Тайфуны с ласковыми именами
Шрифт:
– Не похожа та коробочка вот на эту? – небрежно спрашиваю я, вытаскивая из кармана вчерашнюю находку и кладя ее на стол.
В первое мгновение Розмари на грани обморока. Румянец совершенно исчезает с ее лица, но тут же возвращается, еще более густой, а ее темные глаза горят странным огнем. Она нерешительно протягивает к коробочке свою белую руку, словно боится спугнуть желанное видение. Наконец она нажимает кнопку, и крышка откидывается, внезапно открыв сияющие камни на темном фоне бархата.
– Десять… – произносит
Потом осторожно берет двумя пальцами один из камней, внимательно разглядывает его, смотрит на свет и снова кладет в коробочку.
Сказке пришел конец. Видение рассеялось.
– О Пьер! – говорит квартирантка уже обычным для нее тоном. – Если бы я умерла от разрыва сердца, виноваты были бы только вы. – И, видя мое недоумение, добавляет: – Это не брильянты.
– А что же?
– Это точная копия той коллекции. Шлифованный горный хрусталь.
Розмари резким движением захлопывает коробочку и отодвигает ко мне. Жест ее настолько красноречив, что я не могу не спросить:
– Вы уверены?
– Когда-то коллекцию должны были экспонировать на выставке. И чтобы не стать жертвой какой-нибудь банды, грек заказал у Грабера точную копию оригинальных камней. Грабер мне рассказал о существовании дубликатов. Хотя обмануть они не могут никого, разве что какого-нибудь невежду…
– …вроде меня, – добавляю я. И уныло сую подделку обратно в карман. Розмари испытующе смотрит мне в лицо. Затем спрашивает с полуусмешкой:
– Вы, кажется, в самом деле поверили, что они настоящие?
– Угадали.
– Я просто потрясена… – говорит Розмари как бы сама себе.
– Что же вас так потрясло? – бросаю я недовольно. – Брильянтами я не торгую. Имей я дело с брынзой, я бы сразу вам сказал, качественна она или нет. Ну, а камни…
– Меня изумил ваш жест, – уточняет Розмари. – Изумило то, что вы приняли их за настоящие.
Она машинально гасит сигарету, впустую дымившую на пепельнице, обращает ко мне свой темный взор и тихо произносит:
– Если только я не обманулась, вы меня до такой степени растрогали своими фальшивыми брильянтами, что…
– Приберегите ваши благодарности до лучших времен, – останавливаю я ее. – До того дня, кода я положу перед вами настоящие.
Тут я изображаю на своем лице внутреннюю борьбу и сомнение, словно в эту минуту меня захлестнуло чувство горечи.
– Нет, боюсь, я никогда не предложу настоящие. Зачем они вам? Чтобы вы тут же отнесли их Тео Граберу?
– О Пьер! Не надо бередить мне душу. Вы ужасный человек. Вы искуситель.
– Значит, идея оставить Грабера с носом вам уже приходила?
– Сколько раз! Но это очень рискованно. Ювелиры, они, знаете, как масонская ложа. Зачем мне брильянты, если я не смогу их продать? А если и продам, где гарантия, что Грабер тут же не пронюхает и не начнет меня преследовать?
– Пустяки, –
– А каким способом вы раздобыли эти, фальшивые? – неожиданно спохватывается она.
Вопрос, которого я ждал давно, и потому отвечаю спокойно:
– Удивительно глупая история… Как-нибудь я вам ее расскажу.
– Так-то вы отвечаете на мою откровенность?
– Ужасно глупая история, уверяю вас. Кое-что в ней следовало бы уточнить. И я не могу вам ее рассказать, пока не проверю две-три вещи.
– Вы мне не доверяете, Пьер?
– Прежде чем вам доверить что-то, надо сперва самому удостовериться… Разве не достаточно, что я доверился вам и показал эти камни, пусть фальшивые? И как это ни смешно, я нашел их в глубине сада, в каменной вазе.
– В каменной вазе? – задумчиво повторяет Розмари.
Она мучительно что-то соображает, потом лицо ее внезапно светлеет.
– Тогда все ясно. Некто Икс послал Горанофу письмо с угрозой: если тот к такому-то часу не положит камни в такое-то место – имелась в виду, конечно, каменная ваза, – то будет убит. Старик, чтобы выиграть время, оставил в вазе дубликаты. Икс сразу обнаружил обман и осуществил свою угрозу.
– А может, и настоящие камни унес?
– Не мог он их унести. Если бы ему удалось их нащупать, зачем бы он стал убивать Горанофа? Старик не рискнул бы жаловаться на то, что у него украли ранее украденное им самим. А потом, не надо забывать и другое…
– Что именно? – спрашиваю я, поскольку она замолкает.
– А то, что все продолжают вертеться на этом пятачке: Пенеф, Флора, тот, из торга, не считая Виолеты, которая, может быть, не так наивна, как кажется. Если бы брильянты исчезли, можете быть уверены, всех как ветром сдуло бы. Они все знают. Одна я ничего не знаю.
– Только без причитаний, – останавливаю я ее. – Иначе и в самом деле вынудите меня разыскать их, эти брильянты.
– Я не такая нахалка, чтобы требовать этого от вас. Единственное, на что я смею рассчитывать, так это на дружескую помощь.
– В смысле?
– Флоре вы явно приглянулись, грубо говоря.
– И вы меня толкаете в объятия Флоры?
– Я этого не сказала. И полагаюсь на ваш вкус. Но было бы неплохо, если бы вы уделили ей немного внимания, пофлиртовали с ней, чтобы у нее развязался язык. Крупные женщины очень чувствительны к комплиментам, поскольку получают их редко, и размякнуть такой недолго…
– Надейтесь.
– Во всяком случае, вы могли бы вызвать ее на разговор. Порой одно-единственное слово открывает очень многое. Я так беспомощна и стольких вещей не знаю, хотя Грабер твердит, что я запросто могу заменить Второе отделение и Скотланд-ярд, вместе взятые…