Тарантул (Тарантул 3)
Шрифт:
– А кто будет птицеловом? Подумали?
– А как же… Приятели-то Алексеева не у дел остались. Забыл, как их зовут.
– Вася и Степа, – подсказал Иван Васильевич.
– Вот, вот… Ребята шустрые, самостоятельные, надежные.
– Хорошо. Согласен. Разыщите их и организуйте. Потом поговорим подробно.
20. ПОРТРЕТ
Мальцев сидел за столом и, грея ладони рук о стакан с горячим чаем, говорил негромко, спокойно, как бы размышляя вслух.
Миша
– А не слишком ли дорого стоит оборона Ленинграда? Имеешь ли ты представление, дорогой мой мальчик, какой ценой удержали этот город? И дело не в разрушенных домах и заводах… Нет. Дело в людях. На Большой земле… Мы там понятия не имели, сколько здесь погибло людей. И каких людей! Ценных специалистов, мастеров, художников, ученых…
– А что же было делать? Сдаваться? – тихо спросил Миша.
Мальцев ответил не сразу. Он пристально посмотрел на юношу, пытаясь понять его отношение к этому вопросу, отхлебнул глоток чаю и покачал головой.
– Не знаю. Я маленький человек. Мы с тобой крошечные винтики государственной машины и должны скромно выполнять свои функции. Нас не спрашивают: что делать? Нам только приказывают.
– А вы считали, что… – начал было Миша, но гость его перебил.
– Я ничего не считаю. Я говорю только о том, что видел своими глазами, слышал своими ушами.
– А я думаю, что глаза у людей не много видят. Только то, что кругом, – упрямо возразил Миша.
– Эх, молодость, молодость!.. – со вздохом сказал Мальцев. – Героическая, бездумная, горячая…
– А разве это неправильно? – спросил Миша. – Вот, например, такой факт. Когда снаряд или бомба близко разорвутся, то человеку кажется, что весь Ленинград на воздух взлетел… и вообще конец света. А на самом деле ерунда.
Миша волновался. Ему казалось, что Мальцев прощупывает его настроения, хочет посеять какие-то сомнения или испытывает, но для чего он это делал – неизвестно.
– Да, да, да… Все это так. Действительность существует для каждого из нас. Человек исчезает, и вместе с ним исчезает все, – сказал он и еще раз твердо повторил: – Все! А что будет после него… Не все ли ему равно?
– Хоть потоп! – хмуро напомнил Миша.
– Нет. Ты меня неправильно понял, – с улыбкой сказал гость. – Для меня этот вопрос имеет особое значение. Дело в том, что здесь погиб мой сын. Да, погиб… И вот сейчас мне и в самом деле все, что связано с Ленинградом, стало как-то безразлично… Ленинград существовал для меня потому, что здесь жил и учился мой сын. По своей занятости я редко видел его… Он был примерно твоих лет… может быть, немного постарше. – Говоря это, Мальцев не спеша достал из кармана бумажник, вынул оттуда фотокарточку и протянул своему собеседнику. – Вот, посмотри…
Ничего не подозревая, Миша взял снимок, взглянул и ясно почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове. На снимке был атаман воровской шайки – Жора Брюнет. Мише навсегда врезалось в память нахальное выражение его глаз, презрительная, чуть брезгливая улыбка, высокомерное поведение. Вспомнил он и последнее… Дикий крик, вытаращенные от ужаса глаза… Здесь, на фотографии, юноша был несколько иным, чем в жизни. Красивый, приятный, с приветливой улыбкой.
– Коля… Вы знали этого мальчика?
Миша поднял глаза и, встретившись с пытливым взглядом гостя, еще больше смутился. Мальцев жадно наблюдал за ним. Он видел замешательство юноши, видел, какое впечатление произвел на него снимок.
«Что же делать? Теперь не скроешь, – думал Миша. – А если врать, совсем запутаешься».
– Да, – сказал он. – В прошлом году мы с ним встречались. Его зовут Жора Брюнет.
– Звали его Георгий. Но почему Брюнет?
– Брюнет? Ну, это вроде клички или прозвища.
– А где вы с ним встречались?
– Этого я не могу сказать…
С последними словами Миша положил снимок на стол, отошел к пианино и встал спиной к гостю.
– Почему вы не можете сказать? – настойчиво спросил Мальцев.
– Не могу… Это секрет.
– Какие же теперь секреты? Если он погиб.
– А я-то еще живой.
– Да. Вы живой… – повторил Мальцев и, немного подумав, тихо продолжал: – Коля, голубчик… Я очень вас прошу: расскажите все, что касается моего мальчика. Ну хотя бы то, о чем можно говорить. Мне не нужны ваши детские секреты. Но если вы даже проговоритесь…
– Вы сообщите папе, – подсказал Миша.
– Нет, нет! – поспешно связал Мальцев. – Теперь я понимаю, в чем дело… Могу вам дать честное слово. Могу поклясться чем угодно, что ни одного слова не пророню из всего того, что узнаю от вас. Я слишком уважаю Сергея Дмитриевича…
– Тем более, что уважаете, – проворчал Миша и направился к выходу.
– Куда вы?
– Я посмотрю, что Аля делает, – пояснил Миша. – Она тоже меня воспитывает.
Миша прошел в комнату Лены и тихо постучал, надеясь, что она не ответит. Но он ошибся. Лена не спала.
– Кто там? Можно, можно, – раздался голос девочки.
Миша вошел и плотно закрыл за собой дверь.
– Зажги свет, – тихо предложила Лена.
– Не надо. Я пришел просто так, – сказал Миша, подходя к кровати. – Очень, понимаешь, все сложно получилось. Боюсь запутаться. Надо бы посоветоваться и не с кем…
– А я? – с обидой спросила Лена.
– Ты же ничего не знаешь. А рассказывать – долгая история. Такая неожиданность! Я прямо обалдел, когда увидел снимок.