взглядом размещённые на стенах медали, кубки и грамоты. Ребята без особого интереса повертели головами. Все награды были похожи друг на друга и обязательно содержали в себе в том или ином виде боксерские перчатки или ринг. Тут Альгобар ткнул друга локтем в спину и показал в сторону. Младший повернул голову и увидел на боковой стенке шкафа, обращенной к столу, фотографию парня с кривым носом, вьющимися волосами, зачёсанными назад, тонкими губами и глубоко посаженными глазами. Парень выглядел расслабленным и невозмутимым и совсем не походил на других боксеров, чьи изображения имелись в комнате, усердно позировавших фотографу в боксерской стойке с прижатыми к подбородку кулаками. Под фотографией чернела надпись: «Таос Моне».
Конец ознакомительного фрагмента.