Татьяна
Шрифт:
– Концепция мне нравится, – замялся он, не поднимая глаз. – Нарисовано прикольно, но как это будет выглядеть наяву? Мало просто поставить дуб в центре бара. Надо постоянно поддерживать эту идею. Во всем и всегда.
– Тебе полноценный 3-д интерьер нужен?
– Можно было бы, – улыбнулся Иван, потом сунул кусок мяса в рот и активно задвигал челюстями, а когда закончил, добавил. – В Питере не помню ничего подобного. Может, и прокатит…
Арина с Татьяной тревожно переглянулись. Затем женщина взглянула на Дмитрия, тот только опустил уголки губ. Вадим слегка наморщил лоб.
– При чем здесь Питер? Мы про Москву говорили, – сказала Арина.
Иван тоже нахмурился
– А что вы здесь тогда делаете? – спросил он недоуменно.
– С тобой встречаемся, – невозмутимо ответила она.
Мужчина хмыкнул.
– То есть ты еще хотела, чтобы я на расстоянии этим управлял?
– Я об этом не думала. Но открыть бар мы планировали в Москве. Там публики больше.
– Публики и там, и тут хватит.
Снова началось противостояние взглядов. Арина опять окаменела. Под столом она сжала ладонь в кулак, но лицо осталось безмятежным, холодным и пустым.
– Если честно, я, наверное, надеялась, что ты просто вложишься и будешь ждать прибыли. Без особого участия. Я работаю, ты зарабатываешь. Win – win 1 .
Она пожала правым плечом, не поднимая из-под стола руку. Иван закачал головой.
– Я так дела не делаю. Я согласен, но только на Питер.
Он опять устремил в Арину непреклонный взгляд сурового гренадера, что стоит до конца. Та вздохнула и посмотрела на Татьяну, которая совсем потерялась. Вино немножко ее расслабило, но лучше соображать девушка не стала. Однако даже в таком состоянии она осознала, что переговоры закончились прахом.
1
Win – win – стратегия, при которой побеждают оба; буквально с англ. – Победа – победа.
– Что тебе в этой Москве? «Дэнсхолл» все равно сгорел, – сказал Иван с едва различимой ноткой укора.
Арина закусила нижнюю губу. Татьяна тяжко вздохнула. Себе она этот вопрос невольно тоже задала. Отец с тоской взглянул на нее, но не получил ответа.
– И сын твой здесь.
– Слабый аргумент, мужик, – иронически заметил Вадим, мотая головой. – Я и до этого был здесь. Всем похер.
Иван, не разжимая губ, усмехнулся. Парень сначала закивал, бесцельно тыкая вилкой по тушеным овощам в тарелке, а потом направил лицо к матери.
– Реально, что тебе там делать? Друзей настоящих у тебя никогда не было, как и любовников. А до бати отсюда ближе, чем от Москвы. И Лада не будет убегать.
Услышав имя дочери, Арина отвернулась. Тонкие морщины вокруг носа и рта слегка дернулись, но она сдержала эмоцию. Иван испепелял ее глазами. Татьяне показалось, что где-то на задворках его мыслей тлеет огонек надежды. «Все-таки что-то серьезное у них было», – предположила девушка.
– И ты тоже, – Вадим обернулся к ней. – Тебя в Москве вообще ничего не держит.
Татьяна робко опустила голову.
– Именно, – подхватил отец. – Сама жаловалась на эти «гадюшники», в которых теперь выступаешь. И живешь там в ужасной коммуналке не пойми с кем.
Он чванливо отбросил салфетку в угол стола и повел правым плечом. Дочь посмотрела на него с обидой и раздражением, но не стала отвечать, чтобы не провоцировать скандал. Иван перевел на нее насмешливые глаза и хмыкнул.
– Тем более, – сказал он, вновь обратившись к Арине. – А если так нравится Москва, так можешь хоть каждые выходные туда мотаться.
