Ташкентское затмение
Шрифт:
– Подразделение, стройсь!
По команде капитана Майли рекруты выстроились в шеренги. Началась перекличка.
– Арчибальд.
– Я, сэр.
– Глейхесис.
– Я, сэр.
– Диас.
– Я, сэр.
– Мануэль.
– Я, сэр.
Майли выкрикивал имена, под которыми рекруты числились в разведшколе, не заглядывая в список. Ему это было не нужно, за десять месяцев несложно запомнить сотню имен, пусть и по алфавиту. В ответ с плаца летели четкие ответы агентов.
– Я, сэр. Я, сэр. Я, сэр!
Перекличка закончилась, Майли отдал бразды
Пробежка занимала ровно час, такие нормативы установил капитан Майли, причем забег считался успешным только в том случае, если к финишу группа приходила одновременно. Физическая подготовка рекрутов оказалась настолько разной, что выполнить требование капитана казалось задачей невыполнимой. Поначалу будущие агенты с трудом укладывались в два с половиной часа, но через пару месяцев общая скорость выросла вполовину, а еще через три месяца, когда им удалось уложиться в вожделенные шестьдесят минут, капитан впервые встретил группу пусть скупыми, но все же аплодисментами.
Теперь, спустя триста дней тренировок, марш-бросок уже не вызывал у рекрутов ни раздражения, ни усталости, а воспринимался как возможность пообщаться вне пристального взора капитана и его коллег.
– Беллуски, зачем ты дразнил Волкодава? – вопрос латиноамериканцу адресовал агент по имени Мануэль, худощавый кубинец лет тридцати, вечно недовольный и не слишком общительный.
– Тебе этого не понять, Манн, – отмахнулся Беллуски.
– Я и не прошу объяснений, лишь хочу, чтобы ты не лез со своими шуточками к капитану.
– Брось. Мануэль, никто капитана не обижал, – в разговор вступил агент Жеронимо, весельчак по жизни, помешанный на всеобщей любви и взаимовыручке.
– Мне так не показалось, – Мануэль скосил взгляд на Беллуски, наблюдая за его реакцией. – Жеронимо, неужели ты думаешь, что Беллуски действительно что-то там почувствовал?
– Почему бы нет? Такое случается. Вот моя тетушка, например, в один из дней проснулась с ощущением неминуемой беды. Она даже из дома выходить не стала, весь день пролежала в постели, боясь того, что может произойти. И что вы думаете?
– С ней ничего не произошло, – смеясь, проговорил Мануэль.
– Так и есть. С ней ничего не произошло, зато ее кузен Тори попал под машину!
– И что это доказывает? – не понял Мануэль.
– Да то, что беду можно предчувствовать, как и радостное событие, – подвел итог Жеронимо.
– Но ведь беду почувствовала тетушка, а попал под машину кузен, – Мануэль еле сдерживал улыбку.
– И что с того? Ах да, я забыл добавить: тетушка предупредила всех родственников, за исключением Тори. Она про него просто-напросто забыла и вспомнила только тогда, когда позвонила его соседка и сообщила дурную новость. А ты говоришь «такое невозможно».
– Так, значит, наш Беллуски тоже умеет предсказывать будущее, так, Жеронимо? – веселился Мануэль.
– Спроси у него, – предложил Жеронимо и, не дожидаясь Мануэля, сам обратился к Беллуски: – Скажи, друг, ты правда что-то почувствовал?
– А ты разве нет, Жеронимо? – Беллуски с серьезным видом смотрел на Жеронимо, и тот, несмотря на месяцы тренировок, не мог определить, шутит тот или говорит серьезно.
– Послушай, может, я что-то и чувствую, но объяснить не могу, – схитрил Жеронимо. – Опиши, что чувствуешь ты?
– Хочешь знать, чего нам ждать, Жеронимо?
– Конечно, хочу, Беллуски. Этого все хотят.
Беллуски прервал бег, Жеронимо пришлось тоже остановиться, чтобы не пропустить ответ приятеля. Те, кто бежал за Беллуски, останавливались один за другим, собираясь вокруг троицы, Беллуски, Жеронимо и Мануэля, ровным кругом.
– Что происходит, парни?
– Почему встали? Хотите норматив завалить?
– Эй, не задерживайте группу, Волкодав нам головы пооткусывает!
– Какого черта стоим? – возмущенные голоса слились в один вопрос.
– Да что тут вообще происходит?
Беллуски молчал. Он стоял, низко опустив голову, глядя на ботинки. Жеронимо смущенно улыбался, но тоже молчал, ожидая ответа от бывшего морпеха.
– Что происходит? Я вам скажу, – голос подал Мануэль. Он скрестил руки на груди и не сводил взгляда с Беллуски. – Сейчас Беллуски нам расскажет, чем закончится этот день.
– Я вам и без него могу рассказать, чем закончится день, если мы не поторопимся и не прибавим скорость, – проворчал парень по имени Бенсон. – Волкодав таких вещей не прощает.
– Нет, Бенсон, ты не понимаешь. У Беллуски предчувствие, а с предчувствием спорить бесполезно. Давай, Беллуски, вещай. Народ ждет, – Мануэль резко хлопнул в ладоши перед лицом Беллуски. – Ну, что же ты молчишь? Забыл, о чем хотел сказать, или еще не придумал?
– Злой ты человек, Мануэль, – Беллуски наконец поднял лицо. – Злой и неумный.
– Если ты умный, так скажи нам, что за предчувствие тебя одолело? – здоровяк по имени Трент отодвинул в сторону Мануэля. – Не ему скажи, а нам, чтобы мы знали, ради чего стоим и ради чего всей группой будем штрафной марш-бросок отрабатывать.
– Не будет марш-броска, – Беллуски посмотрел прямо в лицо Трента. – И точно не будет в этом составе. Пришло время нас разделить, Трент. Готовься. Думаю, ты попадешь в первую группу для отправки.
– Для отправки куда? – Трент подтянулся, будто готовился услышать приказ из уст Беллуски.
– А вот это узнает только тот, кто попадет в первую группу, – произнес Беллуски. – Погнали, парни, Волкодав до бесконечности ждать не будет.
Он развернулся и, продолжая движение по маршруту, затрусил вперед. Парни в недоумении смотрели ему вслед. Им хотелось верить в то, что Беллуски прав, всем до смерти надоела муштра, всем хотелось перемен, настоящего задания, чего-то стоящего, важного, поэтому они с такой легкостью поверили словам Беллуски.