Тарзан Торжествующий
Шрифт:
– Ух! – воскликнул он. – Какое облегчение! Затем он взглянул на солнце и понял, что проспал большую часть дня. Голод возвратился, и он снова вспомнил о деревне. Поднявшись, он снова попил воды и отправился в путь к южной кромке кратера, где надеялся найти дружелюбных туземцев и пищу.
Дорога шла большей частью вдоль края озера, а так как наступали сумерки, а потом темнота, то стало все труднее двигаться, и он шел медленным и осторожным шагом, так как земля была усеяна остатками лавы, невидимой в темноте.
Стали видны огни в деревне, кажущиеся близкими. Они вселяли в него веру, что его путешествие подходит к концу. Но когда он споткнулся, ему показалось, что он преследует нечто обманчивое, потому что огни, казалось, убегали от него.
Наконец, однако, очертания хижин, освещенных кострами, стали видны, а затем и фигуры людей, собравшихся около них.
Еще до того, как он вошел в деревню, он с удивлением увидел, что люди были белые, и еще он увидел что-то такое, что заставило его остановиться: на крестах над головами жителей висели две девушки, свет играл на их лицах. Он даже заметил, что они были красивые.
Что за мистический жуткий ритуал?
Что за странная раса населяла эту долину?
Кто эти девушки?
То, что они не принадлежали к той же расе, что и жители деревни, было очевидно с первого взгляда. Лафайэт Смит колебался.
Было ясно, что он является свидетелем какого-то религиозного обряда, и он пришел к заключению, что прерывать их не следует, ибо это может не понравиться жителям, чьи лица произвели на него неблагоприятное впечатление и даже вызвали у него отвращение. Он стал сомневаться в их дружелюбном приеме.
Движение в толпе дало ему возможность на мгновение узреть центр круга, где стояли кресты. То, что открылось перед его изумленным взором, привело его в ужас, так как он увидел сухие ветки и кустарник, сложенный вокруг основания крестов, а так же молодых мужчин с зажженными факелами, готовых поджечь костры. Старик читал молитву. Тут и там жители деревни падали на землю. Смит принял это за проявление религиозного экстаза. Потом старик подал сигнал, и факельщики подожгли сухие ветки.
Лафайэт Смит не выдержал этого. Выскочив вперед, он оттолкнул удивленных жителей и вбежал в центр круга. Ботинком он отбросил уже горевшие ветки в сторону, а затем повернулся со своим блестящим револьвером к удивленной и разъяренной толпе.
На какое-то мгновение Абрахам, сын Абрахама, стоял парализованный от удивления.
Перед ним стояло создание, которого он никогда не видел. Он мог быть небесным посланником, но сумасшедший старик зашел так далеко, что его ум, был пропитан лишь страстью к пытке, и он мог оказать неповиновение самому Йегове, только бы не лишать себя удовольствия видеть спектакль, который он организовал. Наконец, он обрел голос.
– Что это за богохульство? – закричал он. – Схватите этого неверного и разорвите на части!
– Вам надо стрелять, – сказал голос по-английски, – так как, если не вы, то они убьют вас.
Он понял, что это была одна из девушек на кресте: другая тайна в этой деревне тайн. Один из факельщиков с пронзительным криком маньяка бросился вперед, и Смит выстрелил. Мужчина схватился за грудь и упал к ногам американца. От звука выстрела и неожиданного падения их собрата остальные, которые двигались на своего врага, отступили. По обеим сторонам перевозбудившиеся создания падали в эпилептических припадках.
Вскоре вся земля была покрыта корчившимися телами. Поняв, что люди на какое-то время по крайней мере приведены в замешательство, напуганы смертью их соплеменника и приостановили нападение, Смит тот час же обратил внимание на девушек. Положив револьвер в кобуру, он разрезал веревки до того, как Абрахам, сын Абрахама, смог взять себя в руки и заставить своих людей предпринять новое нападение.
Освободить пленниц было минутным делом.
После того, как он разрезал веревки, которыми были связаны их ноги, Смит должен был частично поддержать девушек одной рукой, пока он разрезал веревки, которыми они были привязаны к кресту за запястья, чтобы не сломать им руки или не повредить мускулов, так как вес жертвы резко перемещался на одно запястье.
Сначала он освободил леди Барбару. Она помогла ему разрезать веревки Иезабель, которая провисела на кресте дольше и не могла стоять. Абрахам, сын Абрахама, снова начал действовать. Леди Барбара и Смит вдвоем поддерживали Иезабель, в чьих онемевших ногах снова начала циркулировать кровь. Они стояли спиной к пророку. Увидев, что они заняты, старик подкрался к ним с тыла. В руке у него был грубый нож, который был страшен не своими размерами, это был жертвенный нож, покрытый кровью, нож ужасного старого священника, более ужасного сейчас в ярости и ненависти, охвативших его жестокий дефективный ум.
Всю свою ярость и ненависть он направил против леди Барбары, в которой он видел причину своего унижения и неосуществленных желаний. Тихо, украдкой он подобрался к ней сзади, в то время как его соплеменники, завороженные его страшным взглядом, наблюдали за происходившим.
Занятые Иезабель, находившейся в полуобморочном бессознательном состоянии, леди Барбара и Смит не заметили омерзительную фигуру мстителя, когда он неожиданно наклонился над англичанкой, а его правая рука поднялась, чтобы вонзить острие в спину. Но они услышали его неожиданный удушающий выкрик и вовремя обернулись, чтобы увидеть, как нож выпал из его нервных пальцев, и он упал на землю в припадке.
Так Ангустус Эфесианец вышел из могилы, выкопанной две тысячи лет назад, чтобы спасти жизнь леди Барбары Коллис.
ГЛАВА 13. СТРЕЛОК ПРОГУЛИВАЕТСЯ
Подобно огромной кошке, Тарзан вскарабкался на палисад деревни бандитов, легко спрыгнул на землю с обратной стороны, поднялся по скалам, немного южнее деревни, где они были не так круты. Он мог бы воспользоваться открытыми воротами, но предпочел кратчайший путь, а забор не представлял собой препятствия для приемного сына Калы-обезьяны.