Тай-Пэн

Клавелл Джеймс

– Я не буду в этом участвовать, ни за что и никогда, – тихо проговорил Кулум.

– Будешь, и самым прямым образом. В течение пяти месяцев и пяти лет. Ты дал мне священную клятву.

– Ты будешь настаивать на том, чтобы я соблюдал ее? Теперь? После всего, что произошло?

– Ты сам будешь соблюдать ее. Твое жалованье утроено.

– Ты полагаешь, деньги имеют какое-то значение в подобных вещах?

– Это не большая плата за два дня ада.

– Не нужны мне никакие деньги. И я не буду делать того, о чем ты говоришь. Я не могу.

Струан с задумчивым видом выбрал себе куриную ножку.

– Я очень много размышлял о тебе. У меня было искушение вообще не говорить тебе ни слова. Предоставить тебе играть свою роль, ни о чем не подозревая. Но затем я еще раз все взвесил. И решил, что ты справишься с нею, даже будучи посвящен во все детали. Так это будет занятнее для нас обоих.

– Ты готов позволить мне прожить всю жизнь и умереть, ненавидя тебя? Только для того, чтобы «Благородный Дом» процветал?

– Ты сам знаешь ответ на свой вопрос.

– Ты нечестив.

– Согласен. В некоторых вещах, – кивнул Струан, пережевывая цыпленка. – Я – все то, что ты сказал, и даже больше. Я нарушаю многие Заповеди, но не все. Я знаю, что делаю, и готов отвечать за то, что я делаю. Но я единственный человек на всей земле, которому ты можешь доверять – при условии, что ты не пойдешь, сознательно не пойдешь, против нашего дома. Я Тай-Пэн. Через страдания и притворство ты станешь таким же.

– Это не стоит того лицемерия. Или зла.

– Ах, парень, гляжу я на тебя, и теплеет у меня на сердце, – сказал Струан, отбрасывая обглоданную кость. – Ты так молод. Я завидую тебе, тем годам, которые ждут тебя впереди. Не стоит, говоришь? Быть лучшим? Подчинять себе Брока и остальных самим своим присутствием? Управлять Лонгстаффом и через него Короной? Китайским императором? И через него тремястами миллионами китайцев? – Струан пригубил вино. – Стоит. Всеобщая ненависть и немного актерской игры – мизерная плата за это.

Кулум откинулся спиной на холодный камень, его разум бушевал от неумолимых слов, вопросов, безжалостных ответов. Такова ли воля Твоя, Господи, спрашивал он себя. Сильнейшие выживают за счет слабейших? Ибо Бог создал этот мир и, следовательно, этот закон тоже. Но Иисус сказал: «Кроткие унаследуют землю». Что Он имел в виду: нашу землю или Царство Божье?

Кротость не раздобыла бы столько серебра и не смогла бы его уберечь. Кротость не спасла бы «Благородный Дом» в этой истории с круглым холмом. Кротость никогда не продвинется вперед, никогда не одолеет жестоких и алчных.

Если я стану Тай-Пэном, Хартия пойдет дальше. Богатство и цель – бессмертная цель, – говорил он. Что ж, очень хорошо.

Ненависть Кулума Струана к своему отцу исчезла. И вместе с ненавистью ушла любовь. Осталось только уважение.

– Зачем ты решил подняться сюда? – спросил Кулум.

Струан понял, что потерял сына. Он был опечален как отец, но не как мужчина. Он навязал противнику поединок на своих условиях и сам выбрал для него время. Значит, свою обязанность отца он исполнил.

– Чтобы утомить тебя трудным подъемом, лишить тебя сил и иметь возможность поговорить и заставить тебя понять, – ответил он. – И показать тебе, что, хотя вид с холма прекрасен, отсюда он величествен.

Кулум в первый раз повел глазами вокруг.

– Да. Да, это так. – Затем он наклонился вперед, выбрал кусок цыпленка и начал есть.

Струан старался, чтобы его лицо не выдало боли. Улыбка еще вернется к парню, говорил он себе. Дай ему время. Заставить его взрослеть так быстро – это все равно что резать по живому.

Дай парню время.

Он испытывал большую усталость. Прислонившись к скале, он повернул бинокль к югу, отыскивая «Китайское Облако». Но клипера нигде не было видно. Он бесцельно осмотрел горизонт.

Вдруг глаза его напряглись:

– Посмотри туда, парень. Посмотри. Это «Голубое Облако».

Кулум взял бинокль и увидел корабль. Он был близнецом «Грозового Облака» – те же восемнадцать пушек, столь же быстр и прекрасен. Прекрасен даже для Кулума, который не любил ни кораблей, ни моря.

– У него на борту опиума на сто тысяч фунтов, – сказал Струан. – Что бы ты предпринял? У нас здесь три корабля, и еще шестнадцать прибудут в течение этого месяца.

– Отправим их на север? Чтобы продать груз?

– Да. – По лицу Струана пробежала тень. – Кстати, это мне напомнило. Ты не забыл Исаака Перри?

– Нет. Мне кажется, это было сто лет назад.

– Я списал его на берег, помнишь? Потому что он не вступился за Маккея и потому что он по непонятным причинам стал меня бояться. Я дал Маккею пятнадцать дней на то, чтобы разгадать эту загадку, но он так и не вернулся в Кантон. Вчера вечером я встретил его. Маккей теперь служит на берегу – помощник магистрата и констебль. – Он раскурил сигару, прикрыв спичку ладонью от ветра, протянул ее Кулуму и раскурил еще одну. – Так вот, похоже, Перри работает теперь на Купера-Тиллмана. На их судне, курсирующем между Вирджинией и Африкой. Перевозит рабов.

– Я не верю этому.

– Я узнал об этом от Уилфа Тиллмана. Вчера вечером. Он пожал плечами и сказал, что Перри не захотел больше заниматься чайными перевозками. Поэтому он предложил ему торговать черным товаром. Перри согласился. Он уехал неделю назад. Перед самым его отъездом Маккей все из него выудил. Они напились вместе. Маккей пожаловался, что я его выкинул – так, собственно, оно и было, – стал проклинать меня и попросился к Перри на его новый корабль, клянясь отомстить мне за все. Выпивка любой язык развяжет, вот Перри и проболтался. Он рассказал Маккею, что продал список наших секретных торговых стоянок на побережье – указал их широту и долготу – и имена китайских посредников, сбывавших для нас опиум, Моргану Броку. Когда последний раз был в Лондоне.

– Значит, Броку известны теперь все наши секретные стоянки?

– Те, которыми пользовался Перри. За десять лет торговли. Помимо них, остается всего ничего.

– Что мы можем сделать?

– Найти новые стоянки и новых людей, которым можно доверять. Так что, парень, как видишь, ни на кого нельзя слишком полагаться.

– Но это ужасно.

– Это закон выживания. А теперь отдохни часок, и мы пойдем.

– Куда?

– В Абердин. Нужно потихоньку осмотреть окрестности. До того, как придет время выбирать там людей By Квока. – Он открыл сумку и передал сыну пистолет: – Ты умеешь с ним обращаться?