Тайна 21 июня 1941
Шрифт:
Таким именно образом маршал Захаров описал, как и, главное, когда он принял ту самую директиву Тимошенко и Жукова.
Итак.
Маршал Захаров утверждает, что принял эту самую директиву во втором часу ночи.
При этом обратите внимание на примечательное обстоятельство. О том, что такая директива должна прийти из Москвы и нужно быть готовым её принять, он узнал примерно в 23 часа.
То есть это примерно то же самое время, когда сведения эти получил в Москве от маршала Тимошенко адмирал Кузнецов. Судя по всему, по приезде из Кремля
И вот, с 23 часов и до второго часа ночи генерал-майор Захаров ждёт поступления этой самой наиважнейшей директивы. Отправленной не самолётом с нарочным.
Ждёт у аппарата БОДО. Иными словами, буквопечатающего телеграфного аппарата прямой связи с Москвой.
Здесь мы с вами видим очевидное расхождение в утверждениях. С одной стороны Жуков и Василевский. С другой — Захаров. Все трое маршалы, все трое очевидцы.
Кто из них говорит правду?
Дело, в данном случае, не в пустяке. Понятно, что в тот момент на счету была каждая секунда.
А тут.
Одни утверждают, что директиву ЗАКОНЧИЛИ передавать в полпервого ночи 22 июня. Другой свидетельствует, что сам он лично НАЧАЛ принимать ее во втором часу ночи.
Кому верить?
С одной стороны, зачем Захарову говорить неправду? Он же совершенно незаинтересованное лицо, ему что в двенадцать, что в два часа — какая разница?
С другой стороны, Жуков, конечно же, лицо, заинтересованное до самого последнего предела. Поскольку речь идёт о его личной вине за случившееся.
Кроме того, мы с вами только что поймали его прямо здесь же, в этой самой теме на самом беззастенчивом вранье. Я имею в виду его фантазии о Ватутине.
Но здесь же, рядом с Жуковым, имеются слова Василевского.
Как быть с ними?
Я никому ничего не навязываю.
Попробую осторожно предположить вот что.
Существует такая вещь, как командная солидарность. Жуков и Василевский, это люди, несомненно, принадлежащие к одной команде. При всей их взаимной и тщательно скрываемой ревности к успеху и славе друг друга.
При этом имеется один психологический штришок. При всём том, что сам Василевский много писал о покровительстве себе со стороны Шапошникова, ясно, что так же благожелательно относился к нему в бытность начальником Генштаба и Жуков. А, поскольку в тот момент величинами они были разных категорий — один генерал армии, другой — всего лишь генерал-майор, Василевский, видимо, по-человечески чувствовал себя обязанным Жукову. Это, кстати, очень чувствуется при чтении мемуаров Александра Михайловича.
С другой, стороны, и Жуков в своих мемуарах к Василевскому предельно уважителен.
В общем, ощущение единой команды имеется.
Теперь о существе.
Стал бы Василевский, даже имея в виду всё вышесказанное, сознательно лгать в своих воспоминаниях в угоду Жукову?
Я в это не верю.
У меня есть об этом человеке своё устойчивое мнение и оно прямо противоречит такому предположению.
Но вот какую ситуацию я допускаю.
Сам он вполне мог и не помнить точного времени отправления директивы. По той причине, что не занимался этим лично, как это можно понять. К тому же, ночь накануне войны в оперативном управлении Генштаба была очень бурной, насколько это можно себе представить.
А отправлено было полпервого или полвторого, у него могло точно и не отложиться.
Поскольку для него кровного интереса в запоминании времени не было.
А то, что сам он директиву не отправлял, это, по-моему, очевидно. Вспомним Захарова — «…у аппарата ответственный дежурный Генштаба…». Василевский же в это время занимал пост Первого заместителя начальника Оперативного управления. Должность высочайшего уровня, не назначаемая обычно для дежурства, пусть даже и ответственного. Да и сам Василевский нигде в мемуарах не утверждал, что отправлял директиву сам лично. По его словам, отправляли офицеры оперативного управления Генштаба.
Кроме того, Захаров сам только что прибыл в Одессу с места своей предыдущей службы в Генштабе, поэтому знал, конечно, Василевского. Тем более, что пребывали они тогда в одном и том же воинском звании.
Если бы передавал по БОДО Василевский, Захаров это обязательно бы отметил в мемуарах. Вместо этого, он описывает, что передавал дежурный офицер. Иными словами, технический работник.
Так что, ещё раз. Василевский эту директиву сам лично не отправлял. И, повторю снова, в силу своей должности, должен был быть в эти критические часы до предела загружен массой других дел, которые надо было исполнять одновременно.
А вот Захаров принимал директиву лично.
Подумайте сами, кому из них факт её приёма-передачи, равно и обстоятельства, связанные с этим, должны были быть памятнее.
Мемуары Василевского были впервые изданы в 1973 году. Мемуары Жукова — в 1969-м. То есть, в то время, когда рукопись Василевского сдавалась в печать, книгу Жукова, он, естественно, уже читал. Поэтому, раз пишет Жуков, что директива ушла в половине первого ночи, значит и ушла она в половине первого ночи.
Так это время перекочевало из одной книги в другую.
И, кстати, не только в книгу Василевского. Как я уже показывал выше, утверждение Жукова, став сразу же классикой жанра, стало использоваться чуть ли не во всех исследованиях, касающихся начала войны.
Таков был гипноз авторитета маршала Жукова.
Так что ни в коем случае не хочу никаким образом упрекать в данном случае Василевского за написанные им строки.
Понимаю, что это моё допущение очень уязвимо для критики. Но не спешите с его опровержением.
Я не стал бы вертеть эти события и так и этак, только для того, чтобы подвергнуть сомнениям слова Василевского или, тем более, опровергнуть с помощью таких шатких доказательств. Я отчётливо понимаю, что ничуть они их не опровергают.