Татуированная кожа
Шрифт:
Раскатов нахмурился и покачал головой:
– Это уже будет перебор. Слишком хорошо – тоже плохо. Скажут – никакой дисциплины в бригаде, сплошное разложение. Единичный случай – это одно, а ряд фактов – совсем другое!
– Этот Волков, он еще патроны автоматные украл. Пока, правда, прямых доказательств нет, но Семенов подработает...
– Патроны – это серьезно... Видишь, Чучканов, что у тебя творится? А ты в Академию Генштаба просишься, генералом хочешь быть... До генерала надо шагать и шагать, прыгать и прыгать, пока ноги до колен не сотрутся!
Это
– А ты в позу становишься насчет цветов! Я без всякой задней мысли учительнице нашей школы хочу приятное сделать, а ты гримасы корчишь!
– Это не имеет отношения к службе! – набычился полковник. Лицо его покрылось красными пятнами, и взгляд стал тяжелым и угрожающим. Впрочем, он быстро отвел его в сторону.
– Ладно, иди готовься к проверке! По результатам посмотрим – в академию тебе ехать или еще куда...
Вернувшись в свой кабинет, Чучканов промокнул вспотевшее лицо, из шкафа с обмундированием достал походную флягу разведчика, отвинтил пятидесятиграммовый колпачок, наполнил его светло-янтарной жидкостью и быстро выпил. Повторив процедуру четыре раза подряд, он обрел утраченное равновесие и, подняв трубку селекторной связи, соединился с Шаровым.
– «Дождь» будем наводить корректировщиком.
– А кто пойдет? – после паузы спросил майор. – Дело-то рисковое... Очень рисковое!
– Твой крестник – Волков из второго взвода первой роты. Ты же его привез сюда! А он таких дров наломал... После учений под трибунал загремит!
– Это лучше, чем под «Дождь», – произнес Шаров. – Трибунал в дисбат отправляет, а «Дождь» – на тот свет.
– Ничего, окопается, пересидит, – Чучканов раздраженно повысил голос. И рявкнул: – Ты меня понял?!
– Так точно! – отозвался майор Шаров. Закончив разговор, Чучканов позвонил Семенову.
– Прижмите Чувака, пусть даст официальные показания на Вольфа. И раскрутите факт кражи патронов. Эта дело – показатель нашей с вами работы по борьбе с нарушениями законности!
Потом подошел к окну и долго смотрел на территорию военного городка. Лицо его раскраснелось и покрылось каплями пота – не то от пережитого унижения, не то от выпитого коньяка.
– Что ж ты, гад, Элеоноре, Вере или своей корове букеты не передаешь... Ничего, придет время, расквитаемся! – тихо процедил полковник сквозь стиснутые зубы. Ни имени, ни фамилии он при этом не назвал. Если бы даже кабинет прослушивался, определить адресата угрозы особистам бы не удалось.
Глава 3.
Жизни на карте
– Давай... Давай... Быстрее... Ой! Ой-ой!! Ой-ой-ой!!!
Нагнувшись, Вольф рукой накрыл приоткрытый кусающийся рот.
– Тише, сейчас сюда весь городок сбежится...
– У, у, уэ – теперь стоны звучали приглушенно, влажный горячий язык лизал середину ладони – ранее неизвестная
Все переживания последних дней исчезли без следа, он находился в сказочном хрустальном чертоге счастья и мог силой волшебства устроить все в мире так, как хотел. В темноте матово белели крупные Софьины ягодицы и слегка раздвинутые ноги, перечеркнутые на уровне колен растянутыми черными трусиками. Сквозь необыкновенную тишину сказки доносилось ее тяжелое неровное дыхание.
– Я чуть не умерла...
Софья выпрямилась, извиваясь, втиснулась в узкие трусики, одернула полы халата. Постепенно она приходила в себя.
– Ты совсем с ума сошел! А если бы записку поднял Николай Павлович?
– Он знает про меня?
– Что ты работал у нас? Конечно! Я же звонила взводному. И потом – все покрашено, целый ремонт...
– И как?
– Абсолютно нормально... Что тут такого? Солдаты всегда работают у офицеров.
– А про Серегина знает?
– Нет. Он же был один раз...
– И что делал?
– Ничего. Что он мог делать?
– Так и смотрел на тебя целый день?
– Ох, не цепляйся к оговоркам! Там несколько плиток отвалились под раковиной и окно в спальне надо было перекрасить, вот я его и загрузила. Потом, естественно, покормила обедом
– А Семенова ты давно видела?
– При чем здесь Семенов? – удивилась Софья. Я с ним сто лет не встречалась!
Хотя это были только слова, Вольф им поверил. Наверное, потому, что хотел верить. Все стало на свои места. У него словно гора с плеч свалилась.
– Твой Николай Павлович относится ко мне совсем не «нормально». Завтра он посылает меня корректировать «Дождь» – это почти верная смерть. А если пронесет, то после учений мне светит дисбат – дело уже готово...
– Ой, я в этом ничего не понимаю! – Софья Васильевна пересыпала содержимое мусорного ведра в бумажный мешок из-под пакетов НАЗа. [21] – Ты просто мрачно настроен. Но уверяю, Николай Павлович не может желать тебе зла. Все обойдется, увидишь. Ну, я побежала. Ни пуха!
21
НАЗ – носимый аварийный запас.
Она подставила для поцелуя гладкую душистую щеку и быстро пошла вниз по лестнице, размахивая опустевшим пластиковым ведром. Вольф смотрел вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду.
И сразу же сказка исчезла. Растаял хрустальный чертог, пропало ощущение радости и счастья. Вольф стоял на втором этаже загаженной стройки, среди тлена и запустения. Где-то визгливо переругивались две женщины. Пахло мочой, ржавчиной и еще чем-то неприятным. С уходом Софьи ничего приятного в жизни не оставалось...