Татуировка
Шрифт:
— Ты такого чеченца, Цагароева, из вашей епархии случайно не знаешь? — спросил он весело и тут же получил устную оплеуху за свое легкомыслие.
— Для тебя, Никитушка, Цагароев — чеченец, а для меня он — прежде всего ученый планетарной значимости. Его книги изданы во всем мире. Можешь сам в БАНе в этом убедиться, если у тебя, конечно, есть пропуск. Они написаны вполне доступным языком.
Мол, не тебе с твоим ментовским интеллектом соваться в наши дела. Хорошо еще Никита понял, что его посылают не в заведение с сауной и душевыми, а в библиотеку Академии наук. А то ведь мог бы и выдать что-нибудь, типа: «Слушай, я только не понимаю, при чем
И все же, несмотря на слова бывшей одноклассницы, Никита отличил ученого с мировым именем среди двух других собеседников мгновенно — как ни крути, а по виду он был типичным чеченцем. Только с седым затылком и седеющими усами, а также со вполне благородной осанкой.
Никита созвонился с ним сразу после вечернего разговора с одноклассницей, и Аскер Алиевич, не проявляя любопытства к цели визита сотрудника прокуратуры, сказал, что может встретиться только завтра, потому что завтра же вечером вылетает на конгресс в Лондон, а из Лондона — читать лекции в университете… Тут ученый назвал город, название которого хотя и показалось знакомым, но в какой он находится стране и даже в каком полушарии, Никита твердо не знал.
В назначенный час он прошел мимо скелета лошади о двух головах и другого скелета — человеческого, только гигантского роста, поднялся по лестнице и, слегка поплутав, отыскал нужный кабинет, где ученый, стоя в дверях, заканчивал деловой разговор, по-видимому, с коллегами.
— Но это же не входит в целевую программу, — занудно говорил один из коллег.
— Милый мой, разве озарение можно запрограммировать? — отвечал ему профессор Цагароев со спокойной улыбкой доброго и мудрого пожилого человека. — Что вам эта программа! Человека осенила яркая, свежая идея, а вы — со своей программой. Да сочиним мы нужную формулировку.
Разговор еще не закончился, когда у Цагароева засигналила трубка. Аскер Алиевич нетерпеливо поднес ее к уху, проговорил кому-то: «Привет, Миша», потом взглянул на часы и добавил: «Хорошо, через полчаса буду».
Звонивший Миша, судя по всему, сразу предложил ученому машину, на что тот ответил:
— Не надо машины! Ты же знаешь: я люблю ходит по мосту пешком. Через полчаса я у тебя буду.
— Так я могу начинать работу? — спросил, слегка заикаясь от волнения, другой коллега.
— Начинайте немедленно. — Цагароев с той же мягкой Улыбкой повернулся к нему. — Под мою ответственность.
Только после этого он со вниманием взглянул на Никиту.
— Вы ко мне?
Коллеги удалились, Никита, ощущая дефицит времени, представился и постарался за полминуты выложить свои вопросы.
— У нас такая проблема, Аскер Алиевич: требуется научная консультация. Несколько раз подряд находим мужские тела… со снятыми кожными покровами. Короче, тело есть, а кожи нет, срезана. Может ли кто делать такое в чеченской общине… нет, не обязательно в чеченской, — поправился Никита, однако слово было уже сказано. — Поймите меня правильно, — заволновался Никита, — я имею в виду любую нацию: у кого был такой культовый ритуал?..
Ученый понял все раньше, чем Никита договорил до конца, и, горестно кивнув, вдруг заботливо спросил:
— Вы одеты достаточно тепло, чтобы пойти со мной по Дворцовому мосту?
— Нормально — Никита с трудом скрыл удивление.
— Тогда у нас с вами есть двадцать минут. Проводите меня до Эрмитажа, вот все и обсудим. Михаил Борисович просит посмотреть новую коллекцию перед открытием.
Все-таки Никита был не какой-нибудь серый валенок и сразу понял, что звонивший Миша —
— Полагаю, вы ждете, чтобы я немедленно назвал вам адрес злого чечена? — все с той же доброй улыбкой на лице спросил Аскер Алиевич.
— Какого злого чечена? — не понял Никита.
— Это из «Колыбельной» Лермонтова: «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал».
Что-то такое Никита помнил, но очень туманно.
— Чеченец как современный символ врага — забавно, не правда ли? Или трагично. Нет, мой дорогой, чечена я вам не назову. Но то, что ни один истинный чеченец такой способ мести не изберет, это скажу вам точно.
— Но мало ли… — попробовал возразить Никита. — Я, конечно, понимаю…
— Ничего вы, молодой человек, не понимаете! — проговорил с неожиданной горечью ученый. — Хотя бы потому, что вас этому не учили. Вы хотя бы помните из своей, из русской истории, что Александр Невский однажды отмолил у Батыя право не вести русские дружины на войну?
— Было такое, — согласился на всякий случай Никита, хотя, конечно, не помнил.
— Правда, его брат, Ярослав Ярославич, и сыновья уже на эту войну ходили. И ходили они именно на Кавказ — завоевывать земли, где жил вайнахский народ, проще говоря, чеченцы. Так с тех пор и завоевывают… в каждом веке и каждое поколение. Уж кто только не завоевывал. И чтобы устоять в этой тысячелетней бойне, нужны в том числе и прочные, я бы сказал, окостеневшие ритуалы. Так вот, того, о чем вы спросили, среди ритуалов в последние столетия не наблюдалось. Хотя, по преданиям, один из апостолов, святой Варфоломей, после проповеди в Индии перешел в Армению и подвергся там именно такому жуткому истязанию: с него была снята кожа. Великий Питер Брейгель, как известно, изобразил этого мученика стоящим под деревом с перекинутой через руку, словно плащ, собственной кожей.
— То есть вы считаете, что в среде чеченцев такого быть не может?
— К тому же есть правила поведения народа в рассеянии. Сейчас все более утверждается взгляд на чеченский народ как на повторяющий судьбу народа еврейского. Сегодня в диаспорах живет намного больше чеченцев, чем на своей земле. Так вот, у еврейского народа было золотое правило — не нарушать законов страны, которая его приняла, и содействовать процветанию этой страны… Хотя, конечно, отморозки могут быть в любой семье. И тут желательно тоже придерживаться старинного правила. Вы, возможно, слышали: «Дайте нам право иметь своих негодяев». Но этими негодяями нельзя мерить ни один народ… В моем подъезде коренной житель Петербурга, исконно русский человек Петя Иванов, каждый вечер мочится возле лифта. Но только ненормальный будет судить по нему обо всех петербуржцах и, тем более, о русском народе…
— А вы, Аскер Алиевич, ощущаете себя больше кем? — спросил вдруг Никита. — Я имею в виду: чеченцем или петербуржцем.
Они перешли уже разводную часть моста, и далеко внизу под ними, разбиваясь о каменные быки, стремительно неслись свинцовые воды Невы.
— Всем сразу, мой дорогой. — Цагароев улыбнулся. — В зависимости от того, кто в эту минуту терпит обиду. Чеченцем, петербуржцем, гражданином России, жителем планеты. И кроме того, сыном Божиим.
— Всем сразу?
— Естественно. И готов защищать любого из них, если он терпит бедствие. А вы разве нет?