Татуированная кожа
Шрифт:
Возле трибуны у них отобрали автоматы, гранаты и ножи, худощавый человек с пронзительным взглядом дал короткий инструктаж:
– Резких движений не делать, руки держать на виду, близко не подходить, держаться бодро, не жаловаться, отвечать быстро и четко, без рассуждений!
Сейчас этот человек стоял между Грибачевым и солдатами, внимательно наблюдая за каждым их движением.
– Видел и вашу боевую работу, могу сказать одно слово – молодцы! Элита Вооруженных Сил! А что вы еще умеете, в отличие от обычного десанта?
– Все бойцы нашей бригады владеют двумя иностранными языками, товарищ секретарь ЦК, – сообщил Раскатов, напряженно глядя на Вольфа.
– Да ну! – непритворно изумился Грибачев. – Давайте попробуем! Товарищ Никитский...
– Your surname and partial number? [23] – строго спросил худощавый. Произношение у него было прекрасным.
– Soviet soldier does not answer such questions! [24] – после чуть заметной паузы ответил Вольф и перевел дух. Повезло: вопрос и ответ были типовыми и входили в пакет отрабатываемых с Софьей Васильевной фраз.
23
Ваша фамилия и номер части? (англ.).
24
Советский солдат не отвечает на такие вопросы! (англ.).
– Welcher Sprengstoffbenutzt ihr? [25]
– Wir haben heute das Trotilum benutzt, aber wir haben auch Plastitum, [26] – Вольф чуть заметно улыбнулся. Теперь он чувствовал себя, как рыба в воде.
– Он действительно говорит на английском и немецком, – доложил Никитский, не отрывая от Вольфа и Сержа внимательного взгляда.
Секретарь ЦК расплылся в улыбке.
– Поразительно! Всесторонне образованный солдат! Это молодые люди новой формации, им строить Советскую Армию! У вас, товарищ Волков, большие перспективы. Я запомню эту встречу и буду интересоваться вашей судьбой. Хочу, чтобы и вы запомнили этот день...
25
Какая была взрывчатка? (нем.).
26
Сегодня тротил, но у нас есть и пластид (нем.).
Грибачев извлек из нагрудного кармана глянцевый прямоугольник, протянул Вольфу.
– Вот моя визитная карточка с прямыми телефонами. Впрочем, помощники запишут вашу фамилию и тоже будут соединять со мной беспрепятственно. Если возникнут проблемы – звоните без всякого стеснения и сомнений. Запомните, меня действительно интересует ваша судьба!
Референт Грибачева быстро черкал в блокноте. Маршал Бахрушин выразительно посмотрел на Раскатова. Рыбаков и Латынин переглянулись и тоже требовательно уставились на комбрига. Тот не понимал, чего от него ждут, но расправил плечи и изобразил задумчивость, соответствующую глубокой проработке ситуации. Майор Семенов сосредоточился, прикидывая, какими словами написать справку о происходящем для личного дела Вольфа.
– Спасибо, Сергей Михайлович! – с искренней благодарностью сказал Вольф и взял блестящий прямоугольник. При сближении их рук Никитский напрягся.
– Это тебе спасибо! – Грибачев шагнул вперед, обнял солдата, прижался к пропыленной,
– Пока командиры думают, как вас наградить, получи от меня подарок!
Сняв с руки часы, секретарь ЦК протянул их Вольфу.
– Спасибо за службу! Носи, пусть они отсчитывают время новой эры!
– Большое спасибо...
Не избалованный вниманием, особенно столь высоких начальников, Вольф был растроган до глубины души. Даже распухшие ладони, казалось, перестали болеть.
– Ну а комбриг подарит часы второму герою! Грибачев взглянул на Раскатова. Комбриг поспешно расстегнул браслет шикарного японского хронометра и надел Серегину на запястье. Тот, покачиваясь из стороны в сторону, едва удерживал равновесие.
– Спа... – оборвавшись на полуслове, Серж бросился к краю трибуны, но стоящий сзади крепкий парень в штатском схватил его за плечи и удержал. Поэтому Серегин выблевал прямо там, где стоял.
– Кг-ы-ы! Кгхр-ы-ы!
Серо-желтая струя с брызгами разбилась о тщательно оструганные доски трибуны. Запахло рвотой. Маршал и генералы шарахнулись, Никитский нахмурился и дернул головой. Сержа немедленно потащили прочь. Ноги у него подгибались.
– Извините, это сотрясение мозга, – еле выдавил из себя комбриг.
– Надо показать обоих врачу! – распорядился Грибачев. Он снял летнюю шляпу и платком вытер вспотевший лоб. Потом, обратившись к Вольфу, добавил:
– До свидания, товарищ Волков. Я уверен – мы обязательно встретимся!
– Служу Советскому Союзу!
Спускаясь с трибуны, Вольф расслышал слова секретаря ЦК.
– Лица хорошие у ребят – открытые, мужественные. Хоть на плакате рисуй. Вот это солдаты!
– Нарисуем, Сергей Михайлович! – немедленно отреагировал министр.
Оставшись наедине с маршалом и генералами, Грибачев помолчал, пожевал губами, внимательно осмотрел Раскатова и, обращаясь к министру обороны, медленно произнес:
– Ну что ж, товарищ Вахрушев, оценка бригады выше всяких похвал. Думаю, мы не ошибемся, если именно ей поручим выполнение особо важного задания партии и правительства.
– Не ошибемся, Сергей Михайлович! – подтвердил министр.
– Готовы выполнить любое задание! – отрапортовал окрыленный успехом комбриг.
В тот же день в личное дело Вольфа вшили справку: «Отличился в ходе инспекторской проверки, был удостоен личной встречи с секретарем ЦК КПСС товарищем Грибачевым, который высоко оценил заслуги Волкова, вручил ему свои часы, личные телефоны и пообещал интересоваться его дальнейшей судьбой». Слова «личные телефоны» были обведены жирным зеленым фломастером.
Сам Вольф об этом не знал. Они с Сержем лежали на соседних койках в медсанчасти, наслаждались тишиной и покоем, постепенно приходя в себя.
Вольф достал визитную карточку. Обычный Картонный прямоугольник, строгий черный шрифт: «Грибачев Сергей Михайлович» – ни золота, ни завитушек, ни должностей и званий... Только обилие телефонов: пять в приемной, пять Прямых, три в автомашине, – выдавали, что скромность обманчива и карточка принадлежит не обычному человеку. Телефонные номера тоже были странными: четырех– и пятизначные, снабженные непонятными индексами – «АТС-1», «АТС-2», «ВЧ», «УКВ»... По таким хрен дозвонишься из таксофона или квартиры простого смертного... Хотя есть и обычные городские – один в приемной и один прямой. Но кто знает, может, звонить по ним можно только со специальных аппаратов, иначе шибанет током – костей не соберешь! Нет, вряд ли – тогда зачем бы он дал карточку простому солдату...