– Надо подумать, – спокойно ответила женщина, посмотрев на сына.
Тот закачал головой, откинув ее чуть назад и вбок. Татьяна хмуро посмотрела на Арину, которая
– Дай нам пару дней, – попросила она у Ивана.
Тот отпрянул к спинке кресла и, взмахнув руками, легко ответил:
– Да, пожалуйста. Думайте. Хотя, по-моему, выбора у тебя особого нет. Херней страдать ты не любишь.
Женщина с недоделанной усмешкой посмотрела на него, остановив время за столом на минуту. Все остальные глядели в тарелки перед собой. Дмитрий уплетал что-то красное в белом соусе. Вадим продолжал нанизывать на вилку овощи, но не ел их, а просто сбрасывал вниз и снова протыкал. Татьяна допивала вино увлеченно до неприличия. Салат остался нетронутым, да и выглядел не очень аппетитно: осьминожьи щупальца, порезанные плотными цилиндриками, мелкие рваные куски китайской капусты, зеленые овощи и коричневый сжиженный соус поверх всего. «Я мастер выбирать блюда», – досадливо заметила девушка и с глубокой тоской заглянула в опустевший бокал, по глубокому дну которого плавала одинокая желтоватая капля.
– Ладно, жду фидбека через два дня, – деловито проговорил Иван, поднимаясь из-за стола, и, кинув на стол пятитысячную купюру, по очереди попрощался с мужской половиной стола за руку, а затем быстро ушел, будто его и не было.
– Блядь, – с напалмом вырвалось из Арины, словно все это время нагревалось и, наконец, дождалось мига, чтобы взорваться.
Все четверо уставились на нее недоуменно. Она вздохнула глубоко и снова стала похожа на каменную бездушную статую.
– На сегодня с делами покончено, – мягким бархатным голосом проговорила женщина, улыбнувшись Николаю и Дмитрию. – Предлагаю обсудить выставку. Вы же тоже там были?
– О да, – легко подхватил отец. – Я бы такое ни за что не пропустил. У Вадика ведь потрясающие картины!
Дмитрий согласно закивал, активно двигая круглым лоснящимся подбородком. Вадим иронично оскалился, слегка мотая головой, одновременно не умея стесняться и достойно принимать комплименты. Арина смотрела на него с горделивой улыбкой, будто все картины они делали вместе. Татьяна глядела сбоку с любовью и восхищением.
Дмитрий явно впечатлился, потому что досконально разобрал работы по полочкам, особенно остановившись на двух картинах, которые назвал «Кладбищем» и «Узором». Отец его восторг от «Узора» не поддержал и даже раздраженно фыркнул, потому что для него она олицетворяла ужасные воспоминания. Вадим понимающе кивнул. Татьяна отвернулась, чтобы не поймать ничей обвиняющий взгляд. Арина для разбавления обстановки сравнила новые произведения с предыдущей выставкой. Обсуждение затянулось надолго. Девушка в спорах не участвовала, заказав себе еще вина, только слушала, с любопытством наблюдая за лицами собеседников.
Творчество Вадима вызывало много разных эмоций. Для себя она отметила, что в его картинах содержалось немало идей для долгих дискуссий, длящихся часами, а то и веками. Философы всех времен наверняка это уже обсуждали. У нее его работы тоже вызывали круговорот мыслей и чувств, но свое мнение она не желала высказывать, боясь попасть впросак, показаться глупой или быть осужденной самим художником. Хотя у всех сидящих за столом имелась чудесная возможность подискутировать с автором по поводу тех идей, что он заложил в свои работы, чем отец нескромно пользовался, засыпая его вопросами. Когда остальные трое ценителей искусства забывали про художника, споря друг с другом о глобальных смыслах человечества, он поглядывал на Татьяну с любопытством, словно пытался узнать ее размышления. Она отвечала улыбкой и просто пожимала плечами. Не решаясь ни о чем спросить, он снова отворачивался к спорящим.