Тайна академика
Шрифт:
– Подумай о том, кто у меня здесь сидит, – заметил статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске. – Изменники, террористы, убийцы, насильники, революционеры. А теперь представь, как один из таких, вламывается в чью-то квартиру, где молодая немка, с белым плоским животом, ясными глазами и рыжими вьющимися волосами, готовит обед для своей дочурки. Она кричит и сопротивляется, маленький ребенок напуган, но ублюдку, до этого нет никакого дела. Он срывает с нее одежду и роняет на пол. Он одержим только одним, – удовлетворением своих низменных желаний. Разве такую судьбу она себе хотела? Скажи мне! После того, что он сделал, какая участь должна его ждать?
– Герман, ты же знаешь меня не первый год. Я не испытываю моральных предрассудков, перед лицом этих жалких существ, и считаю, что такие как он, заслуживают самого сурового наказания, – проворчал Альфред, и взгляд его посуровел. – Не хотел бы я быть одним из твоих арестантов!
– Мир делится на два типа людей, победителей и побежденных, – сказал статс-секретарь. – Ты, дорогой мой друг, относишься к победителям!
– Хочется верить! Но, откровенно говоря, моя связь с имперской агентурой, наводит меня на мысль, что я могу не дослужить до пенсии, и в один прекрасный момент, оказаться в роли посетителя твоего прогулочного дворика.
Статс-секретарь выдержал паузу, словно задумался о чем-то важном.
– Тебе приходилось когда-нибудь собирать гильотину? – оживленно поинтересовался Герман Лиске, сменив тему разговора.
– Откровенно говоря, не припоминаю.
– Это так сказать, мое хобби, – улыбнулся Герман. – Страсть, которая может быть смертельно опасной, и все же, это очень интересно. При весе в 500 килограмм, это занимает довольно много места и времени. За последние пять лет, в моем внутреннем дворике, казнено двенадцать человек. Десятерых из них, казнил палач на свежем воздухе, с помощью топора. И только двоим, выпала честь познакомиться с гильотиной. У нас ведь, на три тюрьмы, только одна гильотина. Ее перевозят с места на место полностью разобранной, из Плетцензее в Бруксаль, а оттуда, уже прямиком везут к нам.
– Серьезно?
– Да, представь себе! – улыбнулся Лиске. – Быть казненным гильотиной, почетно для арестанта.
– В любом случае, я все же надеюсь, что никогда не стану вашим почетным арестантом, – улыбнувшись, заметил Альфред, и подкатил глаза кверху. – Вообще, я заглянул по делу.
Их разговор был прерван появлением тюремного священника, с длиннющими усами и мясистым красным носом. Пастор отпускал арестантам грехи, но по внутренним правилам, на саму казнь не допускался. Пожилой служащий поинтересовался, можно ли ему посетить очередного смертника из народного сопротивления, с тем, чтобы отпустить грехи.
Герман не любил, когда его перебивали, особенно, когда это делали люди ниже его рангом, поэтому, тут же дал ему понять, что сейчас занят более важными делами, а значит, с этим можно пока подождать.
Статс-секретарь имперского ведомства юстиции Герман Лиске, был полноправным хозяином этого места и властителем тысячи душ. Немного осанистый, с орденом Рыцарского креста Королевского Дома Гогенцоллернов на груди, он предложил прогуляться по своим владениям, выразив желание побыть экскурсоводом.
Выйдя из кабинета, Герман Лиске тут же сбросил с себя маску доброжелательности и принял суровый и решительный вид человека, который, может решить участь любого встречного.
Они прошли по серому коридору до внутреннего дворика, где полноправный хозяин Моабита, похвастался уже собранной и установленной гильотиной.
Эта была ярко освещенная комната для пыток и казней, посередине которой, рядом с установленной гильотиной, расположилась плетеная корзина для голов. Через всю комнату, от верхушки гильотины к стене был натянут металлический трос, который с одной стороны держал нож, а другим своим концом, крепился к лебедке для его подъема.
На недавно побеленных стенах, висели крючья, на которых, по словам Лиске, подвешивали за подбородок военных преступников и террористов. Кругом, все было чисто как в операционной.
– Что за важное дело, заставило тебя, посетить мой Моабит? – спросил статс-секретарь.
– Мои исследования, – ответил Альфред, – которые, очень часто, требуют от меня не совсем легальных действий. Стыдно признаться, но сейчас мне нужна именно такая помощь. Я буду тебе очень благодарен.
– Что я могу сделать для старого друга?
– Мне нужен один из твоих смертников, – как бы невзначай высказался Альфред, и посмотрел на статс-секретаря, озадаченным взглядом.
– И какую роль он сыграет в твоих изысканиях?
– Согласно моим исследованиям, частота побочных эффектов от препарата зависит от исходного материала. Мне нужен человек, для слепого тестирования, при котором общая частота непредсказуемых явлений и смерти, одинаковая. Исход предугадать невозможно. Опыты на животных не дали нужного результата и в настоящее время, точные клинические данные тоже отсутствуют, – ответил Альфред. – Я не могу гарантировать, что он выживет. Что скажешь?
– В каждой смерти есть свой смысл. Скажи мне, какой смысл будет в смерти моего заключенного, которого я отдам тебе? – твердо спросил статс-секретарь. – Если отдам!
– Ты сам сказал, что у тебя, здесь, сидят изменники, убийцы и насильники. Жизнь, это благо до тех пор, пока она имеет человеческую форму, – сказал Альфред. – Когда человек, теряет все человеческое и его низменные инстинкты доминируют над моралью, тогда, я думаю, его смерть допустима. Или я ошибаюсь?
– Хорошо! Пусть будет так. Я не буду справляться, почему ты делаешь это, как частное лицо, ведь мне совсем не трудно исполнить твою просьбу, – сказал Герман, заглядывая ему в глаза. – Во-первых, я всей душой верю, что проводимые тобой исследования, ведутся на благо нашей Империи, а во-вторых, я избавлю себя от лишних хлопот, и сохраню 65 рейхсмарок, которые, должен буду заплатить палачу, за еще одну отрубленную голову, – улыбнулся он. – Есть у меня один борец сопротивления, из мигрантов, который не принадлежит к регулярной армии, поэтому его никто не хватится. Могу тебе его выписать.