Тарзан и «Иностранный легион»
Шрифт:
Партизаны собрались вокруг могил убитых.
Доктор прочитал короткую молитву, затем прозвучали три залпа, и могилы были засыпаны.
Раненых уложили на носилки, и отряд был готов к походу.
Джерри возражал против того, чтобы его несли, и настаивал, что может идти сам. Корри, Бубенович и Розетти пытались переубедить его, когда к ним подошел доктор.
– Что здесь происходит? – спросил он. Когда ему рассказали, он повернулся к Джерри.
– Вам придется остаться на носилках, молодой человек.
Затем он обратился к Бубеновичу и Розетти:
– Если он попытается встать, привяжите его к носилкам.
Джерри усмехнулся.
– Ладно уж, доктор, я буду слушаться. После того, как вождя расстреляли, туземцы перепугались, думая, что расстрелы будут продолжаться. Лара направилась к Корри, но по дороге встретила ван Принса, который сам остановил ее.
– Вы можете сообщить всем своим, – сказал он, – что благодаря вам и той помощи, которую вы оказали нам, мы не будем сжигать деревню, как намеревались раньше. Мы наказали только вождя, потому что он оказался активным сотрудником нашего врага. Когда мы вернемся, и Амат будет здесь, мы накажем и его. Остальным ничего не грозит, если они не будут помогать японцам. Мы знаем, что вас принуждают работать на них, иначе вам грозит наказание. Мы понимаем это, но не помогайте им больше по возможности.
Он окинул быстрым взглядом деревню и спросил;
– А где Тарзан?
– Действительно, – откликнулся Бубенович. – Куда он подевался?
– Черт возьми! – воскликнул Розетти. – Он не возвращался в деревню после сражения, но не ранен. Все видели его, когда несли капитана.
– Не стоит беспокоиться о нем, – успокоил капитана Бубенович. – Он сам побеспокоится о себе и обо всех нас впридачу.
– Я оставлю здесь несколько человек, чтобы сообщить ему, где мы собираемся остановиться, – сказал ван Принс.
– Вы можете не делать этого, – возразил Бубенович. – Он сам найдет нас. Пусть только Лара покажет ему направление, чтобы он не терял время зря на поиски следов.
– Хорошо, – согласился ван Принс. – Тогда – в путь!
Когда Тарзан увидел раненного американца, то ему показалось, что его рана была смертельной. Он воспылал яростной ненавистью к японцам, так как любил этого молодого летчика. Незамеченный никем, он вскочил на дерево и помчался по следам врагов. Он догнал их, когда капитан и два лейтенанта совещались. Это были единственные уцелевшие офицеры из двух рот. Сидя высоко над ними на дереве, Тарзан вставил стрелу в лук.
Внезапно капитан зашатался и упал бездыханным. Стрела попала ему прямо в сердце.
Пораженные японцы застыли на месте, затем поднялась суматоха, лес наполнился возбужденными криками и звуками беспорядочной стрельбы из винтовок и пулеметов.
Тарзан наблюдал сверху за поднятой им паникой и выбрал подходящий момент для второго выстрела. На этот раз он попал в одного из лейтенантов. После выстрела он тут же незаметно перебрался на другую позицию в нескольких сотнях футов от прежней. Это было сделано своевременно. После гибели второго офицера японцы стали наугад палить по кустарнику и деревьям.
Когда был сражен последний офицер, солдаты помчались в свой главный лагерь. Все случившееся, порядком нагнало на них страху.
Тарзан продолжал преследовать их, пока все его стрелы не были израсходованы, и каждая из них поразила по одному японцу.
Вопящие от боли раненые пытались не отставать от остальных, вытаскивая на ходу стрелы из своих спин и животов.
Убитые оставались на месте, представляя собой будущую пищу для тигров и диких собак.
Тарзан снял с плеча винтовку и выпустил всю обойму в бегущего врага. Только после этого он прекратил погоню. Его друг американец был отомщен.
Тарзан недолго шел по направлению к деревне и повернул в лес.
Избранный им путь пролегал по могучим веткам древних патриархов лесов, покрытых мхом и одетых гигантскими ползучими растениями и виноградными лозами. Иногда он спускался ниже до колоссальных воздушных корней, украшенных гирляндами из орхидей.
Когда ветер переменил направление и подул ему в лицо, он почуял запах человека.
Вскоре он увидел небольшую тропинку, а затем заметил ловушку, какие ставят охотники на мелкую дичь. Тарзан углубился в лес, он хотел побыть один, подальше от людей. Он не был антисоциален, но временами нуждался в одиночестве или в спокойном обществе диких зверей.
Даже болтливые, забавно ссорящиеся обезьяны часто развлекали его и помогали отдохнуть от людей, которые отнюдь не казались ему забавными.
Здесь было много обезьян. Сначала они убегали при виде его, но когда он заговорил на их языке, они осмелели и подошли ближе. Тарзан даже уговорил маленькую обезьянку сесть ему на руку. Она напомнила ему малыша Нкиму – задиристого, воинственного и крошечного трусишку, который очень любил Тарзана. Африка! Какой далекой, страшно далекой она теперь казалась ему!
Он заговорил с маленькой обезьянкой, как когда-то говорил с Нкимой, и вскоре она прыгнула ему на плечо.
Подобно Нкиме, она почувствовала себя здесь в безопасности.
Все эти маленькие радости не могли притупить бдительность Тарзана, который почуял странные запахи и обнаружил следы.
Они привели его к маленькому озеру, вдоль берега которого было построено много шалашей. Они были сооружены из ветвей и листьев на платформах, укрепленных на прочных столбах, которые поднимались со дна озера. В шалашах жили люди маленького роста с черными волосами и темно-коричневой кожей. Это были настоящие дикари, которых цивилизация еще даже не коснулась. «Счастливый народ», – подумал о них Тарзан. Несколько человек сетью ловили рыбу. Мужчины были вооружены луками и стрелами.
Маленькая обезьянка сказала, что это плохие гомангани.
– Они едят обезьян, – объяснила она.
Потом она начала кричать и браниться, чувствуя себя в безопасности благодаря значительному расстоянию и присутствию своего нового и большого друга. Тарзан улыбнулся. Она все сильнее напоминала ему Нкиму.
Обезьяна наделала так много шума, что некоторые туземцы оторвались от своих занятий и взглянули наверх. Тарзан сделал общепринятый миролюбивый жест, но туземцев он не убедил, и они стали грозить ему своими луками. Они кричали и жестами требовали, чтобы он убирался прочь.