Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза
Шрифт:
В Харькове Иван Романович Пельтцер снова начал подумывать о собственном деле, да было как-то боязно. Неудача с актерской школой в Москве еще была свежа в памяти, кто на молоке обжегся, тот, как известно, и на воду дует. Вдобавок Синельников часто и очень вкусно, хорошим слогом и с большой выразительностью рассказывал о своих неудачах. Историй на тему «мои переговоры с кредиторами» у Николая Николаевича было великое множество, одна смешнее другой. Над чужими проблемами можно и посмеяться, особенно если человек сам о них рассказывает в комическом ключе. Но стоит только представить, что тебя самого начали осаждать кредиторы, как смеяться уже не хочется. Для открытия собственной антрепризы Ивану Романовичу нужно было занимать средства на стороне, а рисковать чужими деньгами вдвойне страшнее, чем своими. Но к 1915 году он все же решился и, к великому своему удивлению, нашел понимание и поддержку у жены. Иван Романович думал, что жена будет против, начнет ворчать, что у него ничего не получится, но вместо этого она сказала:
– Очень хорошо, Ванечка! Давно пора становиться хозяином, нельзя же всю жизнь быть на побегушках! Дети подрастают, нам нужны средства.
Актерскую школу, которую муж имел в Москве, Евгения Сергеевна за серьезное дело не считала – приходит какая-то голытьба и норовит в долг учиться, а доброму Ванечке вечно всех жалко… То ли дело – антреприза. Хорошее дело, достойное, почтенное.
Через одного из Ройзенов (седьмая вода на киселе, но все же родственник), служившего в Азовско-Донском коммерческом банке, жена устроила Ивану Романовичу кредит на весьма выгодных условиях.
Время для отправления в самостоятельное плавание по бурному морю предпринимательства было не самое лучшее – 1915-й год. Первая мировая война в разгаре. Люди начали уставать от нее. Жизнь с каждым месяцем (пока еще не с каждым днем, но все же) становилась все хуже, но Иван Романович подбадривал себя тем, что в тоскливые времена люди больше нуждаются в развлечениях. У Синельникова, например, дела шли неплохо. На одном только «Гамлете», поставленном в 1914 году, Николай Николаевич мог «вытянуть» сезон, а ведь были и другие громкие премьеры.
У Синельникова Иван Романович тоже нашел поддержку. Николай Николаевич дал много ценных советов, сказал, что «в случае чего» двери его театра всегда открыты для Пельтцера, и помог снять двухэтажное здание на Полтавском шляху, одной из главных улиц Харькова.
Синельников был так добр, поскольку, не желая (да и не рискуя) конкурировать со своим учителем, Иван Романович собирался открывать театр миниатюр. Миниатюра менее затратна в постановке, большой труппы не требуется, режиссура несложная, и есть возможность давать и по две премьеры в неделю. С какой стороны ни взгляни – везде выгода.
Театры малых форм – кабаре, театры миниатюр, мюзик-холлы, варьете – были необычайно популярны в начале прошлого века. Необычайный простор для творческих экспериментов привлекал актеров с режиссерами, а легкость жанра (нередко – лишь кажущаяся) обеспечивала успех у зрителей.
Первыми и самыми известными театрами миниатюр стали «Летучая мышь» Никиты Балиева в Москве и «Кривое зеркало» Александра Кугеля в Петербурге. Они появились в 1908 году, а начиная с 1909-го театры миниатюр стали расти по всей Российской империи словно грибы после дождя. В любом губернском городе их было несколько.
Напротив театра Пельтцера, через сквер, находился театр миниатюр Сарматова. На самом деле Сарматов звался Станиславом Францевичем Опеньховским. Известность он снискал как поэт-куплетист, выступавший в образе босяка, а ля французский апаш. После выхода пьесы Максима Горького «На дне» «босяки» на эстраде стали необычайно популярными. У самого Сарматова было даже стихотворение, посвященное Горькому, которое он исполнял со сцены под так называемую «босяцкую чечетку»:
Благодарен эту зимуЯ лишь Горькому Максиму –Показал всему народуОн босяцкую породу.От Читы до ПетербургаОбо мне все говорят:Я – герой для драматурга,Беллетристу – тоже клад:Коль роман писать хотите,Чтоб успех имел большой,Вы меня в нем выводите –Да, босяк теперь – герой!Сарматов много зарабатывал актерством и публикацией сборников своих куплетов, но ему вечно недоставало денег, потому что он был страстным игроком. В 1913 году он открыл в Харькове театр миниатюр. Театр Сарматова находился в помещении кинотеатра бывшего Екатерининского театра, поэтому его стали называть Екатерининским театром миниатюр [20] . В 1915 году театр Сарматова переехал на другую сторону Полтавского шляха, а освободившееся здание снял Пельтцер. Теперь уже его театр харьковчане стали называть Екатерининским. Такой вот казус.
20
Ныне в этом здании находится Харьковский театр для детей и юношества.
Конкуренции с Сарматовым Иван Романович не боялся. К Сарматову, привлекаемые невзыскательным репертуаром, преимущественно ходили приказчики с ремесленниками, а Пельтцер сделал ставку на публику, которая посещала его театр миниатюр. Это были и т. д. Небогатая интеллигентную публику. Репертуар у Ивана Романовича был строже, чем у Сарматова.
– У Станислава Францевича с порога шибает в нос балаганом, – говорил Пельтцеру Синельников, – а у тебя, Иван Романович, пахнет театром.
Ставши самостоятельным антрепренером, Пельтцер превратился в равного по положению, поэтому Синельников, с глазу на глаз называвший его «Ваней», «Ванечкой» или «Ванюшей», перешел на «Ивана Романовича».
Ивану Романовичу удалось набрать хорошую труппу. Правой рукой его (то есть вторым режиссером) стал молодой талантливый актер Леонид Барбэ. Из Петербурга Иван Романович переманил к себе молодую красавицу Евгению Скокан, которая невероятно нравилась публике и, как не без оснований подозревала Танина мать, самому Ивану Романовичу тоже. Иван Романович был человеком жизнерадостным в прямейшем смысле этого слова. Он любил вкусно поесть, хорошо выпить, завести интрижку с красивой женщиной… Женщины охотно дарили его благосклонностью, поскольку Иван Романович был статен, приятен лицом и обхождением, элегантно одевался и мог уболтать-уговорить кого угодно своим хорошо подвешенным языком. С ним было легко и весело.
Открытие «Театра миниатюр И.Р. Пельтцера» (так было написано на вывеске) состоялось в первый день сезона – 15 августа 1915 года. В программе, как и положено в театре миниатюр, было сразу несколько номеров: оперетта Имре Кальмана «Цыган-премьер» в несколько сокращенном виде, одноактная пьеска итальянского драматурга Роберто Бракко «Дорожное приключение», русские романсы и песенки тбилисских кинто. В зале был аншлаг. Таня, сидевшая с матерью в первом ряду, то и дело ловила на себе удивленные взгляды – что, мол, здесь делает ребенок? Она надела новое синее, почти взрослое платье, уговорила маму причесать ее по-взрослому и старалась сохранять серьезное, взрослое выражение лица. Таня часто оборачивалась назад – не заскучали ли зрители, не уходят ли потихоньку из зала?