Тарзан и потерянная империя
Шрифт:
– Ты тот, кого называют Тарзаном? – спросил один из них.
– Да, – подтвердил человек-обезьяна.
– Ты-то нам и нужен. Этот багего утверждает, будто ты обещал, что наш народ больше не станут обращать в рабов и что наших воинов не будут принуждать сражаться на арене. Как ты можешь поручиться за это, ты, простой варвар?
– Если я в одиночку и не смогу поручиться, то у тебя есть достаточно сил добиться всего этого, – ответил человек-обезьяна. – Я со своими вазири помогу вам, пока же собери всех своих. В дальнейшем постарайся воздерживаться от ненужного кровопролития.
Спустя некоторое время отступающие толпы негров были успокоены своими вождями и отошли на главную улицу. Воины вазири взяли на себя охрану дворца, выставили караул у снесенной двери императорского дворца, расставили людей вдоль ведущего в тронный зал коридора, а также в проходе вплоть до подножия трона, вокруг которого они встали полукругом. Трон цезаря занял Тарзан из племени обезьян, рядом с ним стояли Прекларус, Дилекта, Кассиус Аста, Цецилий Метеллус и Мувиро. На плече Тарзана съежился малыш Нкима, горько сетовавший на судьбу, ибо, как всегда, испытывал страх и к тому же сильно продрог и проголодался.
– Пошли легионеров за Сублатусом и Фастусом, – приказал Тарзан Прекларусу. – Пора кончать с этим делом. Через час уходим в Каструм Маре.
Посланный за Сублатусом и Фастусом воины прибежали с взволнованными криками:
– Сублатус мертв! Фастус мертв! Их убили варвары. В верхних комнатах и коридорах полно трупов сенаторов, патрициев и офицеров.
– Неужели в живых никого не осталось? – спросил Прекларус.
– Остались те, кто забаррикадировался в комнатах, спасаясь от чернокожих. Мы сказали им, что их не тронут, и сейчас они придут сюда, в тронный зал.
В проходе между двумя рядами воинов появились уцелевшие гости, приглашенные на бракосочетание. Пот и кровь, покрывавшие мужчин, явно указывали на пережитые ими ужасные минуты. Женщины держались пугливо, на грани истерики.
Впереди шел Дион Сплендидус. Увидев его, Дилекта вскрикнула от радости и облегчения, сбежала со ступеней трона и бросилась ему навстречу.
При виде пожилого сенатора Тарзан просиял, встал в полный рост и поднял руку, призывая к тишине.
– Цезарь мертв, – объявил он, – и одному из вас надлежит надеть мантию императора.
– Да здравствует Тарзан! Да здравствует новый цезарь! – раздался чей-то крик, мгновенно подхваченный всеми присутствующими.
Человек-обезьяна улыбнулся, отрицательно качая головой.
– Только не я, – сказал он. – Но среди вас находится человек, которому я готов вручить императорскую корону при условии, что он сдержит обещание, данное мной варварам из окрестных деревень. Дион Сплендидус, согласен ли ты принять императорскую пурпурную мантию при условии, что деревенские жители отныне и навсегда будут свободны, что юношей и девушек не станут обращать в рабство, а воины будут освобождены от принудительного участия в играх?
Дион Сплендидус в знак согласия склонил голову. Так Тарзан отказался от короны и назначил нового цезаря.
XXI. СМЕРТЬ ЦЕЗАРЯ
Ежегодное празднество, проводимое в честь Валидуса Августа, императора Востока, оказалось гораздо менее захватывающим, нежели зрелище, устроенное Сублатусом в Кастра Сангвинариусе, хотя широко разрекламированное присутствие вождя-варвара, шедшего в кандалах широкими шагами вслед за экипажем цезаря, придавало интерес и особый вес мероприятию.
Никчемная помпезность атрибутов императорской власти доставляла удовольствие Валидусу Августу.
В душе фон Харбен улыбался при мысли о примитивных уловках цезаря укрепить свой пошатнувшийся авторитет, нисколько не думая о том, что сам он оказался в отчаянном положении.
Фон Харбен размышлял не о своей участи, а о том, что небольшого хорошо обученного отряда полицейских вполне хватило бы, чтобы лишить императора власти. В любом современном городе мэр может отдавать приказы вооруженным силам, куда более внушительным и мобильным, чем у этого маленького цезаря.
Бесполезно размышлять о том, каким образом Валидусу Августу удавалось удерживать власть в своих руках, и почему не нашлось силы, которая призвала бы его к ответу за позорное обращение с гражданином могучего государства, способного без всякого усилия поглотить эту маленькую империю.
Шествие завершилось, и фон Харбена вновь отвели в камеру, которую он делил с Маллиусом Лепусом.
– Быстро ты вернулся, – сказал Лепус. – Ну и как праздник Валидуса?
– Так себе, если судить по апатии толпы.
– Валидус не любит раскошеливаться, – продолжал Лепус. – Он предпочитает тратиться на богатые яства и роскошные одежды, а не на развлечения для толпы.
– А сами игры, – спросил фон Харбен, – они будут такие же убогие?
– Да уж, без особого размаха, – ответил Лепус. – Преступников у нас мало, а что касается рабов, то поскольку за них уплачены немалые деньги, они слишком ценны, чтобы губить их на арене. Поэтому часто бывают схватки между дикими животными, когда для гладиаторов не находят соперников – воров или убийц. Вот почему Валидус не гнушается политическими заключенными – действительными или мнимыми врагами цезаря. Чем их больше, тем лучше для игр. В основном это жертвы дворцовых интриг или зависти фаворитов, как, например, ты и я. В данный момент в тюрьмах их человек двадцать, так что зрелище будет не скучным.
– А если мы победим, нас выпустят на свободу? – спросил фон Харбен.
– Не победим, – ответил Маллиус Лепус. – Об этом уж позаботится Фульвус Фупус, можешь не сомневаться.
– Это ужасно, – произнес фон Харбен.
– Боишься смерти? – спросил Маллиус Лепус.
– Да нет, – ответил фон Харбен. – Я беспокоюсь о Фавонии.
– Хорошо бы кто-нибудь побеспокоился о нас, – промолвил Маллиус Лепус. – Моя дорогая кузина была бы счастлива умереть, лишь бы не выходить за Фульвуса Фупуса.